— Что на самом деле произошло, Трент? — спрашиваю я, когда веселенькая медсестра уходит.

— Иисус, Лили. Мне нужно повторить? Просто слушай, хорошо? Я пришел домой, дверь была выбита, а ты лежала на кухне. Я осмотрел тебя и вызвал скорую помощь. Вот, что произошло, — он скрещивает руки вместе и хрустит костяшками пальцев. — Вот и все. Ничего другого.

Я полностью расслабляюсь и позволяю его словам окутать меня.

— Я устала, Трент. Я закрою глаза на минуту.

— Все, что ты делаешь, это спишь. Если врач одобрит, то я отвезу тебя домой сегодня.

Я смотрю на него, а он снова начинает печатать что-то на своем телефоне.

— Ты позвонил мне на работу, сказать, что произошло?

— Да, детка. Конечно. Дейл сказал, чтобы ты поправлялась.

— Спасибо, — говорю я и закрываю глаза.

Что, черт возьми, случилось? Почему удары, которые я придумала, казались такими реальными? Действительно ли я просто выдумала, что он схватил меня за шею и душил? Безмятежная чернота позволяет мне сбежать, и я хватаюсь за это обеими руками, позволяя темноте поглотить меня.

— Вы с-сказали, ч-что она оч-очнулась?

— Да, Макс, очнулась сегодня утром.

Я открываю глаза и вижу другую медсестру, стоящую у изголовья моей кровати, и Макса, проходящего через дверь. Я смотрю на нее, потом на него и улыбаюсь.

— Т-ты п-проснулась, — говорит он и делает шаг к моей кровати.

— Да, — что-то проходит сквозь мое тело. Я не могу описать это или даже определить, что это, потому что не знаю, что это такое. Это чувствуется как волнение, смешанное с тревогой. — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я его.

— Я д-должен идти, — отвечает он, когда поворачивается и собирается открыть дверь.

— Нет, пожалуйста, не надо, — мои слова удивляют меня. Я не знаю, почему прошу его остаться, или даже почему он здесь.

Макс останавливается в дальнем углу и наблюдает, как медсестра осматривает меня. Она уходит довольно быстро и говорит, что даст знать врачу, что я снова проснулась.

— Т-ты в-выглядишь лучше, ч-чем несколько д-дней н-назад, — нервно говорит Макс, продолжая стоять в углу, подальше от меня.

— Пожалуйста, не стой там, — я двигаю своей рукой и указываю на стул рядом с кроватью. Он медленно идет к стулу, его движения такие тщательно рассчитанные, что ему требуется минута, чтобы добраться до стула. — Ты сидел со мной, не так ли?

Он смотрит на меня, в его насыщенных карих глазах есть несколько зеленых пятен. Они отличаются от всего, что я когда-либо видела. Они неистовые, они оберегающие.

— Да, — отвечает он с идеальным произношением. — Мне пришлось, — добавляет он.

Пришлось? Что это вообще значит?

— Я не понимаю.

— Од-однажды п-поймешь.

Мое сердце подпрыгивает, а тело покалывает от притока адреналина.

— Я не понимаю, — говорю снова.

Макс улыбается и наклоняется вперед на стуле. Он ставит локти на колени и соединяет руки вместе, опуская на них подбородок.

— К-как ты себя ч-чувствуешь? — его голос — это чистое золото. Я не слышу его заикания, а только глубокий грудной тембр.

— Я не могу объяснить это, Макс, действительно не могу. Почему я чувствую себя так комфортно рядом с тобой? Я должна быть напугана и впасть в апатию только от твоего присутствия. Но… это не так, — я медленно сажусь в кровати. Глаза Макса напряженно наблюдают за мной, пока я поднимаюсь. Внезапно я понимаю, как отвратительно выгляжу после того, как четыре дня пролежала в кровати, не в состоянии помыться или просто расчесать волосы. Я чувствую синяки на своем лице, ведь я была избита тем, кто вломился в наш дом.

— Т-ты н-никогда не д-должна б-бояться меня, — улыбается Макс. Мои плечи расслабляются, и вся скованность и неуверенность, которые я, возможно, чувствовала, распадаются, как пепел, унесенный небольшим ветерком. От его непринужденного поведения я чувствую себя еще комфортнее рядом с ним.

Мгновение спустя дверь открывается, и в палату входят врач и медсестра, которая только что была здесь. Макс встает, чтобы уйти.

