- А сам мечеть им строишь?

- А ты заметил? Кость надо кинуть, Юсуп. Выпьем!

Он выпил еще водки, ничем не закусывая.

- Все-то ты видишь, - сказал он, улыбаясь и покачивая головой. Зоркий ты человек. Большой будешь человек. За твою судьбу… - прибавил он и разлил водки еще по стакану. Сейчас он выпил, уже не дожидаясь Юсупа. На меня Артыкматов еще донос пишет.

- Зачем?

Хамдам, погладив себя по коленям, ответил неохотно:

- Пойди к нему, спроси! Он уж обвинял меня. Он прав… Я признаю… Прав! Только одного дурак не понимает: в чем дело? Я мира хотел. А он говорит: «Ты деньги брал!» Да, брал… Не отказываюсь. Ничего без денег не сделаешь. - Хамдам плюнул. - Деньги! Я их всегда достану. - Он протер глаза. - Пойдем спать!

Он устал, качался. Теперь он был пьян по-настоящему. Он позвал джигитов. Они стянули с него сапоги. Он лег во дворе под орехом и уложил Юсупа рядом с собой.

- Сейчас жарко. В четыре пойдем к Абиту. Сейчас рано, Абит уехал. А в четыре он ждет тебя. Ждет не дождется! Хороший старик, глупый как муха. Надоел! - бормотал Хамдам, уже засыпая. - Освежи меня! - приказал он Сапару.

Сапар принес кувшин с холодной водой и лил воду на голову Хамдама длинной, тонкой струйкой. Хамдам кряхтел от удовольствия и даже закрыл глаза. Подложив под щеку кулак, он скоро захрапел на весь двор.

Сапар бросил кувшин и сел на корточки возле Юсупа.

- Пьет наш начальник! - сказал он, подмигнув Юсупу. - Спит много. Иргаша ты зарезал?

- Нет. Он сам зарезался, - ответил Юсуп.

- Сам? - Сапар пожевал губы, удивился, не поверил. - А у нас говорили: ты!

Посмотрев на солнце, Сапар сказал:

- Дежурить пора!

Потом встал, распрямился и пошел к воротам, выставляя ноги, как лошадь, коленками вперед. Пройдя шагов десять, он вдруг обернулся и хотел что-то сказать Юсупу, но, видимо, передумал и ушел в дом.

Из сада слышались осторожные шаги. Юсуп по шагам определил, что где-то рядом бродит между деревьями женщина. Юсуп приподнялся, но никого не увидел. Потом донесся оттуда, из зеленой глубины, женский голос, тихо напевавший песню о бабочке, влюбившейся в огонь. Песня была знакомая, та самая, которую так часто напевала Садихон. Все джигиты знали эту песню.

Юсуп вспомнил свою мать, она тоже, кажется, знала ее. Юсуп уже забыл лицо матери. Вспомнилась опять Садихон, вышивающая сюзане под орехом. Потом вспомнились Грошик и бунт джигитов. Вспомнилась та ночь, когда он примчался сюда из Коканда, вспомнились объятия Садихон. Вспомнил все свои чувства, и желание отличиться, и Бухару, и жажду славы…

Юсуп вскочил. Больше он уже не мог лежать. Все эти мысли взбудоражили его.

Хамдам тоже проснулся, так как, вскакивая, Юсуп нечаянно толкнул его локтем.

- Не спится? - спросил он Юсупа.

- Да.

Они замолчали, каждый думая о своем.

- А где Грошик? - вдруг спросил Юсуп.

- У Блинова, - ответил Хамдам. - Постарел конь! Василий Егорович отобрал его у меня.

Юсуп засмеялся. Он был рад, что Грошик попал в хорошие, верные руки. Хамдам удивленно посмотрел на него, перевернулся и опять захрапел.

Его приплюснутое лицо с вздернутым носом было спокойно, на висках бились багровые узлы.

Юсупу казалось, что день тянется лениво и медленно. Неподалеку шумел базар. Кто-то яростно торговался за стеной:

- Пять рублей… Четыре… Давай, хозяин, четыре! Три! Хочешь три? Даром! Три!

Потом наступило молчание. Отдохнув, липкий и настойчивый голос начинал снова:

- Два, хозяин? Рубль. Рубль - конец! Хочешь рубль?

Под это взвизгивание и бормотание Юсуп наконец задремал.

В четвертом часу к воротам хамдамовского дома лихо подъехал на таратайке заместитель председателя исполкома Шипков - веселый, общительный человек, еще не так давно работавший слесарем в Самаре. Сюда он прибыл во время голода в Поволжье. Попросту говоря, забрав свою семью, он удрал тогда из Самары. Прожив полгода на кокандском маслобойном заводе, он вступил в партию. Коканд был небогат толковыми и грамотными людьми; вскоре его назначили на советскую работу. Таким образом он попал в Беш-Арык. Абит Артыкматов очень любил своего заместителя.

