— Пригласите его.

Вошел молодой мужчина атлетического сложения. Лицо открытое, волевое, густые волосы коротко пострижены, белозубая улыбка. Гундлах не сразу вспомнил, на кого он похож. Ну конечно, на Кэри Гранта, кинозвезду из старых голливудских фильмов. Но жалкий клочок бумаги как бы вопиет о несопоставимости подобного сравнения. Если отвлечься от обычных бюрократических оборотов, отчет УУУ сводился к тому, что около одиннадцати часов утра похитители выясняли у Сейтца, в наличии ли деньги, а он по совету агентства потребовал очередного доказательства, что Дорпмюллер жив... Ну они его и предоставили.

— Снимок получен, мистер Пинеро,— голос Сейтца звучал не вполне уверенно,— но эти гангстеры, похоже, решили не принимать ваших посреднических услуг. Они заявили господину Гундлаху, что ваша фирма поддерживает контакт с американским посольством.

— Есть кое-что посерьезнее,— добавил Гундлах.— Они опасаются попасть в западню! У вас что, вышла недавно какая-нибудь накладка? Вы, наверное, пытались их одурачить?

— Обвинение серьезное, сэр,— Пинеро поднялся.— Не сопроводите ли вы меня к мистеру Хилэри, чтобы он с вами объяснился?

— Поезжайте, мистер Гундлах,— сказал Сейтц,— мы просто обязаны дать мистеру Хилэри возможность во всем разобраться.

Гундлах сел в машину Гертеля, и они следом за «фальконом» Пинеро поехали в сторону улицы Рузвельта.

— Похож на голливудского детектива,— сказал Гундлах.

— Вы его недооцениваете,— ответил Гертель.— Это классный специалист. Прежде он работал в «Контрол Риск лимитед», большом английском детективном бюро. Оно примыкает к компании «Ллойд» и предоставляет охрану для крупнейших промышленников и финансистов. Уорд, Уэбстер и Уиллоби переманили его оттуда — значит, основания были. У Пинеро черный пояс.

— Как-то не заметил.

— Я не о том... «Черный пояс» — значит, у него пятый дан по каратэ. Шутки в сторону!

— Это он сам вам рассказал?

Гертель не ответил.

В кабинете Хилэри открыл дверцу стального сейфа и показал Гундлаху две сумки с деньгами.

— То, что вам сказали, пустые слова,— начал он.— Случается, конечно, что кто-то из нас заходит в посольство; но в конце концов мы — американские граждане, и нам время от времени необходимо уладить кое-какие дела, хотя бы личного характера. А в остальном мы действуем в рамках законности, превыше всего ставим интересы клиента.

— Здесь вся сумма?

— Желаете пересчитать?

— Разумеется. С помощью господина Гертеля я управлюсь быстро. После чего мы деньги забираем. Пожалуйста, составьте документ о передаче денег.

Каменное лицо Хилэри чуть-чуть оживилось.

— Это исключено. Нам необходимо письменное подтверждение дирекции вашей фирмы.

— Доктор Сейтц подтвердит все мои полномочия, мы действуем по поручению нашей дирекции, мы — её самые ответственные представители в этой стране. Наше слово — надежная гарантия для вас.

— Увы, нет. Поймите, сумма переведена нам концерном и только по указанию оттуда мы вправе передать ее третьему лицу.

— Нет, она снята со счета местного отделения РИАГ.

— Когда речь идет о суммах, которые...

Они некоторое время пререкались, пока Гундлах не сказал:

— Вы, я вижу, нарочно упрямитесь. И ставите тем самым под удар вашего клиента! В любой момент от нас могут потребовать деньги, а мы не сможем внести выкуп, так как вы цепляетесь за какие-то параграфы договора! Мистер Хилэри, вы вынуждаете меня тем самым обратиться за помощью к общественности.

— Как вы сказали, сэр?

Гундлах с силой хлопнул по столу пачкой денег.

— Я уйду! Но я сделаю заявление для печати, для радио и телевидения. Пусть все узнают, какую позицию вы заняли!

— Вы серьезно?

— Можете не сомневаться.

Они обменялись долгим взглядом, и Хилэри проговорил:

— Хорошо, возьмите эти деньги. Но не заблуждайтесь: такое дело новичкам и непрофессионалам не под силу. В этом городе с вас семь потов сойдет, пока вы избавитесь от этого подарка судьбы,— он указал на деньги.

