— Я выросла не в любящей среде. Я не знаю, что это такое. Я не понимаю этого. Хочу ли я ребенка? Не уверена, что смогу показать ей или ему, что такое любовь, потому что я не знаю, как передать это. Я даже не уверена, смогу ли снова заняться сексом. Трент был моим первым, и он был не очень нежен со мной, — я улыбаюсь, хотя знаю, что нет никакой радости в той боли, что я показываю.

— Я хочу быть твоим последним, Лили, — Макс тянется и берет меня за руку. — Я хочу показать тебе, что такое любовь, каково это — любить и быть любимой. Я хочу быть тем, с кем ты будешь просыпаться всю свою оставшуюся жизнь.

— Уже прошло несколько месяцев, а мы только целовались и держались за руки.

— Меня это не волнует.

— Но? — добавляю я, ожидая условия. Например: «Тебе лучше быть готовой поскорее, иначе я найду это в другом месте».

— Но что?

— Твоя уловка с «меня это не волнует», что это? Ты дашь мне время до Рождества, а затем пойдешь искать это в другом месте?

— Я не Трент, Лили. Если тебе потребуется пять жизней на то, чтобы просто лежать со мной в одной постели, то я подожду эти пять жизней. Я не хочу никого другого. Я даже не заинтересован ни в ком другом. Я не бабник. И никогда им не был. Я хочу семью, хочу жену. И все это я хочу с тобой.

— Ты хочешь жениться на мне? — что, черт возьми, происходит?

— Не прямо сейчас, но, в конце концов, да. Тебе предстоит пройти долгий путь, но я буду рядом с тобой на каждом шагу, который ты сделаешь.

Он самый милый человек, которого я когда-либо знала, и, сидя здесь, ужиная, я продолжаю смотреть на него.

— Ты, и правда, совершенен, — говорю я.

— Как и ты, Снежинка.

Погода становится теплее, и я переезжаю. Не могу поверить, что уже середина марта, и сегодня — день моего переезда. Я купила диван, спальный гарнитур и договорилась, чтобы их доставили сразу в мою новую квартиру.

Шейн в моей комнате, помогает упаковывать мою одежду и обувь.

— Вы с нетерпением ждете следующих выходных? — спрашиваю я Шейн, когда она перекладывает мою одежду из комода в позаимствованный у нее чемодан.

— Боже, да! Отец Лиама сказал, что хочет купить еще один магазин автошин и отдать его нам с Лиамом.

— Но вы едва справляетесь с тем, что есть у вас сейчас.

— Да, но, видимо, это была проверка, чтобы посмотреть, как мы со всем справимся. Он сказал, — она понижает голос и выпячивает грудь, — «вы, детишки, доказали мне, что можете управлять магазином и получать прибыль. Я хочу купить вам свой собственный магазин, что скажете»? Боже, Лили! Это хорошо, ты знаешь? Но, в то же время, я не хочу проходить через все напряжение по восстановлению ветхого здания и начинать все с нуля. Мы с Лиамом можем сделать это, потому что мы хорошо работаем вместе, но знаешь… — она замолкает и смотрит на меня. Я киваю, поддерживая ее. — Мы пытались завести ребенка некоторое время назад, но не можем забеременеть. И если он покупает нам захудалую мастерскую и ожидает, что мы начнем все с нуля, я не уверена, что смогу справиться с таким напряжением, — она перестает складывать одежду и садится на кровать.

— Ты должна поговорить с ним, Шейн. Скажи ему, что ты чувствуешь, — я никогда не видела Шейн такой уязвимой. Она никогда не выставляла напоказ свои чувства.

— Не знаю, — задумчиво говорит она. — Я не хочу его разочаровывать, ведь он так много сделал для нас с Лиамом. Но в то же время, я на том этапе, когда хочется создать семью. Мне хочется, чтобы до тридцати пяти лет у меня появился ребенок, потому что время слишком быстротечно. Я имею в виду, что, казалось, только вчера я жила в переоборудованном гараже и подрабатывала няней. А сегодня я сижу в спальне со своей лучшей подругой и плачу, потому что не могу иметь детей.

— Шейн, — говорю я и подвигаюсь ближе, обнимая ее. Всего на мгновение, положив голову на мое плечо, она плачет. Нет ничего, что я действительно могу сказать, чтобы ее успокоить, а если и есть, то я не знаю нужных слов.

