Поев немного, он сказал:

— А суп-то у тебя, мать, нынче недосоленный.

«Мать», которой от роду было пять лет, рассудительно ответила:

— Солят всегда по вкусу, — и, подумав, решила: — Ну, ты пока кушай, а я постираю.

Но тут в мирный семейный уют, подобно урагану, ворвались запыхавшиеся друзья.

Витька хотел было по привычке схватить «отца семейства» за шиворот, но вовремя опомнился. Эх, как угнетала, как связывала ему руки проклятая зависимость!

Витька присел перед братом на корточки, погладил его по голове, снял две-три былинки со штанишек.

— Юрочка, нам… вот мне, Сёмке и Спартаку разрешили дрова носить в сарай к тёте Ане. Мы и подумали: «Ладно уж, пусть и Юрику достанется — он очень хороший мальчик, не болтун, брата никогда не выдаст…» Верно, Юрик? Ты же настоящий пацан!.. Дай пять!

Юрик протянул руку, Витька с чувством пожал её.

— Видишь, я твой лучший друг. Всегда о тебе заботу проявляю. Можешь эти дрова хоть весь день носить — никто не заругает.

— Не заругает? — недоверчиво переспросил Юрик.

— Не-е! Ни одна душа! Носи хоть до вечера.

— А зачем?

— Что зачем?

— Носить дрова зачем?

Витька обескураженно почесал в затылке.

— Ну-у… Зачем, зачем! Вообще интересно… Это же, чудак, игра такая. Носи и носи, а потом… э-э… значит… Да там всё узнаешь, пошли.

Девочки проводили Юрика печальными взглядами. Им тоже очень хотелось поиграть в эту неведомую игру, которая называется «носить дрова».

Машина успела уехать. Дрова лежали огромной беспорядочной кучей. Анна Ивановна, морщась от боли, набирала охапку.

— Вот, тётя Аня, это мой брат, — сказал Витька и подтолкнул Юрика вперёд. — Он тоже будет носить.

— Господи, — слабо улыбнулась Анна Ивановна, — зачем же утруждать такого маленького? Ещё надорвётся.

Витька сделал большие удивлённые глаза.

— Да что вы, тётя Аня! Он чуть ли не сильней меня. Мускулы — вот! Прямо камень! Юрик, сожми кулаки.

Пока демонстрировали его мышцы, Юрик горделиво улыбался. Анна Ивановна махнула рукой — пусть поработает.

Сёмка набрал большую охапку. Дрова пахли смолистой свежестью леса, и Сёмка жадно вдыхал этот запах.

Сначала было не тяжело, но потом дрова стали оттягивать руки, заныло плечо, и он решил, что надо брать охапки поменьше. Сделалось жарко, пот начал заливать глаза, и Сёмка подумал, что зря они всё это затеяли, что лучше бы поискать деньги на улице, может, кто-нибудь потеряет.

— Лево на бор-рт! Полный впер-рёд! — услышал он сзади по-боцмански раскатистый голос Спартака.

Он замедлил шаги, и друзья обогнали его. Они тащили дрова на носилках. Витька, никогда не упускавший случая что-нибудь усовершенствовать, соорудил эти носилки из двух жердей.

— Уметь надо, — бросил Витька через плечо. — Садись, поднесём!..

Сёмку задело за живое.

Ах вон, значит, как! Наперегонки… Двое против одного. Нет, Сёмка не из таких, чтобы плестись в хвосте. Сейчас он вам покажет. А н-ну, вперёд! Ещё… ещё… Бегом! Ага, отстали, черти…

— Желающих… беру на буксир! — крикнул Сёмка.

Волнующий холодок азарта защекотал сердце. Боль в плече исчезла, и поленья теперь почему-то казались лёгкими, словно были пустые внутри.

Охапки друзья свалили почти одновременно. Анна Ивановна начала укладывать поленницу, а они наперегонки во весь опор помчались обратно и с криком «Даёшь!» набросились на дровяную кучу. «Врёшь, не возьмёшь!» — кричала Сёмкина душа, и ноги сами несли его вперёд.

На этот раз он первым добрался до сарая, что и засвидетельствовал торжествующим «Ур-ра-а!».

Ах, какое это было наслаждение — ощущать упругую послушность мышц, чувствовать себя сильным, способным выдержать любое напряжение! Лица у друзей разрумянились, рубашки взмокли от пота, глаза пылали отвагой.

