По асфальтированной дорожке, пересекавшей парк по диагонали, застучали женские каблуки — так ходят длинноногие женщины, когда не торопятся. Глэдис Ортега обошла вокруг фонтана; сегодня на ней было не платье, а песочного цвета костюм, в руках сумочка и перчатки. Может быть, это правила конспирации заставляют ее столь тщательно следить за своей внешностью, но как она держится, как элегантна! Он поднялся ей навстречу.

Глэдис Ортега остановилась у статуи, словно окаменев.

— Вы?.. Что это значит?

Пришлось объяснять трюк, без помощи которого, как он выразился, им вряд ли удалось бы встретиться. Она явно испытывала замешательство, и это Гундлаху даже понравилось. При первой встрече превосходство было на ее стороне, теперь они поменялись ролями. Где ее былая неуязвимость! Она ранима, и тем симпатичнее ему как женщина. Она не только опоздала, ей свойственно ошибаться — приняла же одну статую за другую — на лету она тоже не все схватывает.

— Вы напрасно боитесь меня. Разве я вас выдал в приходском доме? Сделать это там было бы проще простого... Я хочу предостеречь вас. Меня самого одурачили, и деньги, весь выкуп, украдены. А теперь они пожелали, чтобы я вдобавок ко всему сыграл роль подсадной утки.

— Кто «они»?

— Уорд, Уэбстер и Уиллоби. Господа Пинеро и Хилэри.

Гундлах объяснил ей, что произошло вчера.

— Мы не зря требовали, чтобы вы отказались от услуг агентства. Если вы говорите правду, пострадали вы как раз по этой причине. А теперь решили нас предупредить? Странный поворот событий.

— Дорпмюллер... Я беспокоюсь о нем... У меня нет денег, чтобы выкупить его. Но благодаря мне вы избежите кровавых жертв. Я считаю, что сказанное вам стоит дороже выкупа.

И все же Гундлах недооценил Глэдис Ортегу. Справившись с первым испугом, она мыслила опять четко, проявляла завидную непреклонность. И сразу перешла к нападению: это, по ее словам, в Гундлахе говорит уязвленное самолюбие, а может быть, и корысть. Все это она выложила резко и насмешливо.

Гундлах представил, каково было архиепископу выслушивать ее обвинения,— примерно как ему сейчас. Ее издевка, высокомерная и несправедливая, отозвалась в нем с такой болью, что у него вырвалось:

— Пожалуйста, возьмите меня вместо Дорпмюллера!

— Вас вместо Дорпмюллера?

— Именно так. Схватите меня, когда я приеду с деньгами. Сумки не трогайте.

— Сколько же за вас дадут? — сухо спросила она.

— Может быть, поменьше.

— Тогда это не предмет для разговора.

Они молча прошли по террасе, балюстрада которой была украшена «путти», парными детскими фигурками; эти дети скорее дрались, чем играли. «Любовь, смешанная с ненавистью, вот что у нас может получиться, если меня когда-нибудь потянет к ней»,— подумал Гундлах.

— Позвольте мне с вашим мнением не согласиться.— Это выражение он употреблял, когда заходил в тупик важный разговор.— Независимо от того, как фирма сейчас относится ко мне, моя добровольная жертва в пользу Дорпмюллера не оставит ей никакого выхода.

Движением руки Глэдис прервала Гундлаха, словно отметая все его доводы, и остановилась в раздумье.

— Вы просто хотите отомстить янки, я угадала?

— Да, — не задумываясь, ответил он.

Гундлах видел сейчас ее лицо, большие темные глаза и, прежде чем она ответила, понял, что попал в цель.

— Хорошо. Но меня многое смущает. Прошу вас, вернитесь в отель и ждите звонка. Мы свяжемся с вами, следуйте нашим указаниям неукоснительно... А пока спасибо.

Она подала на прощание Гундлаху руку и направилась к «дацуну». Когда дверца за ней захлопнулась, он понял свою ошибку. Незачем было предлагать себя в обмен на Дорпмюллера. Она не могла принять его слова на веру: а вдруг все это лишь маскировка какого-то коварного плана? Сейчас они, конечно, обсуждали, не провокатор ли он.

Машина исчезла. Гундлах вошел в гостиницу с поникшей головой. Как трудно разобраться в том, что творится вокруг! Идет настоящая подпольная война, и он оказался между лагерями воюющих! После второй встречи с этой женщиной он дал себе слово в чужую борьбу не вмешиваться... И вот это оказалось невозможным.