В обращении с людьми, в привычках, в поведении Шипков остался прежним самарским слесарем. Он был прост и добросердечен. Хамдам, узнав про это, завел с ним дружбу и приучил его к себе.

Артыкматов предупреждал Шипкова:

- Матвей, водка - враг. Погубит тебя.

- Водочка? У человека, друг, миллион врагов. Всех не осилишь, смеялся Шипков.

- Пьешь ты с плохим человеком!

- С хорошим много не выпьешь, - говорил Шипков. - С тобой, например.

Сейчас Матвей Шипков заехал к Хамдаму, чтобы вместе с ним отправиться на заседание в милицию. Кроме того, Шипкову захотелось взглянуть на Юсупа. Еще вчера Хамдам расхвастался всему беш-арыкскому начальству, что у него остановится комиссар особой бригады Юсуп («человек, поймавший Иргаша»). Шипков был любопытен. Он знал, что вечером состоится встреча с этим комиссаром. Он, конечно, тоже был приглашен на нее. Но ему не терпелось увидеть Юсупа раньше всех.

Отпустив таратайку, он вошел во двор и наткнулся на Хамдама.

Хамдам был уже одет. Рядом с ним стоял Сапар с кувшином в руке. Хамдам утирал полотенцем лицо.

- А где твой гость? - громко спросил Шипков.

- Спит, - ответил Хамдам.

Сапар засмеялся и поставил кувшин на землю. Шипков увидел под орехом Юсупа. Юсуп крепко спал.

- Утром я встретил его на площади. Значит, это он? Да ведь он молодой совсем! - точно удивляясь, проговорил Шипков.

- Молодой, - ответил Хамдам и бросил полотенце Сапару. Потом, взглянув на часы, сказал Сапару: - Пора будить!

Сапар подошел к Юсупу и крикнул:

- Вставай, сейчас тебя резать будем!

Юсуп вскочил. Хамдам расхохотался, вслед за ним засмеялся Шипков.

Хамдам познакомил Юсупа с Матвеем. Смеялись и Сапар и Юсуп. Вместе с Матвеем Шипковым направились в милицию, на базарную площадь. Базар кончался, площадь уже опустела. Разъезжались последние арбы. Встречные почтительно раскланивались с Хамдамом. Около управления Хамдам простился с Юсупом.

- В шесть часов. Не забудь! - предупредил его Хамдам.

- Если Абит захочет, - сказал Юсуп.

- Как не захочет? Все ждут! Я не пить зову, не гулять, а праздник устраиваю в твою честь. Отсюда ты начал жить!

- Абит обещал, - как бы упрашивая, проговорил Шипков и улыбнулся Юсупу.

- Спасибо! - сказал Юсуп, тоже улыбаясь в ответ. Шипков ему понравился. «Славный человек», - подумал он.

Хамдам поднялся по ступенькам в управление милиции и, оглянувшись на Юсупа, еще раз напомнил:

- Смотри не обижай Беш-Арык!

Юсуп кивнул в ответ и прошел мимо табиба-лекаря, сидевшего под дырявым навесом одного из ларьков и смотревшего вдаль на запад, где солнце уже начало терять свой блеск. Над головой туземного врача висела дощечка с надписью: «Лечит все». Рядом с ним, на табуретке, стояли банки с целебными мазями, затянутые тряпочками, и бутылка йода; здесь же лежали мешочки с какими-то порошками, щипцы и ланцет. Мухи ползали по лбу, он не замечал их. Казалось, что он спит с открытыми глазами.

В кабинете председателя беш-арыкского исполкома были открыты окна. На стене, расписанной трафаретом, висела Конституция. На шкафу виднелся детский школьный глобус. Зачем он здесь, никто не знал. Иногда лишь кто-нибудь снимал его со шкафа и крутил пальцем.

Юсуп стоял у окна и смотрел на площадь. Артыкматов сидел за письменным столом. На Абите был белый короткий халат, белые холщовые шаровары, заправленные в мягкие сапоги. На голове была надета черная сатиновая тюбетейка, вышитая белой ниткой. Абит постукивал пальцем по столу, как бы придумывая: «Что же еще следует рассказать Юсупу?» Ему казалось, что он сообщил уже обо всем самом важном - о своей работе, о своих детях. Но Юсуп старался вытянуть из него еще что-нибудь. Он начал расспрашивать его о Хамдаме. Абит поморщился: