Что касается отношения к Гитлеру и его роли в будущем величии казачества, то его наиболее художественно отобразил в статье «Победа Национализма» казак-калмык Басан Бембетов: «…Вовремя пришел „Господин будущего“, „двигатель мира“, ведущий его к „разумной цели“, как скажет иной философ. Сейчас этот „Посол божий“, „Пятый всадник“, „разит“ всех остальных „всадников образа звериного и печать его“. „Тяжкий млат“ кует такой булат, что чувствует его весь мир. „Колесо“ истории в самом деле движется с такой силой и стремительностью, что дрожит вся земля… Против Адольфа Гитлера, строителя новой жизни, объединились в паническом страхе все тайные и явные враги и душители человека и, несмотря на это, все они „развеваются, как дым от ветра“ и „тают, как воск от огня“. Потому-то от него бегут, как чорт от Бога, или зарываются вглубь, как крот от света, и наши „бывшие“. По свойственной им природе они не пристали к нему, как не пристают пыль и ржа к золоту. Но подобно тому, как все живое, ярко-зеленое и пышно цветущее, клонится к Солнцу, так и казачьи националисты пошли с Адольфом Гитлером. Этим только и объясняется инициативность и динамизм казачьих сепаратистов — этих „Господ“ казачьего будущего, „двигателей“ казачьего мира и „ведущих“ Казачество к иной, разумной цели; этих казачьих „Всадников“, одинаково владеющих оружием божьим и человеческим; этих казачьих душ и сердец, в такт и унисон бьющихся с пульсом здоровой мировой жизни и гармонически сочетающихся с целебным духом современности»[86].
«Темна, разбойна, страшна, — говорится о русских в одной из статей „Казачьего вестника“, — душа русского человека, ухитрившегося, стоя тысячу лет на рубеже Европы и Азии, не принять ни от одной, ни от другой ни малейшей положительной черты. Русский характер, душа русского, остаются неизменными в своей кровожадности, в зверстве, в стремлении попрать все, чему поклонялся сам до вчерашнего дня, в стремлении уничтожить святыни других и всех заставить поклониться чему-то бесформенному, рожденному в кале и грязи, сложившемуся в воспаленном мозгу… Казаки — прежде всего — люди. Это не хор, не оперетта, это народ; народ, не убивавший своих братьев, не осквернивший ни своих, ни чужих святынь (по всей видимости, в отличие от русских. —П.К.)»[87]. «Казаки националисты, — дается определение казакам- самостийникам и всему остальному казачеству в статье Я. Лопуха „Кто такие казаки националисты“, — это те казаки, которые на основании исторических данных считают себя отдельным, народом от великороссов, особой нацией, так как они образовались от смешения антов и готов, живших на Таманском полуострове и в низовьях Дона, с казахами, чигами и другими народами черкасского племени… Казаки „русские“, а их незначительная часть, — это потомки холопов и преступников, бежавших когда-то к казакам, и потому без указки барина они жить не могут»[88].
Однако простыми оскорблениями и пропагандистскими статьями самостийники не ограничились, и 1 мая 1942 года они опубликовали специальное воззвание- угрозу ко всем казакам, не желающим вступать в КНОД: «Казакам же, не вошедшим по каким-либо причинам в наше КНОД, и казакам, находящимся в службах чужих интересов, Правление Отдела в Протекторате Чехия и Моравия напоминает о том, что кто себя считает Казаком, тот должен работать только в казачьих организациях, на благо Казачества, ибо работая в чужих организациях; или прикрываясь казачьим плащом и работая под руководством чужих, теряют не только облик казачий, но и их работа не идет на пользу Родной Земли, а на пользу врагов ее»[89].
Еще одной стороной деятельности казаков-националистов в первые месяцы после нападения Германии на Советский Союз была пропаганда идеи независимой Казакии. Причем лидеры самостийников старались убедить в необходимости создания Казакии не столько своих соратников, сколько людей, от которых в будущем в той или иной степени могло зависеть, быть или не быть независимому казачьему государству Именно для того, чтобы иметь весомые документальные подтверждения ее существования, в самом начале 1942 года эмиссар казаков-националистов в Италии получил задание сфотографировать карту Казакии во Дворце Дожей в Венеции. «Желательно было бы сделать фотографию карты Казакии, — наставлял своего подчиненного В. Глазков, — как ее нанесли по сведениям древних путешественников и торговцев на стену одного из залов Дворца Дожей в Венеции… Наличие такой фотографии было бы хорошим средством для пропаганды существования Казакии уже в древнее время»[90].