— Вы снова предлагаете мне взять личного телохранителя?

— О, ни в коем случае. Мы подводим под этой историей черту. Будем надеяться, вы о своем шаге не пожалеете.

Поскольку все банки к этому времени закрылись, им пришлось провести ночь в помещении бюро — Гертель тоже остался сторожить сумки с деньгами. Оказалось, что его зовут Петером. Гундлах тоже представился: «Ганс» — и поинтересовался, как он чувствует себя на этой горе долларов.

— Столько денег сразу я ни разу не видел и не скоро увижу,— ответил Гертель.

Они еще немного поболтали на тему, что бы сделал вор, случись ему отнять у них эти деньги.

— Скорей всего он наймет яхту — и в Гондурас. Там идут с деньгами в «Роял бэнк оф Кэнада», получают кредитное письмо и летят в Монреаль,— пояснил Гертель.

Было рассмотрено еще несколько вариантов, пока Гундлах не сказал:

— Надежнее всего на первое время просто закопать деньги...

У него уже слипались глаза. Спать решили по очереди. Проснувшись около шести, Гундлах прошел в маленькую аппаратную, где был встроенный умывальник, чтобы освежиться. Там он нашел телекс из концерна, отправленный в 9.55 — учитывая разницу в семь часов, он прибыл более часа назад. Фирма запрещала предпринимать что-либо до получения особых директив. Телекс подписал Винтер, начальник отдела зарубежного монтажа РИАГ.

Худшего Гундлах ожидать не мог. «В случае осложнений мы рассчитываем на вас»,— сказал Винтер, а теперь открещивается. И письменного подтверждения нет!.. Понемногу возбуждение улеглось. А чего ждать от типов вроде Винтера? Мелок он, вот и все. Подобно директору Луппу Винтер трусит, прячется за чужие спины. Ему, Гундлаху, тоже нужно прикрытие, но ведь он в конце концов к руководству фирмы не принадлежит. Соберется, значит, дирекция на совещание — все зависит от того, что тем временем произойдет с Дорпмюллером,— и поделят за овальным столом ответственность таким образом, чтобы в конечном счете никто ни за что не отвечал.

Он скомкал телекс, сунул в карман — Сейтцу он его показывать не собирался. Нужно разобраться во всем самому. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, заказал по телефону Дортмунд, Франциску. Там уже четверть одиннадцатого, скоро она уйдет из дома. Разговор предоставили неожиданно быстро, и, пока он говорил с Франциской, голос которой звучал совершенно отчетливо, хотя летел сюда через трансатлантический кабель или даже через спутник связи, он заметил, что от аппарата Сейтца тянутся какие-до дополнительные провода.

— Все идет по плану,— проговорил он, пораженный собственным открытием.— Не тревожься, Зисси.

— Ты хочешь меня успокоить, да? Вчера по радио опять передавали кое-что об этой стране... Какие-то столкновения в столице, разве ты не знаешь?

— Да нет же, все спокойно. Будь оно иначе, разве я мог бы вообще позвонить тебе?

— Обещай мне быть осторожным, хорошо? Знаешь, Ганс, мне страшно...

У него перехватило дыхание. Сама она далеко и в полной безопасности, а голос у нее дрожит. Они всегда ощущали особую привязанность друг к другу, когда он был далеко от нее. Ему почудилось даже, что она всхлипывает; значит, он все-таки нужен ей. А она — ему...

— Я скоро позвоню тебе...— И он положил трубку.

Люди с их чувствами часто становились для него деталями сопутствующих событий. Зисси нравилась ему, и даже очень — ее нежная теплая кожа, аромат ее волос, пылкость объятий. А в остальном — ни она его трудностей не понимала, ни он подхода к ее проблемам не находил. «Может, это еще изменится»,— подумал Гундлах с раскаянием, но как именно, представить себе не мог.

Движение на улицах сделалось более оживленным. По бульвару де лос Эроес, шурша шинами, проносились машины. Гертель опять прикорнул, устроившись на диване, и Гундлах попытался разобраться в телефоне Сейтца, но тут его познаний в специфике оргтехники оказалось недостаточно, и он отказался от своей мысли: того и гляди испортишь аппарат!