— Не лучше ли нам вернуться в дом, дети мои?
— О нет, здесь так чудесно! А где это Ирен запропастилась?
Ирен припозднилась именно в тот день. Напряженный и взволнованный близостью Гизи, Франци едва мог дождаться Ирен, он чувствовал себя скованно, неловко и с трудом улавливал нить разговора. Наконец появилась Ирен и села на свое обычное место — подле Франци, по другую сторону от него. Франци тотчас обнял ее с порывистой жадностью и, видимо, с большей дерзостью, чем обычно, потому что девушка бросила на него удивленный взгляд — чего не делала прежде, — и резко встала.
— Пойдемте в дом! — сказала она. — Здесь и в самом деле прохладно.
На следующий день Франци вопреки обыкновению застал тетушку Илку в одиночестве. Семейство Балог укатило к себе на виноградники, а Ирен простыла и вынуждена была остаться дома. Тетушка Илка заходила проведать больную и только что вернулась от нее.
— Температура у бедняжки тридцать девять. Не следовало ей вечером сидеть в беседке. К тому же и шали ей не досталось…
— Она пробыла с нами считанные минуты! — смущенно пробормотал Франци.
— Но вы и этими немногими минутами успели воспользоваться, не правда ли? Ну-ну, дитя мое, не стоит заливаться краской!.. Просто учтите, что мне все известно. Хотите кофе? Отведайте-ка свежего калача!
Франци с машинальной покорностью подставил свою чашку, хотя больше всего на свете ему хотелось скрыться с глаз долой. К счастью, подоспели гости: госпожа Баринович, доктор Тардич со своей сестрицей и другие. Компания постарше составила партию в скат, а молодежь осталась в наблюдателях. Франци поднялся, не дожидаясь конца партии, и решил сбежать. Но тетушка Илка разгадала его намерение, она тотчас передала свои карты одному из гостей и вышла вслед за Франци на террасу.
— Не стоит так расстраиваться, Францика. Ирен находится под моей опекой, и я обязана присматривать за ней. Вам-то что за беда, в крайнем случае исхлопочете себе перевод в другой город, и дело с концом. А девушку тотчас ославят злые языки.
Франци был в полном отчаянии, оттого что его невинные забавы предстали в столь серьезном свете. Он не знал, что и думать: Ирен ли проговорилась, или тетушка Илка сама подметила вчерашнюю сцену? Но ведь тогда и другие могли заметить… Однако сама мысль о том, что Ирен изо дня в день обсуждала с тетушкой Илкой его вороватые ласки и сообщничество, установившееся между ними под покровом ночи, была еще невыносимее и унизительней.
— У Ирен нет от меня секретов, — продолжила тетушка Илка словно в ответ на мучившие его вопросы. — Вы, милый мой, совсем не знаете Ирен. — И Франци, к величайшему своему удивлению, услышал, что находчивая и уверенная в себе Ирен в действительности слаба и беспомощна, как ребенок. Она не способна противиться чужой воле, каждый может делать с ней, что пожелает. Поэтому ей и необходима наперсница, способная оградить ее советами и заступничеством.
Франци воспринял откровения тетушки Илки как нотацию за то, что злоупотребил женской слабостью. На другой день он даже не отважился заглянуть к своей хозяйке. Настороженно прислушиваясь под дверью своей комнаты, он улучил момент, когда на террасе никого не было, и украдкой улизнул из дому. В полном одиночестве он долго гулял по городу и, усталый, притихший, молча сел за ужин.
— Что с тобой, дружище? — обратился к нему Осой — аптекарь, заглянувший в казино, чтобы пропустить стаканчик вина и прийти в себя после утомительной болтовни с клиентами, без чего немыслима работа провизора. — Уж не влюбился ли ты?
— Что за любовь средь лета! — отмахнулся Франци с видом пресыщенного жуира.
— До меня дошли опасные слухи. По всему городу, друг мой, перемывают тебе косточки. «Ирена, сердца моего сирена», — наверное, слышал такую песенку?
— Будь добр, пресекай, пожалуйста, от моего имени подобные бредни, — задиристо выпалил Франци.
А между тем поддразнивания подобного рода еще ни о чем не говорили. Пересудов не удавалось избежать ни одному из квартирантов тетушки Илки, да и Ирен тоже, имя которой в любой момент готова была подхватить досужая городская молва. В большинстве случаев ей предрекали участь старой девы:
— Ей никогда замуж не выйти! Чтобы жена да умнее мужа была, где это видано?
