Я написал имя увиденного мною на клочке бумаги: «OHM». Древнее имя пленённого Бога.

Я дрейфовал, на поверхности моей капсулы формировался лёд. Еда и вода закончились, воздух застоялся. Я не знаю, сколько я дрейфовал. Сто лет? Тысячу?

Они явились, когда я спал, прожгли непроницаемые стены моей спасательной капсулы. Это были сборщики мусора, они вошли ко мне, в темноту. Они блестели, как рубины и изумруды, у них были металлические ноги с суставами в непривычных местах и со стеклянными шипами.

Раса насекомых, — подумал я. Своими фасеточными глазами они смотрели на меня, на окружавшие меня технологии.

Я сказал им, как меня зовут и откуда я. Это их заинтересовало. Они заговорили со мной. Они задавали вопросы. Я не знал, настоящие ли они, или же плоды моего воображения. Я уже был далеко за тем пределом, когда перестаёшь понимать разницу.

Они разобрали мою капсулу на части — их руки были словно раскладные ножи, они развинчивали, отдирали, пилили, снимая панели, кабели, вычислительное ядро, осветители, пружины моего кресла. Они оторвали образцы ковра, стен, ткани моего скафандра. Они передавали это всё назад, к себе в корабль, без отдыха, безжалостно изымая из капсулы всё, что можно было забрать.

Затем они принялись за меня. Они взяли образцы моих волос, кожи, крови, выделений моих желез, спинномозговой жидкости. Этого им было мало. Они на мгновение остановились, пообщались друг с другом чирикающими голосами, а затем забрали мои глаза. Один без усилий удерживал меня на полу, а другой залез на меня, протянул руки к моим глазам, и из его пальцев вылезли тонкие лезвия. Я почувствовал, как мои глаза вываливаются из глазниц, удерживаясь только глазными нервами. Затем я почувствовал, что нервы выползают, словно клинок из ножен. Я всё ещё мог видеть. Я почувствовал, что другой, который меня держал, наклонился вперёд. Я услышал жужжание пилы.

Я слышал, как они уходят, заваривая за собой прожжённый ими вход. Мало им было бросить меня умирать — они бросили меня жить. Несмотря на это я кричал им вслед. «Вернитесь!» — кричал я, — «Не бросайте меня!» Но они ушли. Без глаз, без системы жизнеобеспечения, один посреди космоса, я видел всё. У меня было время и для мыслей, и для снов.

Ничто не реально.

Доктор стоял рядом с Ларной, они вместе слушали рассказ Савара. Он слушал каждое слово, говоря тихим голосом лишь тогда, когда нужно было ответить на прямой вопрос. Его поведение было полной противоположностью Савару — тот шагал туда-сюда по всей комнате, его голос то поднимался, то опускался. Когда Савару не хватало физического присутствия или силы, он пытался компенсировать это злобой.

Его злость ужасала и завораживала. Глядя на гримасы Савара, Ларна анализировала его движения и структуру предложений, и понимала, что он сумасшедший, какое определение этому слову ни давай. Это, разумеется, было очевидно по действиям его другой личности: убийство, похищение, вандализм. Но Ларну беспокоило нарушение не уголовного закона, а физических. Повелители времени чувствовали проходящий сквозь них поток времени, более того, они помогали формировать окружавшее их пространство и время. Разумеется, это делали все разумные живые существа, их наблюдения помогали разрешить квантовые события, привести вселенную в её текущую форму в соответствии с четырьмя антропными принципами. Но повелители времени, благодаря своим уникальным возможностям и масштабам их технологий, влияли на вселенную сильнее, чем другие расы. Их победы в Войнах Времени во времена сразу после Рассилона помогли стабилизировать космос, они заложили основания современной, рационалистической вселенной. Мог ли сумасшедший повелитель времени оказывать противоположное влияние? Не могло ли его безумие стать заразным, повлияв, как вирус, на прошлое и будущее?

Закончив свой рассказ, Савар тяжело дышал, как животное. Доктор посмотрел на Ларну, та ему нервно улыбнулась. Доктор был способным телепатом, одним из самых сильных, кого знала Ларна, но Савар со своими способностями был в отдельной лиге. Она чувствовала, как его сознание скалилось на неё. Ещё один признак его умственной нестабильности? Что он не мог даже держать свои мысли при себе?

