— Что ж, в таком случае… — Синтия распахнула дверь, и мы вошли внутрь.

Прямо с порога я учуял запах птичьего дерьма. Кислый и противный, как и сами птицы. Умей я парить в бескрайней синей вышине, был бы я таким же мерзким? Да ни за что!

Вслед за Синтией мы миновали большую комнату, пол в которой был выложен плиткой, приятно холодившей лапы, затем прошли через коридор к закрытой двери. По пути я заметил ломтик хрустящей картошки, валявшийся возле стены, и слопал его на ходу. Рифлененький!

На двери висела табличка с изображением молнии. Берни прочел надпись: «Опасно! Высокое напряжение».

— У Мэдисон своеобразное чувство юмора, — пояснила Синтия.

Мы вошли в комнату, и я увидел птицу. Она сидела на жердочке в клетке, подвешенной к потолку.

— Че-ет, — предостерегающе протянул Берни. Как правило, этот тон означает, что партнер опасается за мое поведение. Разумеется, учитывая мою прыгучесть (в школе «К-9» я считался лучшим прыгуном, отчасти из-за этого и приключились все неприятности; подробностей не помню, но, кажется, не обошлось без крови), я тут же прикинул в уме кое-какие варианты… И все же нет, не сейчас. Мы ведь на работе.

— Хороший мальчик.

Птица — зеленая, с чешуйчатыми желтыми лапами и нелепым острым хохолком на голове — издала отвратительный скрипучий звук.

— Слышали? — спросила Синтия.

— Что?

— Попугай сказал: «Мэдди круче всех». Это она его научила. Он умеет произносить и другие фразы.

Ничего себе! Синтия утверждает, что это существо с маленькими глазками, заключенное в клетку, умеет разговаривать? Ни в жизнь не поверю!

— Его зовут Капитан Кранч.

Капитан Кранч, словно ящерица, уродливо задергал головой взад-вперед и снова что-то прокаркал. Ужасный скрип перешел в пронзительный писк, который резанул мне по ушам. Я взглянул на Берни и понял, что этого писка он не слышал. На самом деле мой партнер не замечает некоторых вещей, однако надо отдать должное: собственные недостатки никогда не портили ему жизнь.

— А что еще он говорит?

Берни, я тебя умоляю!

Синтия приблизилась к клетке.

— Ну же, детка.

«Скри-ип — скри-ип».

— Слышали?

— Что?

— Зажги мой огонь. Когда я сказала: «Ну же, детка», он ответил: «Зажги мой огонь».

Прелестно.

Лицо Берни тем не менее как бы застыло, глаза потемнели. Стало быть, он чем-то заинтересовался.

— Пусть скажет еще что-нибудь.

Синтия легонько постучала по клетке. Ногти у нее были длинные и блестящие.

— Капитан Кранч, хочешь выпить?

Опять: «Скри-ип — скри-ип».

— Он сказал: «Двойную порцию!» Так? — уточнил Берни.

— Именно! — обрадовалась Синтия.

— Впечатляет.

Да неужели? На Берни произвела впечатление глупая птица, которая каркает что-то вроде «Мэдди круче всех», «зажги мой огонь» и «двойную порцию»? И насколько же она его впечатляет? Может, я чего-то недопонял?

— Чет! — Напарник посмотрел на меня. — Чего рычишь?

И ничего я не рычу. В общем, я отодвинулся подальше от клетки и сел возле небольшого столика, на котором стоял телевизор. Мои ноздри уловили запах, знакомый со времен учебы в школе полицейских собак. И точно: под столиком обнаружился маленький целлофановый пакетик с марихуаной.

Берни метнул взгляд в мою сторону.

— Ради Бога, Чет, прекрати скандалить. — Он обернулся к Синтии: — Мэдисон часто разговаривала с попугаем?

— Практически постоянно. Общалась с ним, как с человеком.

Берни побарабанил пальцами по клетке. Ногти у него короткие, обгрызенные почти донельзя.

— Где Мэдисон? — спросил он у Капитана Кранча.

Попугай молчал. В комнате повисла тишина. Берни и Синтия не сводили глаз с птицы, я наблюдал за Берни. Иногда его поступки меня беспокоят. Если мы будем полагаться на свидетельские показания этого хохлатого уродца, дело можно считать проигранным.

— Прекрасная мысль! — воскликнула Синтия. — Где Мэдисон? — повторила она, обращаясь к Капитану Кранчу.