И тем не менее кому только ее не прочили. Теперь наступил черед Франци. Однако толки эти не имели ничего общего с тем, что произошло между ними в действительности.
Все же Франци терзался угрызениями совести. Он провел беспокойную ночь и на службе был рассеян. Когда приблизилось время чаепития, он взволнованно расхаживал по комнате, стараясь не натыкаться на столы и стулья, и нервно покусывал опавшие розовые лепестки… Наконец решившись, он надел было шляпу, но тотчас же снова повесил ее на рога косули, служившие ему вешалкой.
Из этого состояния неопределенности его вывел стук в дверь: на террасе стояла Гизи Балог.
— Нам нужен партнер. Вы нас не выручите?
— Иду, — вскочил Франци с обреченностью беглого каторжника, по душу которого явился тюремщик.
Когда он пришел на веранду, тетушка Илка уже сдала карты и на его долю.
— Пейте скорей, вот ваш кофе…
Гизи пристроилась на валике дивана позади Франци.
— Сегодня я заменю вам Ирен. Вот только игрок я, к сожалению, никудышный, так что придется вам довольствоваться душевной поддержкой.
Зато «душевной поддержкой» Гизи одаривала его весьма добросовестно. Она склонилась к Франци совсем близко, под тем предлогом, чтобы удобнее было заглядывать в карты, прижалась к его плечу; локоны ее щекотали ему ухо, исходящий от нее аромат баюкал его, как сладчайшая музыка. Никогда еще Франци не играл так скверно, как в тот день. Он совершал чудовищные промахи один за другим, что вызывало заливистый смех Гизи. Франци был в большом проигрыше и даже не решался подумать, сколько денег еще у него осталось… Завтрашний день отодвинулся куда-то в необозримую даль, и столь же далеко ушел день вчерашний со всеми его заботами и тревогами. Франци было на все наплевать, и он пропустил мимо ушей вопрос, с которым госпожа Баринович обратилась к тетушке Илке:
— Как самочувствие Ирен?
Франци констатировал для себя, что Ирен отсутствует в тот вечер, и это наполнило его душу чувством необычайного облегчения. И на него подействовало как холодный душ, когда тетушка Илка вдруг повернулась к нему и, воспользовавшись очередной картежной перебранкой, вполголоса адресовала ему вопрос:
— Скажите, вы не могли бы навестить Ирен? Это было бы так мило с вашей стороны… Температура у бедняжки спала, и теперь она изнывает от скуки.
И не дожидаясь ответа (к тому же как раз подоспел недостающий партнер для игры), тетушка Илка звонком вызвала горничную.
— Беги к барышне Ирен, передай мои наилучшие пожелания, да скажи, что их благородие сей же час пожалуют.
Франци свалился с облаков на землю и в душе даже укорил себя: в самом деле, негоже бросать в одиночестве больную девушку и не поинтересоваться ее самочувствием.
Ирен возлежала в пышно убранной постели. Видно было, что, услышав весть о приходе визитера, здесь успели извлечь из глубин шкафов хранящиеся там наволочки и самую нарядную кружевную сорочку.
Посетитель был встречен легким упреком.
— Как мило с вашей стороны проведать меня, Францика. Спасибо, что вспомнили обо мне. Вы не боитесь заразы?
Франци испуганно возражал и неловко оправдывался.
— Вам надо быть очень ласковым со мной, если хотите, чтобы я вас простила, — сказала Ирен. — Вы действительно не боитесь заразиться?
В ту пору как раз вошла в моду инфлюэнца, и врачи запугивали людей заразными бациллами. Однако убеждения Франци основывались на рыцарских законах, предписывавших в присутствии дам мужество и презрение к смерти.
— Ко мне никакая хворь не пристанет.
— Тогда присядьте ко мне на постель. Ближе, Францика! — Ирен отодвинулась, высвобождая ему местечко.
Франци не доводилось рассиживаться на постелях молодых барышень, хотя он ни за что не признался бы в этом, к примеру, своему приятелю, провизору Пиште Осою. Он с такой осторожностью опустил свой тощий зад на выступающий деревянный край кровати, словно стремился уберечь девственную белизну простыни от прикосновения своих полосатых брюк.