- Нет, но оставил для вас маленький портативный магнитофончик и попросил вручить его вам лично в руки.

- И, всё?

- Да, и всё, Ефросинья Станиславовна, успокойтесь, не переживайте так сильно, возможно найдутся всему объяснения, а позже у вас с ним всё ещё наладится, вы такая мужественная, красивая и душевная женщина, весь наш медперсонал восхищается вами...

- Глеб Николаевич, где этот магнитофон, пожалуй, я уже пойду отсюда, большое вам спасибо за всё и даже за последние успокоительные слова.

Она шла к своей машине, держа в руках, казалось бы, игрушечный магнитофон, понимая, что на нём услышит голос Марка, с поздравлением ко Дню рождения и возможными объяснениями его поступка, но это уже не трогало её сердце, главное, он покинул её, думая эгоистично только о себе. Она не стала слушать запись на стоянке больницы, хотелось, как можно скорей покинуть её пределы. Не хотела ехать домой, не хотела ехать и к Тане, хотелось побыть одной, чтобы всё окончательно осмыслить, собрать в единое целое скачущие мысли принять, хоть какое-то осмысленное решение о дальнейшей жизни. Сами руки подсказали ей маршрут и место, где никто не помешает побыть какое-то время без свидетелей её горя. Вспомнила песню ансамбля Алеся - которая вошла к ней в душу по дороге в больницу, вот тебе и облака надежд, облака любви... По засыпанной свежим снегом просёлочной дороге, подъехала к своей даче, встретившей её умиротворяющей тишиной и белой целиной. Не стала заводить машину во двор дачи, а наоборот, развернула в сторону города, чтобы легче было уехать, не дай бог занесёт снегом и тогда близкие сойдут с ума, разыскивая свою именинницу. Войдя внутрь насквозь стылого помещения дачи, она скинула шубу и шапку и взялась протапливать печь, стопка сухих дров, всегда была приготовлена внутри на всякий случай. Это и был тот случай. Прошло совсем немного времени и в печи уже потрескивали горящие поленья и тепло медленно стало распространяться по комнатам, по стенкам поплыли паутинки ручейков, а с потолка упало несколько капелек воды - ерунда, весной, всё равно надо будет делать ремонт. Вскипятив чайник и усевшись с чашкой напротив открытого жерла печи, уставилась на дарящий тепло огонь. Магнитофончик Марка лежал рядом на кухонном столике, но ей не хотелось нажимать кнопку и слушать голос любимого человека, который, по мнению Фроси, жестоко её предал. В этот момент ей стало безумно жалко себя - опять загорелась, опять поверила в своё счастливое будущее с любимым человеком, уже строила далеко идущие планы, где было место Тане с детьми и Алесю, и вот... Душа растерзана, перевалила сегодня на завершение седьмого десятка, пропавший сын, мизерная пенсия, не осталось желания и сил добывать деньги, а эти, что у неё есть, можно, конечно, растянуть на два-три года, может даже и на больше, хотя с учётом той жизни, что вокруг закрутилась в стране, вряд ли, но у них с Таней ещё есть машины и, в конце концов, они смогут съехаться в одну квартиру. Боже мой, как не хочется разваливаться физически, скисать морально под навалившимися тяготами жизни, а ещё вдруг стать обузой для Танюши, а той и так, ох, как не легко. Может, к чёртовой матери, покончить разом с этой обрыдлой жизнью, угореть или повеситься здесь и не надо больше думать, переживать и искать выходы из возникающих трудностей, которые скоро не сможет решать. Она поставила на кухонный столик пустую чашку и нажала кнопочку плей на магнитофончике.

