Именно такую характеристику солдатам и офицерам казачьих частей, сформированных на Украине, дал бывший начальник штаба 10-го Донского казачьего полка Долгов, который весной 1943 года с группой солдат и офицеров и всей документацией перешел на сторону советских партизан Пинской области: «Средний и младший комсостав резко делились на три группы. Первая и самая большая — это люди с твердым убеждением разложить эти полки и при первой возможности бежать с оружием и с верными патриотами в партизанские отряды. Они между собой были объединены в группы, и их старались направлять в одно и то же подразделение. Вторая группа — это люди загадочные, часть из них молчаливые, трудно узнаваемые, другая часть — временами бурно и открыто выступающая против немцев, поэтому от них старались держаться подальше, ибо они могли принести вред. Третья часть — наибольшая, зачастую самая глупая и, к сожалению, выходцы с Украины и других национальных республик, была предательски настроена по отношению к нашему народу. Точно так же можно сказать и о составе штаба формирования. Труднее было определить рядовой состав, весь он поступал из лагерей военнопленных, измученный и голодный. Так как здесь кормили лучше, чем в лагерях военнопленных, то они набрасывались на питание и как будто этим только и были заняты»[435].

Показания бывшего офицера-предателя могут вызвать возражения, дескать, он хотел загладить вину, поэтому и сочинил целую легенду о якобы существующей подпольной группе. Но есть и другие факты, подтверждающие, что многие шли служить к немцам с одной целью: сохранить свои жизни для последующей борьбы за освобождение Родины. Эти героические люди (как правило, офицеры) старались склонить на свою сторону колеблющийся личный состав, передавали партизанам важные разведывательные данные, совершали диверсии, в общем, делали во время временной службы оккупантам все, чтобы как можно быстрее и как можно «с большей пользой» бежать к партизанам. Именно поэтому немцы постоянно проводили среди личного состава агитационно-пропагандистскую работу, именно поэтому они нередко выдавали своим «союзникам» оружие только во время проведения операций, именно поэтому были вынуждены идти на насильное разоружение и расформирование уже вооруженных и готовых к отправке на боевое дежурство частей.

Но все эти меры были малоэффективными, и массовые переходы казаков на сторону партизан уже не казались чем-то необычным: «В январе 1943 года к партизанам, — говорится в одном из разведдонесений, — перешел взвод казаков, охранявших Славутинский лагерь, вместе с которыми бежало 45 военнопленных, в это же время из Шепетовского лагеря бежали 35 казаков; в октябре 1943 года из гарнизона Гридино на сторону партизан перешло 85 казаков с оружием и лошадьми, перед уходом они перебили всех немцев и уничтожили 8 автомашин»[436]. В конечном итоге немцам пришлось даже выработать специальные средства против побегов: «1. Казаки были распределены мелкими группками без офицеров по штыцпунктам (пункт питания. — П.К.) под командованием немецких унтер-офицеров. 2. Казачьим офицерам разрешалось быть только там, где имелись немецкие старшие офицеры. 3. Первые месяцы офицерам штаба ездить без разрешения по штыцпунктам запрещалось, а разрешения умышленно не давались. В это время сами немцы выдвигали из рядовых предателей и офицеров-шпионов, а наших (подозреваемых в неблагонадежности. — П.К.) отправляли в Шепетовку»[437]. Эти профилактические мероприятия, в частности, начали применяться в 10-м Донском казачьем полку сразу же после побега начальника штаба. Правда, в этом случае они не помогли, так как вскоре вслед за ним последовала большая часть личного состава, а оставшихся «немцы разоружили и отправили в концлагеря, а командира полка и его заместителя расстреляли»[438].

