— Я никогда не переставал любить тебя, Джилл. Возвращайся со мной обратно в Нью—Йорк. Умоляю.

Она бы хотела, чтобы здесь была Сэнди с видеокамерой. Больше года она мечтала об этом самом моменте, о том, как Томас будет умолять её вернуться. В её мечтах они обнимались и плакали, прежде чем он нёс её в церковь, где они наконец становились мужем и женой. Несмотря на то, что он сделал, она всё ещё испытывала к нему чувства, что—то вроде любви к брату. Впервые за много месяцев она не сомневалась, что поступила правильно, когда уехала в Калифорнию.

Она улыбнулась; ничего не смогла с этим поделать.

Впервые в жизни она делала всё, о чём мечтала. Она владела своим собственным журналом. У неё был ребёнок, её собственный сын. Ей нравилась её квартира, и она не сомневалась, что будет хорошей мамой для Райана. Несмотря на ожог от любви, она снова раскрылась и никогда не пожалеет о времени, проведённом с Дерреком. Впервые в жизни она чувствовала, что может сама принимать решения, не спрашивая перед этим мнение своих друзей и семьи. Она не только использовала свои инстинкты, она следовала за своими мечтами, и это было приятно.

Томас, должно быть, принял улыбку на её лице за положительный знак, потому что его глаза засияли надеждой.

— Помнишь дом, о котором я рассказывал, который выбрал для нас двоих?

Она кивнула.

— Я купил его. Подожди, пока увидишь, что я сделал с кабинетом. Он весь твой. Ты можешь нанять няню и писать статьи для своего журнальчика, если у тебя есть время. Что более важно, я хочу, чтобы ты дополнила книгу, которую пишу я. Я включу твоё имя в список благодарностей.

Ей потребовались все силы, чтобы не закатить глаза и не застонать.

— В этот раз всё будет по—другому, Джилл. Просто дай мне шанс.

Она подняла Райана, чтобы его увидел Томас.

— Теперь это моя жизнь, Томас. Посмотри на него. Посмотри на него поближе. Он моя жизнь, моя любовь, моё всё.

Томас вздохнул.

— Знаешь, это неправильно, чтобы ребёнка так душили любовью.

— Я знаю, но ничего не могу с этим поделать, — она снова улыбнулась. — Посмотри на него. Он неотразим, ты так не думаешь?

Томас снова посмотрел на него долгим взглядом и почесал затылок.

—— Хочешь ещё раз его подержать? Он теперь одет.

— Я откажусь. Спасибо.

Её улыбка расширилась, потому что она точно знала, что он скажет.

— Я никогда не смогу жить с мужчиной, который не любит Райана так же сильно, как я.

— Я уверен, что спустя время пришёл бы к тому чувству, которое ты испытываешь к этому ребёнку.

— Я уверена, что не пришёл бы, но не по этой причине я откажусь от твоего предложения. Я не люблю тебя, — она прижала Райана ближе к своей груди. — Вау, это невероятно.

— Что?

— Моя способность сидеть здесь, смотреть тебе в глаза и говорить со стопроцентной уверенностью, что я не люблю тебя. Это свобода, Томас, ох, какая свобода!

Томас поднялся на ноги и поправил свой галстук.

— Думаю, мне следует идти.

Она встала, и мгновение они просто стояли и смотрели друг на друга. Но затем ей в голову пришла идея. Она подняла подбородок, закрыла глаза и сморщилась.

— Что ты делаешь, Джилл?

— Поцелуй меня, — держа Райана одной рукой, пальцем свободной руки она постучала по своим губам.

— Быстро, Томас, пока не слишком поздно.

Он наклонился и поцеловал её. Он задержался надолго, но она мягко оттолкнула его.

— Ничего. Я не чувствую абсолютно ничего!

Покачав головой, Томас направился к двери.

— Мне жаль, — сказала она, следуя за ним по пятам. — Но я ценю то, что ты приехал сюда.

— Уверен, это так, — он открыл дверь, а затем повернулся обратно к ней. — Я буду завтра в суде. Твои мать и отец тоже будут. Твой отец прислал со мной двух своих лучших адвокатов. Когда мы закончим, твой сын будет под твоей полной опекой.

Значит, Томаса прислал её отец.

— Как ты намеревался это сделать?

