— Там кусочки льда. Дай столько, сколько ей нужно. Ещё она любит, когда ей массируют спину.

— Это необязательно, — сказала Джилл.

— Не слушай её, — прошептала Челси, — она не знает, что лучше для неё. Не знала. Не узнает.

Дверь за Челси закрылась, прежде чем Джилл успела возразить.

— Извини, — сказала Джилл. — Ты не обязан оставаться. Это может затянуться на долгие часы. Как знать?

— Я хочу остаться. Но можешь попросить меня выйти, если захочешь.

— Ладно, — сказала она, её взгляд опустился на животик и потом снова поднялся на его лицо. — Это странно, ты не находишь? Мы знаем друг друга меньше суток, но ты знаешь о моей матке больше, чем о чём—либо ещё.

Он рассмеялся.

— Я так же знаю, что у тебя странные друзья.

Она захихикала, покраснела и оглядела палату.

Ему, вдруг, стало интересно, что являлось первопричиной того, зачем он пришёл к ней в палату. Если бы он понял это, не было бы этого неловкого момента. Он посмотрел на дверь в надежде, что кто—нибудь войдёт и спасёт их от самих себя.

— Родители зайдут позже?

Она покачала головой.

— Они в Нью—Йорке. Деловые люди.

— Ммм.

— Они не сильно обрадовались тому, что я выбрала, — добавила она.

— Понятно. А что с Томасом? Он—то в скором времени появится?

Она выглядела сильно смущенной, что заставило его задуматься о том, почему каждый раз, когда он открывает рот, все вокруг чувствуют себя неуютно. Обычно он был не многословен и теперь понял почему.

— Кто сказал тебе о Томасе? Я убью Челси, когда она вернётся...

— Ты, — сказал он, — ты упомянула Томаса. Ты думала, что целуешь Томаса, когда я положил тебя на сиденье в машине.

Она нахмурилась.

— Я сказала?

Он кивнул.

— Я слышала, что люди говорят во сне, но целуют...

Она вздохнула.

— Не переживай. Я бы соврал, если бы притворился, что мне не понравилось, знаешь ли, целоваться.

Флуоресцентный свет отразился в её глазах, и искра пробежала между ними.

Момент они смотрели друг на друга, оценивая, пока раздражающий писк не вернул их с небес на землю.

Джилл зажмурила глаза и вонзила пальцы в матрац.

Подойдя к кровати с той стороны, где стояла Челси, Деррек отпустил боковину и взял руку Джилл в свою.

— Всё хорошо, — сказал он, хотя он совсем не был в порядке, и она не выглядела на все сто. Едва ли прошло пять минут с того момента, когда ушли её подруги. Какого черта происходит?

Она сидела, закрыв глаза и сжав зубы, а вены на её шее и на лбу готовы были лопнуть.

Его сердце забылось быстрее, когда он попытался придумать, что сказать ей, чтобы ей стало уютнее и отвлекло её от боли.

— Может нам нужно подышать, — сказал он.

Она не ответила, но её пальцы крепко сжали его руку, и, надо признать, рукопожатие у неё было крепким.

Гудение монитора не прекращалось. Это беспокоило его.

Джилл подтянула колени к груди и натянула одеяло.

Он наклонился ниже и помассировал её плечи.

— Помогает?

Она внезапно открыла глаза, уставившись на него. Он бы не удивился, если бы она вдруг повернула голову, и её бы стошнило гороховым супом. Вместо этого она схватила его за рубашку, при этом ущипнула его, и сказала:

— Вытащи из меня своего ребёнка!

Он бы рассмеялся, если бы у него не шла кровь, и ему не было больно, и, если бы она не сверлила его самым пугающим взглядом, который он когда либо видел, принимая во внимание то, что его мама была королевой устрашающих взглядов.

В мгновение ока Джилл Гаррисон превратилась из милой молодой девушки в женщину, одержимую дьяволом.

— Если ты ничего не сделаешь, — сказала она, — я закричу.

— Я думаю, мы должны хотя бы подышать.

— Думаю, тебе следует... — она покраснела, и нос её сморщился, будто она жевала мыло. И она сделала то, о чём предупреждала. Она закричала. Громкий и пронзительный звук заставил его сжать зубы, и у него заболела голова.

Где, чёрт возьми, всех носит?

Прежде чем он успел нажать красную кнопку вызова, дверь открылась, и две медсестры окружили кровать.