Дровяная куча — это совсем не куча, а белогвардейская твердыня Перекоп. А они вовсе не мальчишки, а лихие конники-будённовцы, неудержимой лавой идущие на штурм. «Даёшь!» Эх, схватить скорее вон то полено, потолще! Это никакое не полено, а белый офицер. К нему тянется Спартак. «Врёшь, офицера я возьму в плен. Готово! Ур-ра, вперёд!»

Спартак кричит вслед что-то насчёт того, чтобы Сёмка не выхватывал поленья у него из-под рук. «А ты не зевай! В бою зевать нельзя. Может, этот офицер хотел в тебя стрельнуть… Скажи спасибо, что я подоспел вовремя». В пылу сражения Сёмка едва не сбил с ног Юрика, который бегал за ребятами с круглым поленом под мышкой и выкрикивал «Пах! Пах!», так как полено у него изображало ружье.

На миг Сёмке пришло в голову, что за такую работу Юрику рубль, пожалуй, не заплатят. Но его это не огорчило, потому что теперь уже дело было не в рублях, а в том, чтобы сровнять с землёй белогвардейскую крепость.

Куча таяла на глазах. Последнего белогвардейца друзья схватили одновременно и не желали уступить друг другу. Завязалась короткая схватка — Витька и Спартак овладели поленом.

В сарай друзья ворвались одновременно.

— Тётя Аня, всё!

— Как всё?

— Всё перенесли.

Анна Ивановна не поверила, вышла посмотреть. На месте кучи белели только мелкие щепки.

— Молодцы! — восхищённо сказала она, порылась в кармане кофточки, достала деньги.

— Получите вашу зарплату. Работали по-стахановски.

Сёмка и Витька скромно потупились. Спартак с достоинством поклонился и сказал:

— Благодарю вас!

Ужасно приятно, когда тебя хвалят и когда ты знаешь, что достоин похвалы.

— А где же ваш маленький помощник?

— Юрик, что ли?

Витька выглянул из сарая. Малыш всё ещё бегал по двору с еловым кругляком. Витька позвал его.

Анна Ивановна каждому вручила по рублю, а Юрику с ласковой улыбкой сказала:

— Отдай свой заработок маме, попроси купить тебе конфет.

— Спасибо, — буркнул Юрик и крепко зажал рубль в кулаке.

Через минуту за сараем у бревна произошло следующее.

— Дай-ка мне бумажку! — категорически потребовал Витька, на всякий случай держа брата за помочи коротких вельветовых штанишек.

Юрик с независимым видом спрятал деньги за спину.

— Это не бумажка, а рубль.

— Рубль? — деланно удивился Витька. — Ну, дай рубль. Зачем он тебе?

Юрик понимающе улыбнулся.

— Ишь, какой! Мне мама конфет купит. Я тоже дрова носил.

— Да разве ты носил? Ты же просто бегал и бегал всё время с одним поленом. А мы работали, значит и рубль наш.

— Да-а, вы и так получили…

У Витьки всё закипело внутри. Какая-то малявка, а приходится объяснять, уговаривать. Эх, если бы не испорченный приёмник, конфисковал бы в два счёта.

— Ну, ладно, ну, отдашь ты свой рубль маме, — заговорил Витька, призвав на помощь остатки самообладания и всю свою рассудительность, — так ещё неизвестно, купит она тебе конфет или нет. Ну, а купит, какая радость? Съел — и нет их! У нас есть кое-что получше. Выкладывай, Сёмк…

Сёмка запустил руку в карман, и на белый свет появилась целая пригоршня конфетных оберток, сложенных пакетиками. Эти картинки служили мальчишкам для игры. Витька разложил их на бревне и, энергичными жестами взбалтывая воздух, стал расхваливать товар.

— Видел? Рисунки все цветные. Ну, что твой рубль? Мятая жёлтая бумажка, и больше ничего. А тут смотри: верблюд в пустыне, ледокол во льдах. Или во: Москва. Столица, понял… В ней метро есть, и Кремль, и всё что хочешь… А ты со своим рублём… Или во: крейсер, белый медведь, футболист. Так бы и смотрел целый день, как в кино. И всего-то по гривеннику за штуку. Гони рубль и можешь брать десяток на выбор.

— Да-а, — лукаво улыбнулся Юрик, — а сам говорил, что они копейку стоят.

Витька свирепо зашмыгал носом. Вспомнил: верно, как-то говорил. Да разве заранее узнаешь, что можно говорить при этом паршивце и что нельзя?