Попугай упорно хранил молчание.

— Ну же, детка, — взмолилась мамаша Мэдисон.

— Зажги мой огонь, — проскрипел Капитан Кранч. На этот раз я тоже расслышал слова.

— Давайте не будем спешить, — предложил Берни. — Я должен восстановить хронологию.

— А что это такое? — спросила Синтия.

Да, мне тоже интересно. Мой партнер нередко употребляет длинные и сложные слова. Будь у него выбор, он дни напролет проводил бы, уткнув нос в книжку, только вот из-за обязанности выплачивать алименты и неудачного вложения денег в предприятие по пошиву трусов с пестрым гавайским рисунком (Берни без ума от одежды с гавайскими мотивами) выбора у него нет.

— Последовательность событий, — объяснил Берни. — Когда вы видели Мэдисон в последний раз?

Синтия посмотрела на свои часы: большие, из золота. На запястьях, в ушах и на шее у нее тоже было золото. Лично я к нему равнодушен. Пару раз пробовал лизнуть — ничего особенного, хотя серебро на вкус еще хуже.

— В восемь пятнадцать утра, — ответила Синтия, — когда подвезла ее к школе.

— Как называется школа?

— Хейвенли-Вэлли.

— Не слышал о такой.

— Она совсем новая, расположена к северу от Пума-Уэллс. Там работает мой бывший муж, предприниматель по строительству частных жилых домов.

— Ваш бывший муж? Отец Мэдисон?

— Да. Мы в разводе уже пять лет.

— Вы звонили ему?

— Разумеется. Он не видел девочку.

— Опекунство оформлено на вас?

Синтия кивнула.

— Мэдди проводит с Дэймоном часть выходных, он может забирать ее на каждое второе Рождество, и все такое.

Берни достал блокнот и ручку.

— Дэймон Шамбли?

— Кифер. После развода я снова взяла девичью фамилию.

Девичью фамилию? Это еще что за штука? Не перестаю дивиться на людей: меняют имена как им вздумается. Меня, к примеру, зовут просто Чет, коротко и ясно.

— Мэдисон тоже носит фамилию Шамбли?

— Да.

— Когда вы с мужем развелись, ей было около десяти лет?

— Верно.

— Как она отреагировала на развод?

Синтия вздернула плечи, потом опустила. Такое пожимание иногда обозначает, что человеку все безразлично — тут уж я не сильно разбираюсь, но, может быть, это не типичный случай?

— Сами знаете, как говорят насчет детей.

— И как же?

— Развод родителей для ребенка лучше, чем плохой брак.

Берни моргнул. Мимолетное движение ресниц, едва уловимое, но я понял, что у него на уме. Он думал о Чарли и о собственном разводе. Что такое «брак» и «развод», у меня не спрашивайте, даже не пытайтесь. В собачьем мире ни того ни другого понятия не существует.

— Не понимаю, при чем тут исчезновение Мэдисон.

Ага, я тоже не врубился.

— Я должен собрать информацию, — ответил Берни. — Заполнить пробелы. — Любимое выражение моего партнера, в большинстве случаев срабатывает безотказно.

— Простите, — смутилась Синтия, — я не собиралась вмешиваться в вашу работу. Просто… — Ее глаза опять увлажнились.

Однажды крупная слеза Леды капнула на пол, и я ее попробовал. Оказалось, соленая! Удивительно.

— Просто… Господи, где же она может быть?

Берни оглянулся по сторонам, заметил на столе пачку бумажных носовых платков и подал один Синтии.

— Когда вы решили, что Мэдисон пропала?

— Когда она не приехала домой на автобусе. Во второй половине дня я обычно уезжаю из дома — веду небольшой бизнес.

— Какой?

— Занимаюсь дизайном электронных открыток.

— Электронных открыток?

— Если хотите, могу занести вас в список клиентов. — Синтия достала еще один платочек и высморкалась. Нос у нее был крошечный, совершенно бесполезный — не то что мой! И все же любопытно: что чувствуешь, когда сморкаешься? Внезапно у меня самого засвербило в носу.

Синтия и Берни еще немного поговорили о расписании автобуса, о телефонных звонках, которые она сделала в школу, своему бывшему мужу, подружкам Мэдисон, но я уже не слушал, поглощенный странными ощущениями в носу. Потом до меня вдруг донеслось: