— Да?

— Ты уверен, что не хочешь отдать их одной из твоих дочерей? Или, может быть, дочерям Дейла? Это очень редкие билеты и, по-видимому, актер лично будет там присутствовать. Я могу отдать их Дейлу, чтобы он передал их своим дочерям.

Питер оставляет работу и смотрит на меня. Он делает что-то забавное, еле уловимое, своими губами, и прищуривается, глядя на меня. У меня проблемы.

— Если бы я сказал, что купил их для тебя, чтобы ты вышла в свет, ты бы отказалась. Я сказал, что мне их подарили, и ты все равно их отвергаешь. Ты усердно работаешь, и я хочу дать тебе что-то взамен.

— Но ты уже дал мне две тысячи на Рождество.

— Я всем дал премию. Все получили то, что заслужили.

Я наклоняю голову набок, по-прежнему глядя то на билеты, то на Питера.

— Они предназначались мне?

— Да.

— Вы с Дейлом продолжаете делать все эти вещи для меня, у меня никогда не было ничего подобного прежде.

— Закрой дверь, Лили, — он встает и обходит свой большой уродливый рабочий стол. Я закрываю дверь, а когда поворачиваюсь, он указывает мне сесть на стул напротив него. — Лили, ты знаешь, почему мы с Дейлом делаем все это?

— Нет, сэр.

— Моя дочь связалась с парнем, которого мы считали потрясающим. У него была хорошая работа, на которой он усердно работал, и он был лучшим мужчиной, которого она могла бы встретить. И он действительно таким был. Он очень хорошо о ней заботился. И когда у них появилась дочка, моя внучка, он и ее обожал. Он был потрясающим мужем и потрясающим человеком.

— Звучит так, будто она одна из самых везучих людей на свете.

— Она и была. Пока все не изменилось.

— Как это изменилось? Он начал обижать ее?

Питер качает головой.

— Нет, вовсе нет.

Я прищуриваю глаза и почесывая голову, не уверенная, к чему он ведет.

— Я не понимаю.

— Моя дочь хотела похудеть и она услышала, что употребление кристалла подходит для этого. Чего она не знала, так это того, что на него подсаживаются. (Примеч.: кристаллическая форма кокаина).

— Боже мой, — шепчу я. Внезапно тошнота подступает к горлу, и я не уверена, что справлюсь с тем, что он скажет дальше.

— Поначалу она была всегда счастлива и всюду ходила вприпрыжку. Никто не подозревал, что она подсела на что-то. Она отлично справлялась с Джоджо, моей внучкой, и все шло хорошо. Пока наркотики не завладели ей. Шон возвращался домой с работы и видел, что по дому ничего не сделано, а Джоджо весь день проводила в грязном подгузнике и плакала от голода. Когда это случилось в первый раз, он забрал Джоджо и привез к нам.

— Боже мой!

— Она жила у нас, и мы заботились о ней, пока он заботился о нашей дочери. Не пойми меня неправильно, мы тоже участвовали в этом. Но Джоджо нужен был дом, наполненный любовью, а моя дочь не могла ей этого дать из-за своей зависимости. Шон, моя жена и я решили, что окажем финансовую поддержку, чтобы помочь нашей дочери, но мы также дали Джоджо всю любовь и заботу, которую она заслуживает.

Я не могу ничего сказать, только ахаю, у меня действительно нет слов.

— Шон пытался помочь ей самостоятельно, но затем она стала неконтролируемой. Он знал, что всему виной наркотики, и это не ее вина, что она стала нападать на него и бить.

Я прикрываю рот ладонью, пока он продолжает свой рассказ.

— Видишь, Лили. Домашнее насилие затрагивает всех, и когда я знаю, что оно затрагивает прекрасного человека, как ты, я должен помочь. Ради моей дочери, ради моего зятя и ради каждого, кто выжил.

Я сижу молча, пока вспоминаю его слова, которые он произнес в самом начале своего рассказа:

— В начале своего рассказа ты сказал, будто думал, что твой зять был потрясающим человеком, а почему только думал?

— Потому что теперь мы знаем, что он намного больше, чем просто потрясающий. Он — ее спаситель. Она нуждалась в спасении, и он был тем самым святым, который сделал это. Он так сильно ее любит и рискнул всем, именно так он смог получить ее снова здоровой. И мы все поддерживали его. Как по мне, он не ошибся.

Я делаю несколько глубоких вдохов и обдумываю все, что только что сказал мне Питер.

— Могу я спросить, как у них дела сейчас?

— Она чиста уже два с половиной года. И они вместе, их брак даже прочнее, чем прежде.