Всех вызывавших подозрения офицеров немцы старались как можно быстрее заменить на своих проверенных людей, поэтому неудивительно, что им часто приходилось жертвовать профессионализмом ради лояльности. В результате на ответственные офицерские должности, требующие специальных знаний, назначались бывшие рядовые, которые не обладали ни необходимым боевым и командным опытом, ни умением. Но и это не помогало. Немцы, понимая, что бороться с массовыми переходами к партизанам невозможно, просто постарались затруднить дальнейшую боевую службу казаков-перебежчиков в партизанских отрядах. С этой целью они были вынуждены «для предотвращения возможности попадания оружия и боеприпасов к партизанам издать приказ о замене русского оружия в полицейских и изменнических формированиях на оружие иностранных систем»[439]. Не секрет, что проблема нехватки стрелкового (не говоря уже о тяжелом) оружия и боеприпасов в партизанских отрядах была одной из самых главных и, естественно, патроны к иностранному оружию достать было практически невозможно.

Главный штаб Формирования Казачьих Войск сыграл довольно значительную роль в формировании и обучении казачьих полков и отрядов, воевавших на стороне гитлеровской Германии на территории Украины и Белоруссии. Именно эти части занимали важное место в борьбе против партизан, именно они несли гарнизонную службу в небольших городках и населенных пунктах, именно им была поручена охрана важных шоссейных и железнодорожных магистралей, военных объектов и заводов. В то же время нельзя переоценивать деятельность штаба, поскольку сформированные на Украине части, в силу их слабого вооружения, плохого снабжения, ветхого обмундирования и практически полного отсутствия идейной сплоченности, обладали крайне низкой боеспособностью и весьма сомнительной надежностью. Немцы не доверяли своим «союзникам», так что неслучайно казаков часто снимали с выполнения боевых или охранных задач, полностью разоружали и направляли на полевые и прочие тяжелые работы. Но даже в тех случаях, когда той или иной части удавалось хорошо зарекомендовать себя в глазах немецкого командования, ее продолжали держать под строжайшим наблюдением. Командиры всех казачьих частей находились в полной зависимости и под полным контролем немецких наблюдателей, а сами подразделения старались использовать лишь в тех местах, где их всегда могли подстраховать немецкие или словацкие охранные части.

Но все меры предосторожности были тщетными. Проверка на благонадежность осуществлялась плохо, контрразведки в казачьих полках практически не было. Так что неслучайно именно в частях, сформированных Главным штабом Формирования Казачьих Войск на Украине, был наивысший процент перебежчиков среди всех казачьих формирований Восточного фронта.

Большинство из сформированных в 1942–1943 годах на Украине казачьих полков продолжали служить немцам на территории Украины и Белоруссии вплоть до отступления немецких войск. Некоторые из них были переформированы в полицейские батальоны, другие — разбиты наступающими советскими войсками, третьим удалось влиться в состав различных боевых частей, в том числе и в 1-ю казачью кавалерийскую дивизию.

Окончательная оккупация летом 1942 года территорий исконного проживания донского, кубанского и терского казачества дала немцам возможность привлечь на свою сторону довольно большое количество настоящих, потомственных казаков, мечтавших по тем или иным причинам поквитаться с советской властью. Самую самобытную группу сражавшихся на стороне вермахта казачьих частей составляли полки, отряды и сотни, сформированные как раз из населения оккупированных немцами областей Дона, Кубани и Терека. Именно эти добровольцы действительно начали сражаться за идею освобождения казачества от коммунистического ига, а не за личные выгоды, именно эти боевые части обладали жесткой иерархической структурой, присущей боевым подразделениям казаков на протяжении всей их истории, именно в этих частях меньше всего ощущалось влияние немецких офицеров, которые выполняли в восточных формированиях функции надзирателей. Здесь возрождались старые традиции еще дореволюционной армии, здесь большинство, как правило, составляли настоящие добровольцы из среды казачества, а не «казаки», набранные в лагерях для военнопленных. Но и в этих районах большинство казаков все-таки не встали на путь предательства и не пошли на сотрудничество с врагом, а, не жалея себя, боролись с захватчиками.