— Давным-давно, — начал Доктор, — примерно через поколение после Рассилона, примерно тогда, когда разгоралась ваша Война, некоторые из нас думали так же, как вы. Они пытались использовать время для уничтожения и покорения своих врагов. Тридцать тысяч лет мы вели Войны Времени на тысяче планет. Опустошение могло распространиться на всю вселенную, если бы не вмешательство некоторых высших сил. С того времени время стабилизировано. Невозможно ни изменить прошлое Галлифрея, ни узнать его будущее. Это цена, которую мы вынуждены платить как его хранители.

— Но вы знаете будущее, — сказал Строк. Он был самым рассудительным в сонтарской делегации, хотя нельзя сказать, что у него были сильные конкуренты. — Вы можете наблюдать за нашим будущим. Вы можете наблюдать за вселенной, эти переговоры — история с вашей точки зрения. Вы хотите сказать, что вы знаете их результат?

— Нет. Мы выбрали вас из такой эпохи, о которой мало что известно.

— Мало известно повелителям времени, — медленно сказал Сонтар. — Мы снова подчиняемся плану повелителей времени.

— Нет!

— Вы можете менять историю, — резко сказал рутанин. — Вы говорите, что это сложно объяснить, а мы говорим, что это сложно оправдать. У вас есть версия истории, которая выгодна вашей расе, и вы предотвращаете все остальные версии за счёт знания того, что должно произойти. Вы изменяете историю.

Они злились на него, а не друг на друга.

— Да, если это необходимо. И вы это знаете. В прошлом мы, повелители времени, пользовались нашими возможностями для устранения из вселенной сил, угрожающих всей жизни…

— И что, сонтаране и рутане сейчас представляют собой такую угрозу, что повелители времени внезапно проявили интерес к нашей военно-политической ситуации?

— Нет, нет. Я вовсе не это имел в виду.

— Есть способ закончить эту войну, — сказал Сонтар.

— Да? — тихо спросил Доктор.

Сонтар сжал кулак и махнул им в сторону рутанина:

— Сотрите их! Не дайте им эволюционировать. Это паразиты, существа из ничего. Эта война длилась миллионы лет и сонтаране столько потеряли. Рутане — надругательство над природой, недосформировавшиеся существа, похожие на биологические отбросы, а не на форму жизни.

Лидер сонтаран опустился в кресло, возможно, решив, что сказал лишнее. Когда он снова поднял взгляд, он смотрел прямо на Доктора. Глаза Сонтара были красные, но, если не считать складки кожи и кровеносные сосуды, они выглядели так же, как глаза повелителей времени. Усталые галлифрейские глаза, которые не видели мир несколько геологических эпох, которые никогда не могли позволить себе роскошь сна.

— Я помню, как было до Войны, — устало сказал Сонтар. — Тогда были сражения, подавление местных популяций, даже войны между враждующими сонтарскими фракциями. Но тогда была не только война.

Сонтар немного помолчал.

— Я помню выезды с друзьями на охоту в леса Сонтара. Столько разных лиц. Я помню женщин, детство, взросление, секс, амбиции, праздники, старость, смех. А это существо ничего из этого не знало. Как не знали и мои люди. Мы столько потеряли, и если рутане победят, всё это будет утеряно навсегда, — великий сонтаранин то ли вздохнул, то ли застонал. — Сотрите их с лица вселенной.

Доктор не мог смотреть ему в глаза.

— Нет, вы должны прийти к соглашению.

— Но вы могли бы это сделать? — ворчал Сонтар.

— Технологии и возможности повелителей времени не имеют границ, мы сами не до конца осознаём имеющиеся в нашем распоряжении возможности. Существует возможность стереть и сонтаран и рутан нажатием одной кнопки. Я не буду это делать. Я хочу, чтобы вселенная выиграла от вашего существования, а не от вашего уничтожения.

— У меня есть встречное предложение, — заявил рутанин. — Союз между рутанами и повелителями времени. Мы восстановим во вселенной порядок, мы объединим для вас вселенную, умиротворим её. Мы будем вашей армией. Мы поклянёмся в преданности вашей расе в обмен на уничтожение сонтарских орд.