— Эффект может изменить прошлое? — спросил Доктор.

— Да, — спокойно ответил Савар.

У Доктора горели глаза. У них много общего, — подумала Ларна. Оба покидали Капитолий, посмотрели на вселенную, и вернулись уже другими. Но Доктора, конечно, его опыт обогатил в большей степени. Оба были исследователями, но Савар был опасен; то, что он увидел, оказалось пагубным, разрушительным.

— Изменение прошлого невозможно, — вмешалась Ларна. — Это мечта алхимика, как способность обратить энтропию или увидеть будущее.

— Повелители времени прошлого могли видеть будущее, — заметил Доктор.

— Это сказки, ненаучный бред.

Доктор посмотрел на неё и на какое-то мгновение улыбнулся:

— Именно так сказал Рассилон.

— Как бы вы воспользовались возможностью изменить прошлое? — спросил Савар.

Доктор отвернулся.

— Нам нужно обратиться к Совету, — тихо сказала Ларна. — Мы должны отвести Савара к ним, чтобы он всё им рассказал, — Ларна всё ещё не верила тому, что только что услышала. — Он убил Вейма, убил двоих повелителей времени, похитил меня и того стража…

Доктор кивнул и провёл тыльной стороной руки по её лицу.

— И он заплатит за свои преступления, — пообещал он. — Но у него ключ ко всему этому, в буквальном смысле. Всё это началось из-за повреждения пространства-времени, вызванного его ТАРДИС.

— Что вы там говорите? — спросил с другого конца комнаты Савар.

Все эти годы все, за исключением горстки людей, чувствовали себя рядом с Саваром не в своей тарелке. Все эти годы Ларна возмущалась тем, что остальные избегали его, насмехались над ним. И все эти годы они были правы: Савар был жутким, в нём было что-то зловещее.

— Мы должны обратиться в Совет, — согласился Савар. — Вы должны их убедить в том, что я прав.

— Нет! — мягко сказал Доктор. — Они меня не станут слушать. Они постараются обуздать Эффект.

Савар почесал подбородок:

— Этого нельзя допустить.

— Теперь вы совсем другое говорите, — сказала Ларна. — Вы же хотели спасти Омегу, или Ома, или кто там находится.

— Этого хочет слепой Савар, — согласился Доктор. — Но вы ведь этого не хотите?

— Моё другое «я» — слуга Ома. Я чувствую действие какого-то зла. Я хочу закрыть будущее, чтобы оно было недоступно. Отсюда мы можем закрыть брешь пространства-времени.

— А вы не сильно старались убедить в этом кого-нибудь! — крикнула ему Ларна.

Доктор стал между ними:

— Нет, он не старался. Хотя, если честно, объяснять пришлось бы долго… По его логике, Совет не имеет значения. Вселенной наступает конец, поэтому важность отдельных жизней стремится к нулю. Это, конечно, не та философия, с помощью которой можно завоевать много сторонников. Мы должны помочь ему рассказать об этом.

— Я согласен, — задумчиво сказал Савар. — Ещё не поздно предотвратить это.

Ларна снова разозлилась, от одного вида его лица, от звука его голоса.

— Почему ты слушаешь этого сумасшедшего?

— Я видел серую вселенную, — сказал Доктор. — Ничто не способно на это, только Эффект.

В его глазах блеснул ужас. Если он не может убедить её, то как он мог надеяться на то, чтобы убедить Совет?

— Но Станция сейчас в будущем, — сказала Ларна, указывая на экран монитора. — Это то, что случится со вселенной: она будет жить своим чередом. Будущее, которое видел ты, не происходит.

— Вы ничего не поняли, детка? — спросил Савар. — Пока Эффект активен, ничто не фиксировано. Будущее со Спицей — это одно из будущих, необязательно то, в которое попадём мы. У Эффекта есть возможность контролировать любой аспект времени и пространства, от мельчайшей частицы до Абсолюта. Нам нужно предупредить об этом Совет. Мы должны сказать им о всемогуществе того места.