- У вас с Алесем было?

Фрося проигнорировала явный сарказм, прозвучавший в вопросе внука.

- Да, было, но только в очень малых дозах, ведь он очень редко наведывался к нам в деревню, держала его служба, а главное, страх перед фашистами и партизанами, которые стращали и обирали народ больше немцев...

- Бабушка, тебя послушаешь и надо переписывать всю историю, что я учил в школе.

- Алесик, я не хочу вбивать в твою голову, всю жуть происходящего в те годы, но надо не книги читать, а очевидцев слушать, пока они ещё живы.

- Вот, я и слушаю, но вопросы-то наводящие можно задавать, ведь многое, что ты мне рассказываешь, кажется для меня непостижимым.

- Можно, конечно, можно, просто я думаю, что на сегодня уже хватит, иначе от потока информации в твоей голове появится сумбур.

- Бабулечка, я тебя очень прошу, продолжай свой интереснейший рассказ, я же в Питере от деда Виктора только слышал про геройство наших моряков и лётчиков.

- Алесичек, наверное, было и геройство на фронтах, но я же жила в оккупации, где красивых подвигов было немного. Пойду сделаю нам ещё чаёчку, раз ты хочешь услышать продолжение.

- Бабуля, сиди, набирайся сил и напряги память, а я сам чай нам сфарганю.

Алесь вернулся в зал с двумя большими кружками с чаем и пачкой печенья:

- Бабуля, промочи горло, я пока готовил чай, обдумывал твой рассказ и понял, что моя маман в своих высказываниях о тебе, была совершенно не справедлива.

- Алесик, меня совсем не интересуют её высказывания, я не вмешивалась в их семейную жизнь с Андреем, но была совершенно против их брака, потому что с самого начала понимала, что не в свои сани он лезет, но ладно, это уже в прошлом, зато на свете есть ты...

И она улыбнулась внуку.

- Бабуля, а ты можешь пить чай и рассказывать?

- Могу, могу. Как я тебе уже сказала в канун сорок третьего года родился Андрейка и мы его крестили в Молодечно, где ему дали польское имя Анджей. К этому времени дядя Алеся уже знал о нашем греховном союзе и упрекал себя в том, что воспрепятствовал, в своё время, нашему браку. Ты должен знать, что ксёндз Вальдемар также состоял в подполье, нет, он не вёл активной борьбы с фашистскими захватчиками, но костёл, где он проводил службы, стал местом явок. Следующей зимой в наших местах в рядах партизан оказался Степан, который бежал из немецкого плена. От одного из полицаев, который навещал нашу деревню с немцами, чтобы пополнить запасы продовольствия, Степан узнал, что я живу с мужем в деревне и у меня трое детей...

Алесь закусил палец.

- Могу представить, что он тебе устроил.

- Хотел, но не на ту нарвался. Я к этому времени тесно была связана с партизанами, постоянно снабжая их провиантом, и Степан пожаловал ко мне с этими ребятами. Да, у нас произошёл очень серьёзный разговор, где мой бывший мужинёк обвинил меня во всех страшных грехах и угрожал уничтожить Алеся...

- Бабуля, а ведь он мог...

- Мог бы, но я пригрозила ему, что зарублю его собственными руками топором, если он выдаст фашистам девочку или хоть пальцем тронет Алеся.

- Бабуль, он испугался?

- Думаю нет, но понял, что дороги назад нет, мы уже никогда не будем вместе, тем более, я ему под секретом сообщила, что Алесь состоит в подполье...

- Ну-ну, бабушка, а дальше.

- А дальше, летом сорок четвёртого фашисты устроили карательную операцию против партизан и к ним в плен попал Степан с ещё несколькими бойцами. Их зверски пытали и, возможно, скоро бы расстреляли, но Алесь и ещё один подпольщик ночью уничтожили охрану, открыли тюрьму и вырвали из плена израненных партизан. Затем, на подводе, запряженной конём, скрылись в лесу и направились в сторону наступающих советских войск...

- Всё, бабуля, ты меня угрохала, никакого фильма про воешку не надо, тут сплошные геройства, а среди героев мой предок.

- Не веселись, там было не до смеху. В подводе было больше десятка человек, но до наших позиций живыми добралось только трое - Алесь, Степан и ещё какой-то мужик...

- Ну, и всё, все мучения окончены, среди своих и скоро конец войны.

- Нет, мой милый, мучения для Алеся и Степана только начались. Стразу после перехода к своим, они попали в руки НКВД, а это почище было, чем гестапо, ну, по крайней мере, немногим отличалось. Там их допрашивали, избивали и грозили расстрелом и, в конце концов, оба угодили в лагеря. Степан через три года вернулся, а Алесь исчез на целых двенадцать лет...

Фрося замолчала, она сидела, прикрыв глаза, и о чём-то вспоминала. Внук смотрел на свою бабушку и в его сердце закипала волна гордости за неё, это его бабуля прошла такую тяжёлую жизнь и сохранила боевой характер и красоту.

- Бабуль, а дальше, как ты жила с тремя малыми детками после войны?

- С Алесем мы виделись в последний раз в марте сорок четвёртого. Но я тебе не говорила, что во время войны мы не испытывали нужды и голода, а наоборот, кормили партизан и сдавали требуемые продукты немцам. У нас был большой огород, а Алесь снабдил нас скотиной, и мы держали свиней и кур, а ещё, у меня была моя старенькая коровка, которую мне вернули соседи. После окончания войны и исчезновения Алеся, стало значительно хуже, кормушка больше не пополнялась, а продукты таяли. В один из летних дней я пешком пошла в Поставы и вошла в костёл к дяде Алеся, душа моя болела за моего любимого мужчину, и я ничего не знала о его судьбе. От ксёндза Вальдемара, я и узнала про нападение на тюрьму, про которое я тебе уже рассказала. Ах, да, Поставы уже были освобождены от фашистов. Ещё год я прожила с детками в деревне. Ксёндз Вальдемар взял над нами опеку, а потом мы переселились в его маленький домик, который находился рядом с костёлом...

Фрося вновь замолчала, погрузившись в воспоминания.

- Баба, ну, а дальше, что с ксёндзом, который мне почти прадед, и, что с моим дедом Алесем, не тяни, ведь я ничего про это не знаю.

- Алесик, дальше мало, что было интересного. Наступили очень трудные послевоенные годы, огородик у Вальдемара был маленьким, после исчезновения Алеся он начал заметно сдавать и скоро не смог вести службу. В это время, по-моему, в сорок седьмом году, вернулся из лагеря Степан - без глаза, весь переломанный и контуженный. Он хотел, чтобы я к нему вернулась, но я наотрез отказалась. Он страшно пил и превращался в полное ничтожество. Даже Вальдемар уговаривал меня сойтись с ним, чтобы спасти его от пьянки, а нас от голодной смерти, но я больше не поступилась своей совестью и гордостью. Так случилось, что Степан встретил какую-то вдову и она его вытащила из пьяного болота и захотела выйти за него замуж, но поставила определённые условия. Главные из них, чтобы он официально со мной развёлся, женился на ней и переехал к ней на хутор, за это он отписал мне свой дом, который к этому времени пришёл в запустенье. Я без слов согласилась, так в сорок восьмом году мы оказались в собственном доме. Мы, это я с детьми и ксёндз Вальдемар, который к этому времени окончательно сдал и нуждался в опеке...