— Вы кто? — спросила одна из медсестёр, проверяя показания на мониторе.

— Отец ребёнка, — ответил он.

Джилл выглядела плачевно: голова запрокинута назад, шея напряжена, и она так напряжённо сжимала его руку, что ногти впились в кожу.

Медсёстры обменялись взглядами, пожали плечами, одна из них заполнила карту и коротко сказала:

— Вызывай врача. Ребёнок вот—вот родится.

Деррек бы исчез сию же секунду, если бы Джилл не держала его мёртвой хваткой. Он был уверен, что его грудь кровоточит, и, если она отпустит его руку, будет не лучше.

Дверь снова открылась, и Сэнди с Челси вбежали вслед за доктором.

— Я сказала тебе, что он ещё здесь, — сказала Сэнди Челси.

— Это что, преступление для отца, видеть, как рождается его ребёнок? — спросила Челси.

Деррек решил, что Челси ему нравится.

— Сдать сперму за деньги в клинику, — сказала Сэнди, — ещё не делает его отцом.

Сатана... нет, Челси стояла рядом с Дерреком и держалась за перила.

— Ты прекрасно справляешься, — сказала она Джилл. — Продолжай дышать. Вот так. Ты справишься.

Челси начала свои дыхательные упражнения, и Джилл присоединилась к ней. Доктор и медсёстры обсуждали положение дел. Сэнди взяла камеру и направила на них.

До него доносились слова Сэнди, как она изредка бормотала слова "придурок" и "идиот".

Челси сохраняла идеальное спокойствие, она вручила Дерреку смоченную холодной водой тряпочку и велела протирать лоб Джилл. Радуясь, что у него появились обязанности, он свободной рукой попытался смягчить её страдания. Не имея ни малейшего желания увидеть кровь, он сосредоточился на лице Джилл, которое, как он отметил, было в форме сердечка. За исключением тёмных кругов под глазами, её кожа была бархатистой и безупречной. И хотя её губы были сухими и потрескавшимися в данный момент, они были пухлыми и красивой формы. У неё были красивые глаза, когда она смотрела на мир, высокие скулы и изящные брови. В ней была необъяснимая красота, которой он раньше не замечал.

Щёки Джил раздувались, когда она и Челси готовились к выдоху, и Деррек заметил, что дышит с ними в унисон. Все трое трижды выдохнули, и так продолжалось следующие тридцать минут, пока малыш не появился на свет.

Плач малыша не был похож на плач остальных малышей, которых он слышал. Крик малыша был гораздо мягче, по правде говоря, и звучал как музыка для его ушей.

Деррек обернулся, улыбнулся в камеру и повернулся к Джилл.

— Мальчик, — сказал доктор.

— Мы справились, — сказала Джилл слабым голосом.

Он думал, что она обращается к Челси, пока не заметил, что Челси присоединилась к медсёстрам.

— Ты справилась, — сказал он. Он взял стакан с кубиками льда и, после того как дал ей несколько штучек, вежливо предложил бальзам для потрескавшихся губ. Потом он отошёл, чтобы медсёстры вручили Джилл её ребёнка... их ребёнка.

На следующий день Деррек игнорировал все входящие звонки. Он вышел из машины, взял букет цветов с заднего сидения и направился прямиком ко входу в больницу. Он уже говорил с мамой, папой, Мэгги и четырьмя его братьями и сёстрами. Все они хотели бы приехать и посмотреть на ребёнка.

Все, кроме Мэгги. Мэгги хотела, прежде всего, задушить его, потому что он её не послушался и, только потом, посмотреть малыша. Вместо этого, она ждала его в окружном суде Лос— Анджелеса завтра в три часа по полудню, если он, конечно же, ещё хотел получить право опеки над сыном.

Сейчас его единственной задачей было поговорить с Джилл. Было семь часов вечера. Он планировал навестить Джилл гораздо раньше, но, поспав и приняв дюжину звонков, не заметил, как пролетело время. Сегодня они с Джилл должны выбрать имя для их сынишки. Ему нравились Джо или Мэтт, приятно звучащие имена здоровых и сильных мужчин, а Джилл его выбор не впечатлил. С другой стороны, его сёстры были целиком и полностью за такие имена, как Колтон или Дандре, потому что, как и мама, были фанатками шоу "Американский идол"