У самого отеля Гундлах заметил одну деталь, которую упустил час назад, выходя из «Камино Реал». Машину, оставленную им вчера вопреки правилам у самого въезда на стоянку, переставили на другое место. Поднявшись в номер, спросил Гертеля, не он ли ее перегнал. Оказалось, что нет, Гертель едва успел позавтракать. В чем же дело?

Запасные ключи есть в бюро РИАГ

Но наводить там справки опасно, того и гляди отнимут машину. Есть две возможности: либо это «ход» людей из желтого «дацуна», либо парней Пинеро. Гундлах остановился на Пинеро. Дойдя в своих размышлениях до этой точки, он ощутил, как забилось сердце. Показалось, что погружается в трясину и скоро уйдет в нее с головой. Возникло желание уложить чемоданы и бежать прочь из Сан-Сальвадора. Но тут зазвонил телефон. Голос Глэдис, довольно резкий:

— Вы готовы? Поезжайте в отель «Президент Хиатт». Попросите портье соединить с сеньором Дельгадо!

Она тут же положила трубку.

— Господин Дельгадо только что уехал,— сообщил ему портье.— Весьма сожалею, сеньор.

— Он ничего для меня не оставил? Моя фамилия Гундлах.

— Дельгадо ничего не оставил, но три минуты назад передо мной стоял господин, назвавшийся вашим другом, сэр. Вот его записка.

Портье нагнулся и достал откуда-то смятый листок бумаги. Текст был написан по-английски: «Мистер Гундлах, советую вам утром в воскресенье съездить в Сонсонате, это старинный, с четырехсотлетней историей, город километрах в сорока отсюда на запад. Стоит осмотреть собор, купол которого покрыт белым фарфором. Когда съедете с Панамериканской дороги, сбавьте скорость, возможно, я нагоню вас. Если же нет, найду вас в отеле «Режис» в Сонсонате. Партизан там нет. Искренне ваш Мануэл Дельгадо».

Гундлах сунул записку в карман, поблагодарил и ушел. Он чувствовал на своем лице дуновение холодного ветра. Пинеро опять опередил его!

— Поедем по Панамериканской,— подумав, сказал он Гертелю и сел в машину.

— Слава богу,— вздохнул с облегчением Гертель.— Я думал, снова по дороге номер пять...

Никто их не преследовал. Да и зачем? Кому надо, те знают, где они. Остановились у бензоколонки, заправились. Гундлах купил несколько бутылок кока-колы, открыл одну и протянул Гертелю.

— Дельгадо пишет, чтобы мы отсюда ехали помедленнее.

Гертель пил прямо из горлышка, ведя машину на малой скорости. Гундлаху снова сделалось не по себе: он явственно ощутил, что все больше превращается в мишень для обеих сторон. Это же ясно — на месте передачи денег партизаны устроят засаду. Их боевой группе будет легко справиться с псевдо-полицейскими Пинеро. У друзей мадам Ортеги было достаточно времени все подготовить.

— Между прочим, Дельгадо ошибается,— услышал он голос Гертеля.— Пониже озера Ицалько мы все-таки проедем через район, который контролируют повстанцы. Где вулканы, там и партизаны,— улыбнулся он.— И, заметь, мы опять едем в сторону одной из бывших строек нашей фирмы. За Сонсонате будет Акаютла, где мы переоборудовали порт, теперь он самый современный в стране...

Гундлах вяло улыбнулся. Он думал о другом... Что, если Пинеро догадался, какую игру они с Гертелем затеяли? Ведь кто-то переставил их машину на стоянке, кто-то предупредил их появление в отеле «Президент Хиатт»». Значит, этот кто-то прослушивал его телефонные переговоры.

У Гундлаха от этих мыслей пересохло во рту, он сунул руку под сиденье, куда положил бутылки кока-колы, и пальцы его коснулись чего-то липкого. Комок взрывчатки! Весом в полкило — точно такой же серой пластиковой взрывчатки, как тогда в багажнике. Из нее выступал короткий проводок. Пройдя пальцами вдоль проводка, Гундлах наткнулся на цилиндрическую капсулу величиной с наперсток. Взрыватель! Теперь все ясно — Пинеро их раскусил, игра окончена!