Если умалишенец соврет или его объяснения покажутся путаными и неубедительными, то ждет нашего полоумного пытка с целью добиться всей правды. Тогда как матроны Кальпа и Абинна, дознавшись о том, бесперечь потребуют от Патрика продать презреннейшего соискателя гладиаторского звания на рудники. Это, конечно, не по закону, но так им велит христианское благочестие, а против него не попрешь, не то Бог накажет. Так написано в их Библии.

В христианского неведомого трехкратного бога Нумант не очень верит, но письменные книжные доводы признает неоспоримыми и неопровержимыми. Коли в святых книгах многократно написано, то быть ему, Нуманту, рабом у Аврелия, пока тот не достигнет совершеннолетия, чтобы поступить по закону и по справедливости.

Правоту Нуманта Аврелий отчасти допускает, если эта орясина надеется получить свободу, став непобедимым гладиатором, ее достойным. Но для этого сначала следует стать искусным умелым бойцом, а не мешком с отрубями, на котором отрабатывают кулачные удары.

— …Еще раз, остолоп, явишься с расквашенной до неприличия рожей, Геркулесом и Христом клянусь, зверский фактотум Пуэр Робустус тебя высечет на оба семиса, на полный афедрон в три дюжины, — вспомнил Аврелий свое зловещее предостережение орясине Нуманту. — Целых девятнадцать лет оболтусу, а соображения меньше, чем у петуха на заборе!

Иначе сказать, не выбранить осла никак нельзя, если ученику Аврелию профессор Клодий поставил на вид неприличный облик раба, сопровождающего его в школу. Неровен час и самому достанется розгами не за что и ни про что из-за не в меру драчливого петуха Нуманта, упорно и усердно упражняющегося в панкратии в гладиаторской школе на основании поддельной просьбы и настоящих денег, заплаченных за его обучение будто бы куриалом Патриком Августином из Тагасты.

По правде заметить, наличных, частных, живых, никому неподотчетных денег у Аврелия и в заводе никогда еще не было. Но у Скевия подвижные деньжата водятся, если раз в нундины у одного рыночного менялы тот получает серебро на мелкие обыденные расходы. Однако больше всего денежных средств в их совместный пекуний-копилку приносил в клювике прохвост Оксидрак — пронырливый, оборотистый и вороватый раб Палланта.

Двадцатилетний Оксидрак с виду такой же тощий и худосочный навроде своего мелкотравчатого хозяина, но очень жилистый и верткий. Может и ужалить коротким кинжалом, смертоносно и молниеносно, подобно змее в густой траве. Хорошо дерется руками и ногами.

Оксидрака, случается, славно дополняет его ровесник — здоровенный слонище Турдетан, личный раб Скевия. Хотя этакому, с виду полнейшему дуботесу и бурелому, как ни странно, намного больше по нраву тихонько сидеть, слушать в уголке на грамматических занятиях в атрии, чем кому ни попадя выдубить шкуру, отмолотить сорокафунтовыми кулачищами, истоптать слоновьими ножищами.

Нумант же, орясина, кое-как овладев примитивной грамотой, о просвещении и образовании позабыл, деревенщина аркадская, идиллией его по афедрону…

Вот и все их три раба-педагога, — само по себе пришло на ум недавно услышанное слово по-гречески. Педагог, то есть крепкий раб, отводящий ребенка в школу, и еще кое-что должен делать, кроме как защищать малолетнего и слабосильного от нехороших взрослых негодяев, развратников да насильников.

Вот сейчас педагог Нумант принесет умываться и чего-нибудь поесть проголодавшемуся дитяти. Поскольку негодный мальчишка Аврелий безбожно проспал утреннюю молитву по распорядку Абинны и Кальпы, какие непоколебимыми Геркулесовыми столпами стоят на своем, пожрать ему никто не подаст до самого полудня. Не то ой худо будет…

А вот к Нуманту, несмотря ни на что, отчаянные рабыни-стряпухи очень даже ласковы и признательны, как говорится, за неутомимую крепость чресел и силу мужества. Тем более в доме, где нет нормальной мужской прислуги. Дряхлый старик привратник не в счет, не в зачет.