От его голоса воздух звенел ещё секунду или две.

— Вам нечего предложить Галлифрею, во всяком случае, ничего такого, что мы не могли бы взять сами. Но это не по-нашему. Я здесь не для того, чтобы выбирать между вами. Я здесь для того, чтобы помочь вам говорить, найти общее для сотрудничества. Генерал Сонтар, вы говорите, что хотите прекратить войну, и я вам верю. Так прекратите её! Рутанин, вы хотите быть силой добра, галактическим полисменом. Будьте. Вот так всё просто.

— Нет. Сонтаране планируют обострить этот конфликт, они скорее уничтожат галактику, чем признают поражение.

— Вы сидите за столом переговоров, чтобы обсуждать мир. Вы слышали слова Сонтара. Почему вы считаете, что сонтаране хотят обострить войну?

Рутанин сформировал горло и кашлянул.

В Капитолии мало кто выглядел моложе Ларны, но капитан Реймор был как раз одним из этих немногих. Его шлем чуть ли не сползал ему на глаза. У него и голос-то наверно совсем недавно перестал ломаться. Он и его напарник, констебль по имени Пелтрок, отвели её для допроса в ближайшую нишу.

Стул был только один, и они предложили его ей. Они неловко стояли над ней, видимо, не зная с чего начать. Где-то через минуту капитан неуклюже отстегнул от своего пояса наголовник и вручил его ей. Ларна тут же вернула его обратно.

— Это ваше право, миледи, разумеется, — начал Реймор, стараясь придать голосу нотки повидавшего многое, но в реальности его голос был просто резким, — но позвольте спросить, почему вы отказываете нам в праве использовать зонд сознания? Он мог бы быстро установить вашу невиновность.

Потому что моё сознание — приватное место, — подумала Ларна, — потому что в нём теперь не только мои секреты.

— У меня есть на это причины, — холодно сказала она.

Реймор достал старомодный компьютерный блокнот и стилус.

— Вы были последней, кого видели с убитым.

— Позвольте вам напомнить, капитан, что я свидетель, а не подозреваемая.

— Об этом можно будет судить только по результатам следствия, — помпезно заявил Реймор.

Заговорил другой, Пелтрок:

— По словам вашей горничной, техник Веймиврудимкве навещал вас вчера вечером.

— Да, это так. Он работал в камере бесконечности и обратился ко мне за советом по поводу проблемы, с которой он столкнулся.

Пелтрок, младший из них, избегал её взгляда, задавая следующий вопрос:

— Это очень необычно — техник навещает повелителя времени.

— Мы с ним учились в одной группе в Академии. Я только что её закончила. Мы были друзьями.

Реймор нагнулся над ней, приблизив своё лицо к её:

— Может быть, больше, чем друзьями? Любовниками? — спросил он, дыша на неё.

Она и Вейм не были любовниками, она даже не думала никогда об этом, но она не собиралась давать капитану ответ на такой наглый вопрос. Обычное население Капитолия обожало истории о лицемерии и декадентстве среди повелителей времени. Им нравилось считать, что при всех своих принципах, при всём своём могуществе, их аристократия была такой же, как они: помешанной на своих примитивных желаниях.

— Вас это не касается, — сказала она ему.

Угрозы гладкокожего мальчика было тяжело воспринимать всерьёз. Как бы там ни было, она была выше его по рангу, что бы он себе ни думал. Реймор понял намёк. Он отодвинулся от неё.

Ларна не помнила, какие у Стражи права по отношению к повелителям времени. Ей казалось, что любой официальный допрос о таких важных вещах должен проводиться трибуналом равных ей, а не первой попавшейся под руку парой стражей.

— В котором часу это было?

— Я вернулась в свою комнату около восьми и приняла душ. Вейм пришёл вскоре после этого.

— И вы пошли вместе с ним в камеру?

— Да.

Реймор внимательно сверился со своими записями:

— И он в этот момент был всё ещё жив?

— Очевидно.

— Это может кто-нибудь подтвердить?

— Моя горничная.

— Видел ли вас кто-то после того, как вы вышли из своей комнаты?