Больше двух часов прошло, пока подошел батальон, и мы двинулись вперед, провожаемые добросердечными жителями. Город проходим без остановки, быстрее вперед, на Прагу. Во второй половине дня проходим город Немецкий Брод. Здесь хорошо поработала наша авиация. Проходим мимо военного аэродрома. Это кладбище немецких военных самолетов — многие разбиты, другие уткнулись носами в землю, задрав хвостовое оперение. Некоторые еще дымят.

Погода стоит отличная: солнечно, тепло, деревья распустились, бушует весна. Проходим мимо какой-то станции. На путях стоит воинский эшелон с боевой техникой, очевидно артиллерийский полк. Он даже не успел разгрузиться и попал под удар нашей авиации. На платформах орудия и новенькие тягачи — автомашины типа американских «Додж-3/4». Кто-то из моих подчиненных высказывает мысль, что на этих машинах мы бы быстро догнали немцев. Мелькнула дерзкая мысль — взять эти тягачи.

В батарее нашлись трактористы, комбайнеры, но шоферов нет ни одного. Но решено — сделано. Снимаем машины с платформы. Их и заправлять не надо — в бензобаках полная заправка.

Распрягли своих лошадей. Приказал старшине с ездовыми дождаться тыла дивизиона и двигаться с ним. Подцепили к машинам свои пушки — и вперед. Разведчики откуда-то пригнали мне легковую машину — плавающий вездеход. В военном училище нас учили водить трактор, управление у него было рычажное, как у танка: надо повернуть направо — тяни на себя правый рычаг, налево — левый рычаг, а здесь надо крутить баранку. Машина моя рыщет по дороге то вправо, то влево, норовит в кювет. В общем, водитель из меня никудышный. Да и остальные машины отчаянно петляют по всей дороге. Одна уже в кювете на боку, солдаты со смехом вытаскивают ее оттуда. Смех смехом, но так и покалечить людей недолго. Кто-то подсказывает мысль, что надо взять шоферами пленных немцев. На окраине города есть сборный пункт военнопленных. Посылаю туда кого-то из опытных солдат. Вскоре они приводят пленных шоферов. Все они в черных комбинезонах. Посадил их в машины, и дело пошло, кроме моей машины. Немец что-то бормочет, разводит руками. Я понял, что неисправен двигатель — гонит масло. Ремонтировать некогда. Машину бросаю возле сарая у какого-то чеха — и вперед.

К вечеру остановились в каком-то лесу. Он девственно чист, словно его кто-то специально убрал к нашему приходу. Впрочем, здесь все леса такие. Устроились на ночь. Всех пленных положили в одном месте, под большим брезентом. Возле них выставил дополнительного часового.

Рано утром, еще не взошло солнце, меня будит часовой, говорит, что ко мне пришли. Вылезаю из кабины автомашины, где я спал, и вижу полкового контрразведчика с автоматчиками. Он спрашивает: «Где твои власовцы?» Я не понимаю его вопроса: какие власовцы? Тогда он говорит: «Где пленные, которые сидели на машинах шоферами?» Я понял, в чем дело, и объясняю, что это пленные немцы. Он утверждает, что это власовцы. Я показал, где они спят. Он сдернул брезент и дает команду: «А ну, гады, вставай!» Шофера вскочили и стоят, понуро опустив голову. Я удивился, что, пока вчера мы ехали, никто из них не произнес ни одного слова по-русски, и мы были уверены, что это пленные немцы, а оказалось, что это русские из армии генерала-предателя Власова.

Контрразведчик укоризненно заявил мне, что я допустил опасную оплошность, что они могли нас ночью перерезать и удрать. В общем, инцидент неприятный. Пленных увели, и мы остались без шоферов.

Пришлось снова переходить на конную тягу, к тому же и командир полка, узнав, что я набрал машин, приказал сдать их в полк и тянуть пушки лошадьми, как положено по штату. Вскоре подошла колонна дивизиона, в орудия были впряжены лошади, и мы снова двигаемся вперед на Прагу.

Широкая асфальтовая автострада на Прагу. Она вся забита нашими войсками. Впервые вижу такую громаду войск. Сплошным потоком движутся автомашины с орудиями, «катюши», зенитные установки, штабные машины, транспорт с боеприпасами и имуществом. Вся полоса дороги занята колоннами, идущими параллельными маршрутами. Никакого встречного движения, только в одну сторону, на Прагу.