— Проще простого, на самом деле, — сказал он. — Это будет простое дело. Доверься мне.

— Ну, я не хочу задевать чьи—то чувства. Не нужно становиться гадким.

— Ты хочешь получить полную опеку над своим сыном или нет?

Она пожевала свою нижнюю губу.

— Ну, да, но...

— Просто оставь это мне, Джилл. Не забивай этим свою маленькую головку.

Игнорируя заявление о "маленькой головке", она вспомнила, почему он так действовал ей на нервы.

— Я просто прошу тебя и твоих друзей не разгоняться, — сказала она ему. — Я знаю, какими злобными могут быть папины адвокаты, как остервеневшие акулы. В этом нет необходимости.

— Я буду таким милым, что ты можешь передумать насчёт того, чтобы вернуться со мной домой.

— Пока, Томас. Увидимся в суде.

Все надежды Деррека на лёгкое решение заботы о его сыне исчезли в тот момент, когда Джилл прошла через двойные двери не только с родителями, но и с тремя адвокатами. Все трое мужчин были в похожих двубортных тёмно—синих костюмах с белыми рубашками и однотонными шёлковыми галстуками. Адвокаты нависли над Джилл, будто их жизни зависели от того, будет ли она счастлива.

Родители Джилл не встречались взглядами, проходя мимо длинного прямоугольного стола, окружённого стульями с высокими спинками. Им было сказано занять места на первом ряду стульев, предложенных основной публике, будто это было настоящим испытанием.

Сегодня встреча была в настоящем суде. Стол, за которым соберутся Деррек и Джилл, стоял между лавкой, на которой обычно сидит судья, и стульями, на которых сейчас сидели родители Джилл.

Медиатором сегодня была женщина. Она сидела в конце длинного стола для заседаний в мятом костюме. Женщина выглядела так, будто ей не помешал бы хороший ночной отдых. Она жестом пригласила группу из четырёх человек занять места за столом, напротив Деррека.

Деррек поднялся на ноги, наклонился над столом и пожал каждому адвокату руку. Дойдя до Джилл, он удерживал её взгляд вместе с её рукой и улыбнулся. Казалось, она нервничала. Прошло слишком много дней с тех пор, как он разговаривал с ней последний раз. Ему потребовалась каждая унция силы, чтобы не постучать в её дверь и не попытаться заставить её поговорить с ним. Его сёстры взяли с него обещание держаться подальше. "Дай ей немного времени"— говорили они, рассказывая, что он будет казаться отчаянным, если продолжит стучаться в её дверь после того, как она сказала ему держаться подальше.

Но сегодня был последний день, когда он держится в стороне.

Не важно, что случится сегодня в этом зале суда, выиграет он или проиграет, он не собирался переставать стучать в её дверь, пока она не впустит его внутрь. И когда она наконец сдастся и откроет дверь, он скажет ей всю правду и ничего, кроме правды. Он был влюблён в неё и безумно.

Будет непросто убедить её, но он не сдастся.

Ни за что.

Он всё испортил, но планировал наладить всё между ними.

Джилл вытянула свою руку из его руки.

— Ты в порядке?

Он кивнул.

— Ты не говорила мне, что приведёшь армию.

— Ты не спрашивал.

— Значит, всё будет так?

— Всё будет так. Райан мой сын. Я хочу для него лучшего.

— Мы хотим одного и того же. Не нужно усложнять нашу ситуацию.

Адвокат рядом с ней коснулся её руки, будто прося её не говорить больше ни слова. Джилл проигнорировала его.

— Я с тобой согласна. Не нужно ничего усложнять. Вот почему я планирую решить эту липкую ситуацию к концу дня.

— Так вот что это для тебя? Липкая ситуация?

Она приподняла подбородок.

— Как бы это назвали вы, мистер Бэйлор?

Снова "мистер Бэйлор". Куда подевалась женщина, которая пригласила его в свой дом и подарила ему возможность держать на руках сына? Женщина, с которой он разговаривал и смеялся, занимался любовью?

— Я бы назвал это так, как есть, — сказал Деррек. — Мужчина и женщина, которые сошлись при необычных обстоятельствах. Два человека, которые любят своего сына и хотят для него лучшего. Два человека, которые месяц назад не знали о существовании друг друга, но соединились вместе с помощью невинного малыша, который нуждается в них обоих.