2) войти в связь с оторванными от казачьей жизни станичниками и привлечь их к участию в организованной жизни Казачества;

3) главам казачьих организаций вести точный учет своих членов, их семейств, перемены адресов;

4) иметь постоянную связь с Руководителями по странам, представителями Казачьего Национального Центра в различных странах и с самим КНЦ — в порядке первостепенной подчиненности;

5) в местах, где есть казаки, но нет еще организованных групп, создать таковые, избрать доверенных и связаться с высшими организациями;

6) отдельно вести учет неказакам, коренным жителям Казачьих Земель и оторванных ранее у Кавказского Линейного Войска — Ставропольской губернии и от Кубанского Войска — Черноморской губернии; они тоже будут призваны к участию в борьбе за освобождение нашей общей казачьей Родины;

7) вести учет неказакам, принимавшим участие в вооруженной борьбе 1918–1920 годов в составе казачьих частей;

8) вести учет мужьям и семьям казачек — неказакам, желающим принять участие вместе с казаками в наступившей вооруженной борьбе с СССР.

Каждый казак и казачка и каждый из неказаков, кровно связанный с Казачьими Землями, обязан принять участие в этом освободительном бое, вне зависимости от теперешнего гражданства и подданства.

Всем казакам, способным владеть оружием, предлагается дать КНЦ через своих Руководителей по странам или в исключительном случае непосредственно следующие о себе сведения: 1) имя, отчество, фамилия, станица, Войско; 2) год, месяц, день и место рождения; 3) чин или звание и род оружия; 4) образование; 5) фирму или место службы; 6) заработок; 7) чин или звание; 8) состав семьи и адрес проживания; 9) состояние здоровья. Всем специалистам казакам, казачкам и коренным иногородним — докторам, врачам, инженерам, духовенству, педагогам, коммерсантам, экономистам, ветеринарам, медицинскому и санитарному персоналу, мастерам и ремесленникам — дать о себе в кратчайший срок сведения… без различия своей принадлежности к той или иной организации»[78].

Помимо официальных резолюций и документов, на одном из официальных собраний казаков-самостийников были упорядочены «приветствия и обращения казаков-националистов». «Для однообразия приветствия казаками-националистами, — говорилось в распоряжении В. Глазкова, — и выявления единства с иными национальными народами устанавливается приветствование друг друга давно принятым в КНО Движении способом — поднятием правой руки на высоту плеча и словами „Слава Казачеству“, ответ — „Слава“. Приветствием „Слава Казачеству“ пользоваться и в переписке. В обращении к казакам пользоваться словом „Станичник“»[79].

Самостийники спекулировали на искреннем желании многих тысяч казаков-эмигрантов взять в руки оружие и идти воевать против ненавистного «жидобольшевизма». Штаб-квартира КНОД в Праге (впрочем, как и все остальные казачьи организации) была буквально завалена письмами, заявлениями и постановлениями вроде: «…Выражаем готовность активно участвовать в борьбе с коммунизмом, отдавая свои силы и даже жизнь за святое дело борьбы против жидо-масонства. Подписали 19 человек»[80]. Лидеры казаков-националистов начали издавать персональные обращения к казакам, в которых призывали вступать в несуществующие боевые отряды и даже армии, внося тем самым еще большую сумятицу в ряды казачества. В какой-то момент самостийники совсем зарвались и начали насильно мобилизовать всех казаков. «Хватают молодежь на улице, — пишет 2 июля 1941 года в одном из своих писем атаман Е.И. Балабин, — записывая их в формируемые ими казачьи полки. Г-н Гусельщиков, заговорив у пансиона русской гимназии с абитуриентом Ф. Корольковым и узнав, что он казак, силой мобилизовал его. Вручив Королькову 60 крон на дорогу; он сказал: „Сейчас поедешь в Пардубице — там я формирую казачий полк“»[81].

