Управляющий казачьим банком ЛЕВШИН»[325].

Был открыт комиссионный магазин, работали самые разные мастерские. В Толмеццо находился главный автогараж Казачьего Стана и авторемонтные мастерские, оборудованные по последнему слову техники. Имелась казачья больница на 350 коек, военный госпиталь на 150 коек, 14 зубоврачебных пунктов, аптеки, 2 родильных дома и детские ясли. В Казачьем Стане существовало и Епархиальное управление во главе с протопресвитером казачьего духовенства протоиереем Василием Григорьевым. Под его началом находилось 46 священников и дьяконов. Здесь же находился и Войсковой Собор.

Казаки начали даже переименовать села, в которых жили, не говоря уже об улицах. При въезде в деревушку Алессо бросался в глаза громадный плакат с надписью «Новочеркасск». А на всех улицах красовались таблички с новыми-старыми названиями: Платовский, Ермаковский, Баклановский проспекты, Почтовая, Комитетская улицы, которые, существовали в досоветском Новочеркасске. Центром кубанских беженских станиц было большое село Каваццо-Карнико, расположенное в 6 километрах от Толмеццо. Здесь было сосредоточено до 5 тысяч кубанцев. Это село было знаменито своим казачьим рынком, куда по воскресным дням съезжались сотни казаков со всех станиц. Здесь можно было купить все, что раньше продавалось на станичных базах Кубани: кислое молоко в глиняной махотке; «казачью присягу» (запеченное в духовке кислое молоко); «сюзьму» (казачий сыр), семечки подсолнечника, атаманские горячие бублики, кныши, оладьи, маковки, сальнички, пирожки с ливером, тарелку настоящего казачьего борща, заправленного старым салом, с красной горчицей и сметаной, квас, самогон и многое другое. С приближением весны 1945 года было решено организовать посевную кампанию, но окончившаяся война помешала казакам создать окончательную иллюзию казачьей родины.

На фоне подобного изобилия стали частым явлением казачьи свадьбы и… расправы итальянских партизан над своими девушками! Итальянцы настолько ненавидели казаков, что всякую, замеченную в интимной связи с казаком, обстригали налысо! В этом-то и заключалась главная трагедия последних месяцев казачьей жизни в Европе. Бежав от «коммунистических захватчиков», казаки сами стали ненавистными оккупантами, захватившими чужие земли. Много лет спустя сами казаки уже совсем по-другому оценивали свою жизнь в Италии. «Казаки-оккупанты, — вспоминает непосредственный участник тех событий Е.Б. Польская (ее муж был главным редактором газеты „Казачья лава“), — занявшие итальянские селения вокруг северо- итальянских альпийских городков Толмеццо и Удино, где располагался штаб атамана Доманова, назвали эти чужие селения „станицами“. Селенья Северной Италии были европейского типа, с каменными двухэтажными домами. Казаки перестраивали их по- своему; будь избыток навоза, построили бы себе и саманные хаты. Убогие участочки земли, которую итальянцы гористого этого края вручную наносили с долин, подобно нашим горцам, были присвоены. Итальянцы ненавидели казаков-грабителей больше, чем немцев. Новые хозяева оккупированной местности жили казачьим бытом… Для молодежи в селении Вилла Сантина было открыто юнкерское училище. Проектировался „Институт благородных девиц“… Играли свадьбы в отнятых у итальянцев храмах. Устраивали базары, на которых можно было купить и картошку, и сало — местного уже производства. Вся эта „опереточная жизнь“ принималась всерьез как образчик будущего устройства, либо снова на Родине, либо, в случае поражения, „где-нибудь“, „куда победители нас направят“. Отношения с итальянцами не были мирными не только в силу грабежа целой местности, но и потому, что „станицы“ были для немцев плацдармом для борьбы с местными партизанами. Итальянцы строго отличали казаков в форме от „русских“ — так они называли массу интеллигентов и штатских, откатывавшихся в Италию к концу войны. Мы, „русские“, — не грабили, не обижали, знали культуру народа… Казаки же — „прислужники тедесков“ — охотились за партизанами. Мы сами тоже не отождествляли себя с такими казаками, возмущаясь их традиционным поведением в войнах»[326].