Добродетельные матроны Кальпа с Абинной полагают не слишком высокого и крупного Нуманта сущеглупым мальчишкой-драчуном, не стерегут каждый его шаг, в отличие от пролазы Оксидрака, — наверняка не напрасно, — и мощного Турдетана, женщин сторонящегося. Насчет этого флегматика они обе определенно заблуждаются…

Отругав блудника Нуманта за нерасторопность — ждать себя и других заставляет, и похвалив — это за добычливость: провизии хватит и останется, чтоб потом и в полдень перекусить, — хозяин распорядился бегом отправляться за город. Солнце уж высоко, а им еще бежать да бежать от крепостной стены до Болотных холмов, кабы вовремя отпраздновать первый день виноградных каникул истинно мужской потехой — боевой олимпийской игрой в гарпастон.

Опоздать, подвести соратников никоим образом не годится. В противном случае к решающим играм между грамматическими школами больше не подпустят ни на стадий. Смотри-де, увалень-копуша, издалека, как люди боевито сражаются, отстаивая честное имя доблестных мужей нумидийских.

А уж о том, какая это превеликая бойцовская честь, когда старшие приглашают в игру младшего, только-только начавшего второй год учебы, и уточнять-то не стоит.

Время точность любит. Иначе стыд и позор, как быстроногому Ахиллесу, не догнавшему черепаху…

— …Уразумел, Нумант черепаший, что будет, коль не поспеем? По шеям накидают, в афедрон сошлют, руки в школе не подадут… В проскрипции внесут опозоренного… Ну-ка, давай-ка ходу, колченогий!..

Требовательному доминусу Аврелию вовсе без нужды подгонять и понукать раба Нуманта. Тот все отлично понимал, если страстно желал, жаждал предстать таким же свободным доблестным мужем нумидийским. А потом в палестре, на равных! Вальяжно перебрасываться мячиком в гарпастон с другими полноправными куриалами. И даже с декемвирами!

И правила игры в гарпастон Нуманту превосходно известны, вернее, их отсутствие и условность, исходящие из договоренности по обстоятельствам на местности. В частности, кoмaркa Аврелия сегодня по уговору ожесточенно осаждает лысый холм, который обороняет противная сторона, стремящаяся не допустить, чтобы жесткий набивной мяч оказался внутри малого круга на вершине. Тем временем осаждающие высоту ни за что не должны позволить кому-либо из соперников выбросить мяч за пределы большого круга у подножия холма. Это равнозначно поражению, поношению и позору, потому что игру нападающие начинают с мячом в руках.

Между двумя кругами — территория сражения, где дозволены любые воздействия руками и ногами. Пропустил раззява сильнейший удар, скажем, пяткой в челюсть — значит, сам виноват: сногсшибательно, умопомрачительно и зубодробительно…

Гарпастон — игра для сильных духом и телом мужчин. Вот сегодня неприсутственный день-фестивус. В цирке аж четырнадцать заездов квадриг от зари до зари! Весь город там. Но ради гарпастона ревностные грамматики отказывают себе в удовольствии побывать на ристалище, если они сами состязаются, соревнуются.

Кое-кто из старших грамматиков от домашних каникул отказался. Хотя с младшими и средними по той же каникулярной причине недобор, — справедливости ради отметил Аврелий, чтобы не очень возгордиться и возноситься, понимая, почему его взяли в сегодняшнюю игру. По дороге на Болотные холмы он даже начал суеверно, мнительно опасаться: как бы ему не ошибиться наспех, не сыграть оплошно или плохо распорядиться мячом, прохлопать неожиданную передачу от партнеров…

В пути Аврелий и Нумант не задержались, ничуть не припозднились, прибежали раньше, нежели к полю будущего сражения неспешно подтянулся вслед за ними кое-кто из старших игроков, предпочитающих не вскакивать заполошенно чуть-чуть свет во время благодатных виноградных каникул.

Майoристы, они везде такие, с ленцой, поспешают медленно, оттого что старше и умнее, — рассудил Аврелий, пока Нумант тщательно натирал его тело скользким маслом. А перед схваткой можно и слегка расслабиться в охотку, если заранее размялся быстрым бегом.

Тут Аврелий немножко пожалел, что нет с ними соседской девчонки, легконогой Кабиро, той самой, с кем бегал наперегонки, кто прошлой осенью приохотила его к игре в гарпастон. Девчонкам здесь не место, потому что атлеты по старой олимпийской традиции состязаются совсем голыми. Пускай это ей совершенно безразлично. Всякого-якого, такого-сякого жрица Кабиро насмотрелась в личной жизни. Большим и малым обнаженным мужеством ее не удивить, не поразить…