Также с подачи В. Глазкова всем консулам стран союзников Германии в Праге были направлены специальные письменные послания, в которых разъяснялись плюсы существования Казакии именно для их государства. «Его Превосходительству, — говорилось в одном из таких посланий, — Господину Генеральному Консулу Королевства Венгерского в Праге. Правильное разрешение казачьей проблемы есть также и в интересах Венгрии, так как Казачество, занимая только в Европе 870 000 кв. км при 15 миллионах населения, при выгодном стратегическом положении его Земель может служить противовесом для Венгрии на случай возможных экспансий с Севера, одинаково угрожающих и казачьему народу. Просим принять уверения в совершенном почтении и глубокой преданности. Инженер Василий Глазков»[91].
Естественно, подобная активность не могла понравиться представителям законной казачьей власти. Однако в ответ умеренная казачья эмиграция не стала заниматься написанием и распространением обвинительных статей. Признавая, что «работа самостийников взволновала всех казаков и наделала много хлопот», они ограничились обращениями к своим станичникам, призывая к спокойствию и выдержке. «Прошу станичных атаманов, — обратился 2 июля 1941 года ко всем казакам, входящим в Общеказачье объединение в Германской империи, атаман Е.И. Балабин, — объявить всем казакам, чтобы спокойно ждали распоряжений от меня и не поддавались на агитацию неуравновешенных или заблуждающихся лиц. Надо спокойно выжидать события, которые должны разыграться в ближайшие МЕСЯЦЫ /июль, август, сентябрь/. И уповать на Бога, предавши и себя и Родину на волю Божию. Ибо мы щепки, забитые в заводь, подле бурно несущегося потока»[92]. «Некоторые группы казаков эмигрантов, — говорилось в обращении атамана Кубанской казачьей станицы в Праге полковника Шелеста ко всем казакам-кубанцам от 17 июля 1941 года, — представители ничтожного меньшинства из нас, до настоящего времени продолжают стремиться стать руководителями и спасителями казачества… Снова они объявляют о собрании всех казаков…
Категорически запрещаю членам станицы посещать без моего личного разрешения эти собрания, при этом нарушение настоящего моего приказания будет считаться нарушением дисциплины с соответствующими из сего выводами… По освобождении наших Казачьих Земель, в том числе и Кубани, в административной и хозяйственной жизни настанет полный хаос… Посему нам дорог каждый кубанец, который может в той или иной области жизни Края приложить свои руки… Мы же, казаки-кубанцы, считаем свою интеллигенцию „по пальцам“. Посему святая обязанность кубанской интеллигенции быть прежде всего на Кубани, где работа для нее будет в общероссийских интересах продуктивнее»[93].
Несмотря на то что в публичных выступлениях и обращениях лидеры умеренных казаков называли самостийников ничтожно малой группой неуравновешенных и заблуждающихся отщепенцев, в частной переписке они характеризовали их куда более уважительно. И связано это было с тем, что, по мнению некоторых атаманов, казаки-националисты были тесно связаны с гестапо и даже с СС. «Вообще это движение, — написал атаман Е.И. Балабин 12 июля 1941 года в письме генералу П.Н. Краснову, — гораздо серьезнее, чем кажется с первого взгляда. Надо хозяевам (немцам. — П.К.) взять какую-либо определенную линию. Ведь сейчас идет какое-то натравливание друг на друга. Ненависть и непримиримость между сепаратистами и казаками Российского направления настолько велика, что дело легко может дойти до убийства… Невольно напрашивается вывод, что мы им совсем не нужны, а нужны такие, как Глазков… Надо же прекратить это безобразие. Ведь они не мне приносят зло, а казакам и всему Русскому делу»[94]. Одновременно тот же Е.И. Балабин пытался выставить Василия Глазкова и как пособника большевиков, работающего на «жидовские деньги». «Эти самостийники, — сообщал он в своем письме начальнику Управления делами российской эмиграции в Германии В.В. Бискупскому, — обладают большими средствами и оплачивают приезд самостийников из провинции… Во главе движения стоит Глазков. Раньше для разложения эмиграции он получал деньги от Пилсудского из Польши, а теперь, вероятно, работает на жидовские деньги, так как женат на жидовке Латти, а может быть, и на большевистские»[95].
