Орфей потер лоб пальцами. Грифон ворочался на большой кровати. На комоде горела лампа, а отодвинутые занавески пропускали в комнату лунный свет. Но для Грифона этого было недостаточно. Высокий, крепкий аргонавт, который никогда ничего не боялся, теперь страшился темноты.

Орфей сидел с Грифоном, пока брат не уснул, а потом накрыл его одеялом до подбородка. У Грифона во сне разгладился лоб, и исчезли все признаки волнения. На мгновение он снова превратился в того, прежнего Грифона. Младшего брата, что совершал лишь геройские поступки.

Орфей тихо выключил лампу и подкрался к двери. Оглянувшись в последний раз, убедился, что Грифон спит, и вышел, тихо закрыв дверь.

Он направился к лестнице. Было поздно, почти полночь. Орфей знал, что можно воспользоваться лифтом, но не желал никого будить. А еще ему нужно на свежий воздух.

Он спустился на три пролета, вышел во двор и направился через сад к южному входу. Внезапно Орфей заметил Мэйлию, что в одиночестве огибала фонтан, заколебался и скрылся в тени. Вампирочка вроде бы привыкала к жизни в колонии, но по-прежнему держалась особняком.

И выходила из своих комнат поздно ночью.

Она была странной по всем статьям. Дочь Зевса и Персефоны, смешение света и тьмы. Каждый раз при виде Мэйлии Орфей вспоминал шрамы, которые она нанесла сама себе.

«Я к ней привыкаю, демон. Чем больше времени провожу рядом с нею, тем больше она мне нравится».

Голос Скайлы. Так неожиданно.

Однако Орфей радовался подобным вспышкам, потому что таким образом любимая как бы оставалась здесь. И с ее мнением нельзя было не согласиться. Он тоже проникался симпатией к Мэйлии.

Но не сегодня. Сегодня Орфей ни с кем не хотел общаться.

Мэйлия села на каменную скамейку у фонтана и уставилась на журчащую воду. Но внезапно повернулась к замку, будто что-то привлекло ее внимание. На мгновение Орфею показалось, что она услышала его, но тут он понял: вампирочка смотрит на окно на третьем этаже.

Пару секунд она не шевелилась, а потом подобрала юбки, поспешно прошла по двору и исчезла в полутемном здании.

Охваченный любопытством, Орфей вышел из тени, поднял голову и заметил у окна третьего этажа брата. Грифон пялился вниз все тем же пустым взглядом.

Брат несколько секунд смотрел в глаза Орфея, а потом отвернулся.

В одинокой тьме, где слышалось лишь журчание фонтана, Орфей знал, что нужно вернуться и попытаться успокоить Грифона. Убедиться, что он в порядке. Но последняя неделя не прошла даром и для самого Орфея: глухая боль в груди после смерти Скайлы становилась все сильнее и сильнее.

Он зажмурился и представил свои покои. Несколько секунд спустя аргонавт стоял в башне, рассматривая убежище, созданное для него Скайлой.

Боль усилилась. Он подошел к кровати и улегся на спину, свесив одну ногу с матраса. Орфей даже не снял сапог, не включил свет и не сбросил покрывало. Просто уставился на высокий потолок и выдохнул, в надежде, что если ни о чем не думать, боль утихнет и он уснет.

Какая ирония. Проведя почти триста лет в одиночестве, он намеренно сторонился всяких отношений, чтобы не стать уязвимым. А теперь, в окружении колонистов, Ника, брата, аргонавтов, Орфей чувствовал себя одиноким, как никогда.

Он провел рукой по лицу и обозвал себя трусом, когда ощутил влагу на коже. Орфей покончил бы с собой, если бы это помогло, но увы, ничего подобного. Ему придется жить дальше и поступать правильно, чтобы когда-нибудь снова ее увидеть. И последние слова Скайлы, умоляющей его быть лучше, не позволяли выбрать вариант попроще.

Он зажмурился, сделал три глубоких вздоха, но тут проблеск света снаружи привлек его внимание.

Орфей сел и уставился на ряд окон и темный балкон.

Наверное, молния или метеор. Он все равно поднялся, радуясь возможности отвлечься. Открыл стеклянную дверь. В лунном свете возникла фигура в черном плаще с капюшоном.