Весь трагизм ситуации заключался в том, что немецкие власти не были заинтересованы в казаках-воинах, но нуждались в бесплатной рабочей силе. В результате многие из тех, кто поверил самостийникам, дал свое согласие на «добровольную» мобилизацию и вступление в несуществующие казачьи отряды, были просто-напросто обмануты. Вместо оружия и «освободительной» борьбы на Востоке они получили лопаты и кирки на немецких заводах в Германии и Европе.

Во всех коллективных и персональных документах казаков-самостийников весьма отчетливо проявлялось их стремление к окончательному размежеванию с наиболее видными представителями русской казачьей эмиграции. Поливая их грязью и обвиняя во всех смертных грехах, самостийники тем самым надеялись переманить на свою сторону по возможности максимальное количество рядовых казаков-эмигрантов. 9 августа 1941 года в Праге состоялось собрание, на котором, помимо казаков-националистов, присутствовали представители украинской и белорусской диаспор. Зал, в котором проходила встреча, был украшен немецкими и казачьими флагами, портретами Гитлера и атаманов Кондратия Булавина и Игнатия Некрасова[82]. В своей речи Василий Глазков сообщил о ходатайстве перед Гитлером о разрешении официального формирования Казачьего Походного Войска. Лидер самостийников заявил также о «лжепатриотизме великих князей, царских послов Саблиных и других дряхлых превосходительств, вопиющих из далекого Лондона о поддержке „объединителя“ земель русских „батюшки“ Сталина». Для таких деятелей, к числу которых был отнесен и А.И. Деникин, Глазков выдумал новый термин — «бело-большевики». «Не забывайте, станичники, — отметил также в своем выступлении руководитель КНОД, — что русские люди ушли в эмиграцию из-за своего прошлого. Казаки же ушли в эмиграцию из-за своего будущего. А посему мы, казаки, не можем и не должны связывать свое будущее с русским прошлым!.. Мы, казаки, приветствуем каждую бомбу и каждую гранату, которые летят на головы московских тиранов!.. Слава Богу, Москва горит! Хайль Гитлер! Слава Казачеству!»[83]

После этого собрания с сентября 1941 года в журнале казаков-националистов «Казачий вестник» началась откровенная травля всех казачьих организаций, которые не поддерживали идей Глазкова и их лидеров — атаманов Е.И. Балабина, В.Г. Науменко, П.Н. Краснова, М.Н. Граббе. Одновременно в этом же издании регулярно начали появляться статьи-панегирики в честь «нового освободителя всех казаков Адольфа Гитлера» и его «победоносной Германской армии», а также пространные материалы расистско-биологического свойства про ненавистных «русских оккупантов», их характер и умственные способности. Вот лишь некоторые примеры подобного «творчества»: «Мы говорим вам ясно, — обращается к своим оппонентом из умеренной эмиграции самостийник А. Морозов, — если вы в действительности русские холопы-воры и разбойники и „явление исключительно русского характера“, то возвратитесь к тому народу, который по вашему мнению вас породил, но перестаньте „ни к селу, ни к городу“ называться казаками и не путайтесь в наши казачьи дела»[84]. А вот пример казачьего самоопределения и отношения к германскому народу, ведущему войну против большевизма, звучащий в статье видного деятеля казаков-националистов М. Карпова «Довольно безгласности»: «Мы, казаки — „не сословие“, не „нагаечники“, а народ вполне особый и вполне национально самобытный… На Казачестве не было и нет страшного каинова клейма раболепства и кнутобоязни… Наш вольный станичный быт, сохранившийся, несмотря ни на что, до самых большевицких времен, тоже ничего общего не имеет с „ломанием шапок“ и земными поклонами русского крестьянина. Об этих поклонах и „добрых баринах“ мы знаем только по литературе. Сословной слоености, доведшей Россию до пропасти, мы не знаем… Адольф Гитлер освобождает наши земли от кровожадного поработителя. У нас, у казаков, нет двух мнений о величии германского похода против большевизма. Нас не нужно убеждать в том, что жид есть жид, а не довольно симпатичное, но оклеветанное существо. Цену жидовской симпатичности мы определили давно и точно. Мы запретили жиду вход в наши станицы и хутора. Мы жида узнаем чутьем без специальных желтых ярлыков»[85].