— Не уходи, — сдуру говорю я ему. Это чувство полного облегчения необычно и незнакомо для меня. Я не понимаю, почему спокойна. Это не имеет никакого смысла, но мне нравится.

— Я п-пойду и к-куплю к-кофе. Но я в-вернусь, — говорит он и выходит.

— Как вы себя чувствуете, миссис Хэкли? — спрашивает врач, начиная осматривать меня.

— Я в порядке, только чувствую боль.

— Вам повезло, что ваш муж пришел домой вовремя. Рана на затылке была обширной. Пришлось наложить швы, двадцать один шов, если быть точным. Нитки, которые мы использовали, саморассасывающиеся, они должны выпасть через неделю или около того.

Мы продолжаем разговаривать, и он говорит мне, что полиция хочет поговорить со мной, когда я начну чувствовать себя лучше. Я падаю духом при мысли, что придется говорить с полицией. Сначала я думала, что Трент сделал это со мной, но он убедил меня, что это был взлом, и я смутно помню произошедшее. Из-за этого я не хочу разговаривать с полицией и давать им сумбурную информацию.

Врач решает, что я еще недостаточно хорошо себя чувствую, чтобы разговаривать с полицией, и говорит мне, что велит им вернуться завтра. Он разрешает мне поесть и говорит, что если мои реакции и жизненно важные показатели будут в порядке, то завтра я смогу поехать домой.

Через несколько секунд после его ухода возвращается Макс и встает у двери. Я думаю, что он ждет приглашения, чтобы присесть рядом со мной.

— Макс, хочешь присесть?

— Спасибо, — улыбаясь, говорит он и садится рядом со мной. — Ну, к-как ты себя ч-чувствуешь?

Я трогаю затылок там, где волосы были выбриты, и морщусь, когда пальцы пробегают по повязке на швах.

— Тело очень болит, но жить буду. Я — крепкий орешек, — улыбаюсь я. — Мне повезло, что муж вовремя пришел домой.

— П-повезло? И это т-ты н-называешь в-везением? — он указывает на мою голову. — П-повезло, ч-что он н-не у-убил т-тебя, — говорит он сквозь сжатые челюсти.

— Что? Трент не делал этого, кто-то вломился в наш дом и сделал это со мной.

Брови Макса удивленно взлетают вверх, а его верхняя губа слегка подергивается.

— Это то, ч-что он т-тебе с-сказал? — я киваю головой. — И т-ты в-веришь е-ему?

Он мой муж. Почему бы мне не верить ему? Хотя знаю, что-то тут не так. Глубоко внутри себя я сомневаюсь в этой ситуации.

— Х-хорошо, т-ты в-веришь ему, — он пожимает плечами. — Раньше в-все в-верили и м-моей маме.

— Твой маме? — спрашиваю я.

— М-мой отчим из-избивал м-мою маму, д-до тех пор, п-пока не у-убил ее.

Подождите. Это кажется дежавю. Мой разум кружится, и я жду, что Макс скажет больше. Я хочу спросить его, что случилось с его мамой, но с моей стороны это будет жестоко.

— Хм, — я оглядываю комнату, пытаясь сосредоточиться на чем-то другом. Я заметила, что нахожусь в отдельной палате, и тут снова что-то не сходится. — Почему я в отдельной палате? — я осматриваю комнату еще раз, прежде чем с любопытством посмотреть на Макса.

— Т-ты д-действительно не з-знаешь?

— Не знаю что?

— Это н-не в-важно.

Мы снова сидим в тишине. В комнате тихо, но не в моем разуме. Он кричит мне, что некоторые вещи не сходятся. Как будто я пытаюсь выбраться из темного леса, и у меня нет света, чтобы вывести меня оттуда. Я решаю просто отпустить это, потому что со временем ответы придут ко мне.

— Я могу задать тебе вопрос, хотя он может прозвучать грубо?

Макс улыбается, и я вижу, как его высокая фигура расслабляется.

— Н-ничего из того, ч-что ты с-скажешь, н-не м-может з-звучать г-грубо.

Я пытаюсь сформулировать вопрос настолько тактично, как только могу.

— Почему твое заикание иногда более заметное?

Уголок его рта поднимается, и он медленно моргает, когда заносит обе руки вверх и кладет их за голову:

— Ч-чем к-комфортнее я ч-чувствую с-себя рядом с к-кем-то, т-тем м-меньше з-з-заикаюсь.