— Жаждущим непотребных зрелищ христианам, забывающим о любви к врагам нашим, эта пресловутая Волюксия, твое пресвятейшество, видится исчадием ада, — монотонно докладывал между тем Филодокс. Он никого, впрочем, не осуждал, если на земле сильнодействующе судит епископ, а на небесах — всесильный Господь.

— Она действительно прикидывается не волчицей-друидессой, а жрицей поганской богини Исиды. Носит между грудей ее деревянное изображение с младенцем Гором на руках. Оно бесстыдно нагое, им она мужчин запугивает, говоря: и у них промеж ног станет так же гладко, когда мужество с корнем отсохнет.

Хотя в основном Волюксия предрекает общественные бедствия, злосчастья, жуткие потрясения городской и сельской жизни. Выкликает о землетрясениях, о потопе, вопиет о вулканическом разрушении христианских храмов, убийстве епископов и священников. Зловеще пророчит вторжение неисчислимых полчищ северных варваров с железными зубами…

С этим и епископ мог бы отчасти согласиться. Волей-неволей в нечто подобное поверишь, если они с Ихтисом не один раз обсуждали угрозы с юга и севера. Скажем, не приведи Господь, организованной воинской силе вестготов какого-нибудь рекса Атаульфа вздумается нанять корабли и переправиться в Африку, тогда вся проконсульская провинция ляжет к их ногам. Долго они здесь не удержатся, но пока их отсюда выбьют легионеры западного кесаря, может, и восточного, разруху от такого вторжения трудно вообразить.

— Представь, пресвятейший прелатус, эту безродную Волюксию язычники почтительно именуют Мавретанской сивиллой.

С месяц тому назад она навела великий страх, кощунственно бросив на алтарь Петропавловской базилики табличку со словами: Мене, Текел, Упарсин. Диакон сдуру их вслух зачитал. Прихожане было подумали: колдовское заклинание, демонов вызывающее. Оцепенели, заголосили в ужасе, затряслись, кое-кто из женщин в падучей принялся биться оземь. Когда пресвитер растолковал, что это из христианского Святого Писания, перепугались еще сильнее…

Отпустив монаха Филодокса с благословением, епископ занялся выяснением языческих мнений в толковании торговца Секста Киртака.

— …Послушай меня, преподобнейший. Среди язычников есть немало горячих голов, найдутся такие и в городской охранной когорте. Наверняка попытаются отбить эту свою сивиллу по дороге на форум для судебного слушания. Или на то отважатся перед казнью.

От лысого до лысого народец здесь отчаянный, задорный, редкие ристания в цирке обходятся без драки, помнят, как не так давно агонистиков беспощадно изничтожали.

Если нашу прорицающую войну непорочную весталку Волюксию укокошат в свалке, оно тебе полбеды. Если же освободят, жди вселенской свары промежду христианами и язычниками. Их здесь приблизительно половина на половину, стенка на стенку… И получай маленький Армагеддон внутри немалого города…

Соображения вексилария Секста епископ присоединил к делу и к размышлению. Велел хорошо выспаться, а с рассветом ходкой рысью вскачь в Мадавру с письмом. Полдня туда, день обратно и не позднее третьего дня вживе предоставить ему в конной лектике мать Элевтерию. Трех контуберналов от центуриона Горса он получит в охрану.

Третий доклад епископ выслушал от купца-оружейника Мария Гефестула, тождественно прибегнувшего к библейскому образу.

— Я вот что тебе скажу, твое святейшество… Этот вот Сетифис истинно Содом и Гоморра в случке с пандемониумом…

Епископ ничуть не удивился, когда на другой день пополудни анамнез в принципе простого кузнеца подтвердил ученейший доктор Эллидий, сразу по приезду ретиво принявшийся за расследование, исследование и освидетельствование пациентов.

— Ты не поверишь, Аврелий! В любом портовом лупанаре африканского побережья побольше порядка и благолепия, чем в этом вот Сетифисе Мавретанском. В кварталах операриев чуть ли не все подряд вповалку и в лежку заражены срамной греческой болезнью.