Орфей стиснул зубы. Сейчас ему никого не хотелось видеть. Он снова потер глаза, кашлянул и постарался заговорить как можно устрашающе:

— Ты не в ту башню заявился, так что проваливай, откуда пришел.

Фигура повернулась, а морщинистые руки сняли капюшон.

Кровь отхлынула от лица Орфея.

— Лахесис.

Мойра улыбнулась. Черный плащ чуть распахнулся от порыва ветерка, и Орфей разглядел под ним белые одежды.

— Ну хоть кто-то меня помнит.

Его сердце забилось чаще, а слова застряли в горле. Орфей судорожно пытался сообразить, что сказать. Как умолять.

Может, упасть на колени или это слишком?

Да и есть ли разница, ведь прошло так много времени?

Дыра в груди расширилась. Орфей робко сделал шаг навстречу.

— Я…

— Нет, герой, умолять не надо, но пообещай мне кое-что: на этот раз живи согласно своему предназначению. — Мойра махнула рукой, и Орфей обратил внимание на фигуру на другой стороне балкона, в тени. Она тоже была в черном плаще.

Орфей прищурился, чтобы ее рассмотреть, но тут спутница мойры опустила капюшон бледными женственными руками. Когда же он увидел лицо, которое снилось ему всю последнюю неделю, сердце стало рваться из груди.

— Скайла.

В надежде, что это не сон, Орфей в два прыжка оказался на другой стороне балкона и заключил любимую в объятия. Он прильнул к ее губам, чувствуя теплое, настоящее, живое тело.

— Я помню тебя, — шепнула она, касаясь пальцами его груди.

А он ее целовал снова, и снова, и снова, просто потому, что мог. Орфей задыхался, а Скайла улыбалась ему, будто полному идиоту.

— Полагаю, и ты меня не забыл, — продолжила она.

Орфей едва верил, что это и правда Скайла. Прическа другая, короче. Пряди едва доставали до плеч и сменили цвет на темно-золотистый. Лицо осталось тем же, но идеальный макияж исчез, а на носу красовалась рассыпь веснушек, да у виска появился маленький шрам.

— Как?.. Почему?.. — Все еще не в силах поверить, что Скайла тут, он распахнул плащ и прижал руку к ее обтянутой белой майкой груди, где была смертельная рана. И ощутил лишь плоть и биение сердца.

— Мне дали выбор.

Наверное, он спит. Нет, только бы не сон…

Пожалуйста, пусть это происходит на самом деле.

— Кто?

— Мойры.

Орфей оглянулся на Лахесис, но та уже исчезла.

Скайла пальцем повернула его голову к себе. Эмоции в ее глазах пронизали Орфея прямо до сердца, которое она разбудила. Сердце, которое ныло с самой ее смерти.

— Прости за все. Мне следовало рассказать о твоей прошлой жизни. Следовало… — Ее глаза наполнились слезами. — Я должна была доверять тебе тогда, много лет назад. И понять, что ты никогда…

Орфей прервал любимую поцелуем. Боги, Скайла тут, на самом деле. Ему все еще не верилось. Но сейчас он не собирался терять время на то, что не имело больше никакого значения.

— Тс-с, не надо. — Орфей погладил ее по такой гладкой, такой теплой и настоящей щеке. — Не извиняйся.

— Но…

— С той ночи я много вспомнил о своей первой жизни. Честно говоря, удивительно, как ты не убила меня сама, Скайла. Я в самом деле украл воплощение стихии воздуха у Зевса и скрыл. И не из благородного намерения спасти мир или не дать опасной вещице попасть в руки богам. Я украл реликвию, чтобы разозлить царя богов. Я знал, кто ты такая, когда мы познакомились, и постарался тебя соблазнить, чтобы разъярить Зевса еще сильнее.

— Неужели?..

— Я и вначале действовал не из благородства, да и под конец мои намерения были далеки от праведных. Единственное, на что я не рассчитывал, так это влюбиться в тебя.

Она внимательно посмотрела ему в глаза, желая выяснить правду.

То, в чем он должен был ей признаться еще много лет назад.

У него ком встал в горле от эмоций.

— Ты меня простишь? Не только за то, как я отреагировал, когда наконец вспомнил. Я не должен был так грубо с тобой обходиться. Не должен… — Орфей погладил ее мягкую шею, закрыл глаза и вспомнил о том, как обращался с ней. Вспышка вины ударила под дых, словно кулак.