Фрося вначале услышала, как Марк прочистил горло, а затем, раздался, разрывающий душу, любимый голос:

- Здравствуй, мой милый Фросик! Эту запись ты, услышишь, скорей всего тогда, когда я уже буду в воздухе, лететь в самолёте в Штаты. По идее, я должен был, начать этот разговор с тобой с поздравления тебя с Днём рождения и, конечно, все мои нежные слова и добрые пожелания, ты бы лучше услышала наяву. Прости, моя хорошая, но я не мог остаться, в своём нынешнем положении, я не могу стать тебе надёжной опорой, а быть обузой не имею права, тебе и без меня есть о ком заботиться и переживать. Милый мой Фросик, я не бросаю тебя, а освобождаю твои руки. Советские врачи ничем особо меня не обнадёжили, возможно и американские подтвердят диагноз, но я хочу, как можно быстрей в этом убедиться, а ещё больше, услышать опровержение. Ты, не думай, я не сломлен, при любом развитии событий, продолжу жить, постараюсь уцепиться за малейший шанс, чтобы вернуть зрение, чтобы возвратиться в Москву и забрать тебя с собой. Фросичек, ты мне очень нужна, мне с тобой было очень хорошо и лучшей спутницы жизни, просто не могу для себя представить, но повторяю, не хочу быть тебе обузой и камнем на шее, тянущим на дно. Всё произошло так стремительно, мы не успели узаконить наши отношения и больше того, ты, мне не дала конкретного ответа на моё предложение, а в нынешнем моём состоянии, я не могу этого от тебя требовать, это было бы с моей стороны крайне нечестно. Все эти три недели, после того, как я пришёл в сознание и понял, что стал незрячим, обдумывал наше с тобой совместное будущее, но разве ты сейчас можешь, всё бросить и поехать со мной в Штаты. Ты, ведь не сделала этого десять лет назад, когда на твоих руках не было семьи пропавшего сына, живущего с тобой несовершеннолетнего внука, и мы были тогда на десять лет моложе. Сладкий мой Фросик, я понимаю, какая горечь ляжет на твою душу, когда ты узнаешь о моём внезапном отъезде, не спеши с осуждениями или опрометчивыми поступками, мы столько времени с тобой потратили друг без друга впустую, давай ещё потерпим немного. Моё нынешнее положение, не помешает мне давить на власти и еврейские организации США, чтобы они предпринимали всё возможное для выяснения судьбы Семёна. Я тебе не говорил, но мы с моей Леной, находимся в очень хороших отношениях, почти вся дурь с её головы вышла, и она стала хорошей женой, матерью и для меня дочерью. Фросик, моя Лена поможет мне пробиться к лучшим специалистам в Штатах и в поисках Семёна. Ты сейчас, наверное, подумала, что это Марк так сладко запел, а ведь ещё вначале записи сказал, что не будет искать себе оправдания. Фросик, если бы я сегодня не уехал, то, возможно, и никогда бы этого не смог сделать. Все мои средства в Штатах вложены в какие-то бизнесы и ценные бумаги, наличных денег почти нет и мне бы пришлось жить на твои скромные сбережения, а властям Америки очень мало есть дела до какого-то Марка Гальпера, а Советские власти могли бы вспомнить про некого Марка Гальперина, а после разговора с Валерой окончательно понял, что жизнь в ближайшее время в Советском Союзе будет только ухудшаться, а мнимое и настоящее богатство людей станет, как красная тряпка для бандитов и грабителей, а ещё милиция копнёт поглубже и тогда... Ведь и в прежние времена она была коррумпирована, а нынче, похоже, вообще начинается разгул беспредела. До тебя многое не дошло, но происшествие со мной, стало тому подтверждением. Фросик, ты слушаешь меня и думаешь, а почему этот умник не мог всего этого сказать прямо, глядя мне в глаза...

Марк откашлялся.

- Не мог Фросик, над нами возобладали бы эмоции, и я бы не смог уехать от тебя, а ты сейчас не можешь уехать со мной, наделали бы такого, что потом было бы невозможно исправить. То, о чём мы с тобой говорили в первую и последнюю нашу нынешнюю ночь, спрячь, как можно подальше и понадёжней, мы, дай бог, к этому ещё вернёмся. Всё, моя несравненная женщина, мой любимый Фросик, очень хочется надеяться, что ты меня правильно поняла и в дальнейшем поймёшь, а теперь...

Он опять откашлялся.

- Поздравляю тебя, моя любимая женщина с Днём рождения, побудь в этот вечер рядом со своими близкими. Пусть они утешат твою душу, которую я своим поступком больно ранил. Крепко обнимаю и целую, целую, целую...