— Как глупо, а? Меня бросила мама, которая не хотела меня, потому что ее новому мужу не нравилось, что она пришла с прицепом. И сейчас все, что я хочу, — иметь ребенка, чтобы я могла показать ей, как много она для меня значит, как сильно я ее люблю.

— Твои чувства не глупые. Вы с Лиамом заслуживаете счастья.

Шейн обнимает меня в ответ, выпрямляется и вытирает слезы с глаз.

— Я такая эмоциональная. Моя лучшая подруга сегодня переезжает от меня, и мне кажется, будто я теряю часть себя. Я знаю, куда ты переезжаешь и что ты будешь счастлива, но ты прожила с нами пять месяцев, и мне нравилось, что ты была здесь каждый день, — она наклоняется и снова меня обнимает.

— Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты сделала для меня. Ты открыла мне свое сердце, свой дом, даже после всех этих лет, что мы не общались.

— Ты не должна благодарить меня, малышка. Это то, что мы делаем друг для друга.

Черт. Я обещала себе, что не заплачу. Но это обещание было забыто, и теперь мы с Шейн рыдаем, как дурочки.

— Боже мой, кого я должен избить? — говорит Лиам, стоя в моей комнате. — Мы с Максом можем преподать кому-то урок.

Мы с Шейн вытираем слезы и смеемся.

— Мы просто девочки, — говорит Шейн. — Ты не должен никого избивать.

— Хорошо, — Лиам бьет кулаком в ладонь. — Потому что я бы это сделал.

— Давай, нам нужно все упаковать. У меня есть квартира, в которую нужно переехать.

— Позовете, когда все будет готово, и я отнесу вещи в твою машину, — говорит Лиам, выходя из моей комнаты.

— Знаешь, — начинаю говорить я, пакуя вещи из шкафа. — Вы с Лиамом будете замечательными родителями, — я смотрю на Шейн, которая сияет улыбкой. Ее улыбка очень яркая, а глаза сверкают.

И прежде, чем мы понимаем, я упаковываю свою жизнь в два чемодана и три коробки. Это все, что у меня есть. Но у меня есть еще моя жизнь. Уверена, если бы я осталась с Трентом, то вряд ли была бы еще жива. Глядя на свою загруженную машину, я нормально отношусь к тому факту, что у меня практически ничего нет. Поскольку у меня есть моя свобода.

— Ах да, — начинает Лиам. — Не забывай писать и приходить домой на все праздники и выходные, — поддразнивая, говорит он, сгребая меня в свои объятия. — Ты была хорошим ребенком, куриная попка. Играй хорошо с другими детками и убедись, что приходишь на занятия вовремя, — он оставляет поцелуй на моем лбу. Но я знаю, что сарказм — его защитный механизм.

— Хорошо. И еще я не буду ходить ни на какие вечеринки в кампусе, — я отпускаю его и направляюсь прямо в объятия Шейн.

Она плачет, и я тоже начинаю плакать.

— Здесь твой дом в любое время, когда захочешь или когда тебе будет нужно.

У меня начинаются все эти ужасные вещи, сопровождающие рыдания. Из глаз постоянно льется, и, кажется, что я не в состоянии правильно дышать. Мы с Шейн обе громко плачем, держась друг за друга.

— Я так сильно тебя люблю.

— Я люблю тебя, малышка.

Наконец, я отпускаю Шейн и отхожу. Лиам подходит и обнимает ее, утешая, пока она прижимается к его груди. Я подхожу к своей машине и улыбаюсь.

— До конца своей жизни, — шепчу я. Как только сажусь в машину и уезжаю, то понимаю, что это правильный шаг для меня. Я оставалась в доме Шейн и Лиама так долго, как могла, а сейчас пришло время подтолкнуть себя и двигаться дальше.

Я направляюсь в свой новый дом и не смотрю в зеркало заднего вида. Не потому, что не хочу расстраиваться снова, но если оглянусь, то на этом все и закончится. А мне нужно продолжать смотреть вперед и жить.

Я раскладываю часть одежды в свой новый комод, и как только заканчиваю с этим, развешиваю в шкаф вещи, которые нужно держать на плечиках. Не могу поверить, что на распаковку у меня ушло меньше трех часов. У меня остается время посидеть, расслабиться и заняться книгой, над которой я продолжаю работать.