Подводя итог, можно сказать, что политика немецкого руководства по отношению к казакам на протяжении всей войны была очень неоднозначной. До ноября 1943 года большинство политических руководителей Третьего рейха считали, что казаки не являются национальностью, а следовательно, не заслуживают никакого специального обращения, однако армейские начальники, понимая, что восполнять растущие в геометрической прогрессии потери невозможно, наоборот, выступали за активное использование казаков в рядах германской армии. Неудивительно, что все эксперименты, связанные с — казачьей автономией, правом выбирать атаманов и т. п., были проведены именно с санкций армейских руководителей и зачастую — без согласования с Берлином. В конце концов, точка зрения руководителей вермахта победила, и 10 ноября 1943 года была оглашена декларация германского правительства, которая должна была бы способствовать военной и политической консолидации казачества, а также уверить казаков в том, что им обеспечено теплое местечко в «Новой Европе», которая будет создана под главенством великой германской расы. После этого казаки действительно почувствовали себя равноправными союзниками немцев. Им были предоставлены обширные территории в «исконно казачьих» Западной Украине, Белоруссии и Северной Италии, они получили различные привилегии и покровительство немецкого руководства на местах, казаки-солдаты были во многом уравнены в правах с немецкими военнослужащими. Но за это они платили своими жизнями, сражаясь зачастую не только против ненавистной советской власти, но и против итальянских и югославских партизан. Они обрекали на смерть своих родных и близких, ушедших вместе с ними со своей родной земли. Они были вынуждены прогонять с нажитых мест несчастных итальянских жителей и белорусских крестьян. Они, в конце концов, в общей своей массе превратились в обыкновенных головорезов, занимающихся грабежами и насилием.

В последний раз в ставке Гитлера о казаках вспомнили на военном совете 27 января 1945 года. Уже окончательно выживший из ума фашистский лидер совершенно неожиданно с критикой обрушился на тех, кто все-таки разрешил использовать казаков на фронте, и, более того, одел их в немецкую военную форму, а потом вдруг начал рассуждать о казачьей униформе: «Я был всегда против того, чтобы разрешить казакам носить немецкую форму. Было бы прекрасно, если бы им выдали казачью униформу и казачьи знаки отличия, чтобы все видели, что они сражаются за нас… Тем же англичанам никогда не приходило в голову одевать индийцев как англичан». Когда же генералы Йодль, Гудериан и Баргдорфа общими усилиями объяснили Гитлеру, что большинство казаков носит традиционную форму, он очень обрадовался и неожиданно заявил: «Как же прекрасно, что казаки воюют с нами»[327].

ЛЕНИВОВ А.К. Казакия — «перекресток истории народов»

(синтаксис и орфография полностью сохранены. — П.К.)

В осознании реальности совершающихся событий, особенно в данный период времени, когда пожар войны охватил весь земной шар, казак обязан помнить о том, что Казачество является весьма существенным фактором истории на юго-востоке Европы.

Еще задолго до наступления нашей эры территория современных Казачьих Земель служила постоянным проходным местом в эпоху совершавшегося великого переселения народов, на протяжении нескольких тысяч лет. В силу означенных обстоятельств Казачьи Земли увековечили в истории за собою наименование «перекрестка истории народов».

Не где-нибудь, а именно на пространствах современных Дона и Кубани, определявших собой географическую границу между Европой и Азией (в представлении древних историков и географов — Геродота, Страбона, Фукидора и др.), столкнулись древнейшие цивилизации мира, как-то: финикийская, греческая, римская и степная. Аборигены великой арийской или индоевропейской расы, смешавшиеся с некоторыми иранскими племенами, положили начало многославному казачьему народу, свидетельством чего служат в первую очередь раскопки, веденные в 19–20 столетиях известным Куль-Обком (около города Керчи (Хохлачевском) в городе Новочеркасске) курганах. Помимо того, древнейшие церковные памятники (т. н. римский «Мученикослов») свидетельствует о том, что апостол Андрей Первозванный проповедовал слово Божие в среде населения, обитавшего на территории современных Дона и Кубани.