По обеим обочинам дороги сплошной лентой двигаются танки. Далее по полю идут колонны кавалерии, в воздухе то и дело проносятся наши самолеты, и тоже на запад. Впечатляющая картина мощи наших войск. Иногда на обочине встречаются колонны пленных немцев. Со страхом и удивлением смотрят они на эту громаду.

В 1941–1942 годах они бодро шагали по нашей земле, демонстрируя мощь своей армии. Теперь настал наш черед. Впрочем, злобы у наших солдат к пленным нет. Понимаем, что не по своей воле пошли они воевать против нас.

Как-то ранним утром, когда шоссе еще было свободно от войск, колонна моей батареи уже была в пути. Вдруг вижу, что впереди навстречу идет колонна повозок, и, судя по лошадям, — это немцы. У них лошади мощные по комплекции, с короткими хвостами. На всякий случай разведчики приготовили оружие. Когда колонна подошла ближе, я, к своему удивлению, на первой повозке увидел своего ездового, который пропал 1 мая, когда я отправил свои повозки вместе с батальонной кухней в тыл и они попали в немецкую засаду. Оказалось, что он тогда попал в плен, а теперь сам объявил немцев с повозками своими пленными и привел к нам. Конечно, это случайность, что он встретил именно свою батарею. В общем, мы пополнили свою конюшню трофейными лошадьми и повозками, а пленных немцев отправили одних пешком на сборный пункт.

Лавина наших войск неудержимо движется в направлении Праги. Туда уже подошли танки 1-го Украинского фронта из Германии, но пехоты нет, а без пехоты одним танкистам закрепить победу трудно. Да и Прага входит в полосу действий нашего 2-го Украинского фронта. До нее нам осталось еще два-три суточных перехода.

В один из дней меня разыскал посыльный из штаба полка с приказанием прибыть к начальнику штаба. Теряюсь в догадках: в чем дело, неужели контрразведчик «раздул» про власовцев? Штаб недалеко, еду верхом туда. Вскоре нашел начальника штаба нашего полка майора А. Т. Пугача, докладываю ему о прибытии. Он расспросил, как обстоят дела в батарее. Я доложил, а он в свою очередь сообщает мне, что приказом командира полка я назначен начальником разведки полка, с чем он меня поздравил и приказал батарею сдать старшему лейтенанту И. Я. Кулакову — это мой фронтовой товарищ. Еще в 1943 году летом на Северо-Западном фронте мне было поручено сопровождать в нашу дивизию молодых лейтенантов, прибывших из училищ. В их числе был и Кулаков. Он только что вернулся с курсов командиров батарей. Передача дел длилась недолго, и на следующий день я уже приступил к новым обязанностям.

12 мая 1945 года части нашей дивизии вышли к реке Сазава и сосредоточились в районе города Бездеков, 50 километров юго-восточнее Праги. На этом рубеже закончились наши боевые действия против немецко-фашистских войск.

14 мая части дивизии, совершив 35-километровой марш, сосредоточились в лесном заповеднике под Прагой. В этот же день вечером мы отметили ДЕНЬ ПОБЕДЫ! Скромный ужин по-фронтовому: вместо столов — ящики из-под снарядов, вместо бокалов — консервные банки, но радость наша была безграничной. Почти четыре года тяжелейших испытаний и потерь, неимоверное напряжение физических и моральных сил, долгие и трудные дороги войны, усеянные по всей земле братскими могилами наших боевых товарищей. Обо всем этом мы вспоминали на нашем праздничном ужине.

Об этом мы вспоминали и в послевоенные годы, когда ветераны нашей дивизии, возглавляемые нашим бессменным председателем совета Героем Советского Союза генерал-лейтенантом Иваном Ивановичем Громовым, собирались на очередную встречу на Украине, где проходил наш боевой путь, и в Молдавии, где нам тоже довелось воевать, и под Старой Руссой, в Новгородской области, где в лесах и болотах мы сражались с врагом, и в Москве — столице нашего государства.

Первый тост и минутой молчания мы всегда вспоминали наших боевых товарищей, оставшихся навсегда на фронтовых рубежах. Много было волнующих встреч с местным населением, когда мы посещали дорогие нам братские могилы однополчан.