— Я очень рада это слышать.

— Суть в том, Лили, что никто не отказался от нее. И я не откажусь от тебя.

Я расслабляю плечи, позволяя тяжести прошедшего разговора пройти через себя.

— Спасибо, — говорю я, когда встаю и беру билеты. — Я уверена, что смогу взять с собой Шейн. Ей понравится.

— Не за что, — Питер снова обходит свой стол, садится за него и продолжает работать.

Я выхожу из его кабинета, сажусь за стол и кладу конверт в сумку, лежащую в нижнем ящике стола. Затем беру свой телефон и пишу сообщение Шейн:

«Освободи 27 февраля. У меня есть сюрприз. Целую».

Она сразу же отвечает:

«Скажи мне прямо сейчас, я ненавижу сюрпризы».

Я пишу:

«Скажу сегодня вечером».

Ее ответ:

«Ему лучше быть хорошим, девочка».

«Так и есть».

Как только я нажимаю «отправить», мне тут же звонит Макс.

— Привет, — отвечаю я.

— Привет, Лили. Знаю, ты на работе, а я буду свободен только до вечера. Ты не хочешь пообедать вместе?

— С удовольствием. Я ухожу на обед в двенадцать тридцать.

— Встретимся внизу.

— Хорошо, пока.

Мы кладем трубки, и я возвращаюсь к работе, оставляя волнения сегодняшнего дня в стороне, и сосредотачиваюсь на том, что мне нужно сделать.

Я хватаю свое пальто и спускаюсь вниз. На улице по-прежнему холодно и лежит снег, но уже не так, как раньше.

Я вижу Макса возле кассы, ждущего меня. Его глаза загораются сразу же, как он меня замечает, и он подходит ко мне.

— Привет, Снежинка, — говорит он, наклоняется и дарит быстрый поцелуй в губы. — Как работа? — спрашивает он.

— Сегодняшний день нереальный, — говорю я, когда мы направляемся в кафе.

— Как так? — он переплетает наши пальцы вместе, отчего я на мгновение вздрагиваю. — Могу я держать тебя за руку, это ведь нормально? — спрашивает он, глядя на меня, пока мы медленно идем к кафе.

Почему меня это не беспокоит? Потому что мне комфортно с Максом, и я знаю, что он никогда не причинит мне зла?

— Все в порядке, — говорю я, и он усиливает хватку на моих пальцах. — Ты не работаешь до вечера?

— Да, я работаю с четырех до девяти вечера, — мы подходим к кафе, и он открывает дверь, пропуская меня вперед. Я захожу внутрь, и он ведет нас к столику, который мы уже стали называть своим. Макс выдвигает для меня стул, я сажусь, а он напротив меня. — Итак, мне нужно тебе кое-что сказать.

— Привет, Лили, привет, Макс, — говорит Кэти, официантка, обычно обслуживающая наш столик, когда подходит к нам. — Горячий шоколад и кофе? — она знает, что мы обычно заказываем.

— Да, пожалуйста, — отвечаем мы с Максом в унисон.

Затем я добавляю:

— Я буду цыпленка с майонезом и листом салата на пшеничной булочке.

— А я буду бургер и картошку фри, — говорит Макс.

— Скоро вернусь, — говорит Кэти и уходит.

— Так что ты хотел мне рассказать?

Макс тянется к моим рукам и начинает поигрывать моими пальцами.

— Одна из квартир на первом этаже освободилась. Она еще не сдается, но будет через пару недель. Она твоя, когда ты будешь готова переехать.

— Ого, вау, — я смотрю вдаль.

— Ты не выглядишь счастливой. Я уже говорил, что не собираюсь мешать тебе. Никогда.

— Дело не в этом.

Господи, я чувствую себя глупо, просто думая об этом, и еще глупее от того, что должна сказать ему.

— Тогда в чем? Потому что я могу заверить тебя, что это самое безопасное здание в городе.

— Дело не в этом, — да, я чувствую себя очень глупой. — У меня еще нет мебели. Я не уверена, что смогу позволить себе купить холодильник, не говоря уже обо всем остальном, возможно, смогу приобрести только через месяц или около того. У меня есть несколько авторов, ждущих своей очереди на редактуру, но пока они не заплатят мне, сомневаюсь, что смогу переехать, — я делаю глубокий вдох. Хотя я очень хочу переехать, потому что там безопасно, но хочу сделать это правильно. — Просто сдай квартиру в аренду, будет несправедливо по отношению к тебе, если ты будешь ждать, пока у меня появятся деньги обставить ее.