Глядеть не надо каждому и каждой промеж ног на истечение гноя, когда локти и колени симптоматично опухают, а глаза примечательно гноятся даже у малых детей, не вошедших в мужской и женский возраст. Кругом грязища, вонища, закисшее дерьмо aж по нундинам не вычерпывается. Грязный народец эти мавры…

Как их желчемертвенная зараза обошла стороной ума не приложу!

Выкидыши у них однозначно от похоти в ранние месяцы беременной тягости. Сунул, вложил подальше, покрепче — и выблядок выталкивается. То же самое у них с овцами и козами выходит, если кому-то женщин и мальчиков мало.

Вместе с тем популярные в городе женское бесплодие и множественная утрата мужской производительной силы так же объясняются запущенной формой генитального греческого заболевания. У многих оно протекает незаметно, без неудобств и боли.

Какая-нибудь ведьма имярек, как ее там Волюксия? Здесь совершенно ни при чем. Корень безобразий в невежестве. Как ты говоришь, незнание равносильно глупости.

Сущеглупую Волюксию, подозреваемую в ведовстве, я посильно исследовал и осмотрел со всей внешней тщательностью. Говорить со мной она не захотела, но, похоже, какая-то душевная неустроенность у нее все-таки есть, сколь скоро верить тому, чего о ней сказывают. И причина ее психического расстройства мне известна, если у нашей худосочной девственницы вмертвую зажато детородное устье.

Спасибо контуберналам Горса, легонько взяли, на весу растянули эту помойную кошку за руки, за ноги, обездвижили. Ученик мой шустрый обнажил тело к досмотру.

Должно быть, когда-то ее смертельно напугали грубым насильственным лишением девственности. Вряд ли то были поклоняющиеся египетской Исиде. Те веками умеют это делать аккуратно и безболезненно. Принявшей жреческое посвящение она никак не может быть.

В заключение однозначно выделяю: каких-либо сатанинских, бесчувственных демонических меток, принадлежащих досмотренному телу на грудях, ягодицах и в паху, я не обнаружил.

Снизу и сверху записывать нашу тощую красотку Волюксию в ведьмы тоже ни к чему по возрасту. Без долгой выучки ведовства не бывает.

Насчет ее возмутительных прорицаний это уж тебе выносить духовный приговор, прелатус Аврелий.

С вынесением пастырского вердикта епископ не торопился и формальное судебное присутствие открывать не спешил. Пешком в окружении свиты он степенно прогуливался по городу, приглядываясь к домам и к лицам людей. Пополудни исповедовал того пожелавших мужчин и женщин в атрии епископального домуса. При всем том от совместных богослужений с местными клириками, нахмурившись, устранился без объяснений.

Два раза епископ посетил в тюрьме девицу Волюксию; собеседовал он с ней наедине, без посторонних свидетелей и очевидцев.

С каждой прогулкой по Сетифису раньше невозмутимое лицо Августина Гиппонского очевидно мрачнело, хмурилось все больше и больше. А его прирученный сервал помногу начал походить на некое апокалиптическое чудище, готовое покарать, пожрать нечестивцев.

Трехдневное упорное хмурое, сумрачное молчание знаменитого христианского проповедника, чудотворца и аскета поначалу вызывало у горожан недоумение, после же стало вселять тревогу и беспокойство. Неизъяснимый всесторонний страх постепенно закрался в грешные души. Что же он, праведный человек Божий, теперь им скажет, укажет?

Встретив мать Элевтерию у городских ворот, Августин всего лишь безмолвно поклонился ей в благодарность за своевременный приезд.

Назавтра в главной городской базилике негодование, печаль, гнев, горестные сожаления пастыря о заблудших, об утонувших в пучине первородного греха христианских душах вначале пролились горькими, горючими слезами во время воскресной мессы. За ними настала пора гневной и яростной обличительной проповеди против грехов современных. Второе обличение пастырь произнес там же в повечерии. На следующий день в другой базилике он столь же ярко, с апостольской убедительностью проповедовал, изобличал все те же смертные плотские грехи и грешников им подверженных. Четвертая проповедь при огромном скоплении верующих прозвучала в городском театре, не вместившем всех желающих.