— Мы будем держать это дело на контроле,— пообещал полковник.— К сожалению, наше финансовое положение не позволяет нам возместить вам убытки. Но за жизнь господина Дорпмюллера не тревожьтесь. Герильеросы опять обратятся к вам, это безусловно, и с вашим другом ничего не случится. Они заложников не убивают. Чем могу служить еще?

— Если можно, полковник, пусть составят документ, по которому всем инстанциям рекомендуется оказывать нам содействие в деле спасения Дорпмюллера.

Махано снял очки, те самые, затененные вверху, которые придавали его взгляду выражение пугающее и необъяснимое одновременно. Он потирал глаза, обдумывая ответ; он как бы сомневался в ценности документа с печатью ведомства президента и его собственной подписью.

— Разумеется,— сказал он негромко.— Вы, как и все цивилизованные люди, верите еще в силу документов...

Для Гертеля они приобрели костариканский, а для Гундлаха французский паспорта. Еще купили кобуру с ремнями — пистолет лучше держать под мышкой, здесь не любят, когда что-то оттопыривается из-под пиджака.

Вернувшись в отель, Гундлах быстро поднялся к себе на этаж и уже издали заметил, что дверь в его номер была приоткрыта. Он чуть помедлил и резким движением распахнул створки. Меньше всего он ожидал увидеть то, что увидел,— на диване лежал Пинеро, который при его появлении поднялся.

— Что с вами, мистер Гундлах? У вас такой угнетенный вид. Полковник Махано тоже не в силах помочь вам?

— Вы за мной следили?

— В этом не было никакой необходимости. Нам обо всем сообщил шеф полиции. Знаете что, Гундлах, вы мне нравитесь. Мне вообще по душе крепкие парни! И, честно признаюсь, я радовался, глядя на вас, когда вы отняли деньги у моего приятеля Хилэри. Но видите — он взял реванш.

Гундлах сел от него подальше, чтобы успеть в случае надобности выхватить пистолет. Визит Пинеро ничего хорошего не предвещал.

— Что вам угодно?

— Сказать, например, что мне по душе ваш деловой стиль. Вы человек стойкий и предприимчивый. Но беда ваша в том, что вы не разобрались в ситуации. Вы решили поохотиться там, где егери — мы. И поэтому подставить вам ногу труда не составило. Не огорчайтесь чрезмерно, Гундлах, и забудьте об этом! Бизнес есть бизнес. Против вас лично мы ничего не имеем.

Может быть, так оно и есть. Гундлах никогда не воспринимал удары судьбы обостренно. Вполне вероятно, что детективам до него самого дела нет, хотя он и обошелся с ними не слишком вежливо: нарушил границу запретной зоны, выбил их из седла. Все американцы верят в «принцип домино»: упадет один камень, рухнут и остальные.

— Вы сели в лужу, но мы не дадим пропасть такому человеку, как вы. Такие люди всегда нужны.

— Что же вы хотите?

— Там, во встроенном шкафу, ваши сумки. Мы хотим, чтобы вы передали деньги по назначению.

Гумдлах открыл дверцу шкафа и увидел сумки, полные денег. У него перехватило дыхание.

— Мистер Сейтц поостерегся бы дать вам вторично такую сумму. Мы не столь щепетильны, мы вам доверяем. Но скажу откровенно: настоящих денег в сумках мало. Только пачки сверху. И верхние купюры в остальных. Стоп, не касайтесь их руками, иначе на несколько дней ваши пальцы останутся темно-синими; мы, разумеется, обработали деньги специальным составом. Кроме того, стоит открыть сумку, как начинает работать мини-передатчик... Видите, я играю с открытыми картами.

Гундлах промолчал. Продумано все до мелочей, ничего не скажешь. Он представляет интерес, поскольку имеет контакт с похитителями. Вот и прислали к нему Пинеро с его будто приклеенной улыбкой... Он и сам вряд ли придумал бы что-то похитрее. Только на этот раз он на их удочку не клюнет. Ему пришла в голову неожиданная мысль.

— Меня беспокоит судьба заложника. Что ждет Дорпмюллера в случае неудачи?

— Мы схватим бандитов и освободим его. Такие операции нам уже дважды удавались, можете на нас положиться. Мы предлагаем вам на первый случай десять тысяч. Пять сразу, пять после операции.— Пинеро отсчитал пятьдесят стодолларовых купюр; вполне возможно, они из предназначавшейся для выкупа Дорпмюллера суммы.— Пять тысяч чистоганом, неплохо, а? Другие на нашем месте не предложили бы вам и пяти зубочисток.

— Вы действительно уверены в удачном исходе дела?

— Не сомневаюсь ни капли. Однако я все же предпочел бы, чтобы вы и после этого остались у нас. Тогда ваш талант... Поймите, надо положить конец хаосу в стране! Мы хотим перекрыть канал, по которому поступают к бандитам деньги. Помочь нам в таком деле честно и благородно.

— Не забудьте потом прислать мне на могилу красивый венок.

— Глупости! Ничего с вами не случится! Пока они откроют ваши сумки, вы будете в трех милях от них. Кроме того, мы вас прикроем.

Гундлах некоторое время размышлял, потом сказал:

— Хорошо. Я поеду на той же машине, что и обычно. С Гертелем за рулем. Надо, чтобы все выглядело как всегда. Так будет убедительнее.

— Пожалуй... Перемены в декорациях могут их насторожить.

— Господину Гертелю вам придется уплатить отдельно. Он мой друг и рискует наравне со мной. Ему причитается та же сумма, что и мне.

Задребезжали стекла, гостиница задрожала, как несколько часов назад дворец Махано. Погас свет.

— Бомбы?—спросил Гундлах.

— Нет, землетрясение. Оно бывает тут два раза в году, в начале и в конце сезона дождей. Говорят, это как-то связано с озером Илопанго...

Пинеро прошелся по комнате, щелкая зажигалкой. Его тень прыгала по стенам, словно хищный зверь метался.

— Сезон дождей официально закончился, мистер Гундлах. И теперь нас ждут шесть месяцев солнечной погоды. Ну, чем не хорошее предзнаменование для нас обоих?

Только успел Пинеро уйти, как призывно зазвучал звонок телефона. Звукотехникам ИТТ (ИТТ — «Интернейшнл телефон энд телеграф компании — крупнейший американский концерн), снабжавшей весь континент своими аппаратами, удалось подобрать звонок мелодичный и приятный, тебя словно бы просили снять трубку, чтобы сообщить хорошие новости, У аппарата был Сейтц. Вот так хорошие новости!

— Господин Гундлах, я три раза звонил вам и не застал! Напомню строжайшее предписание торгового советника Вальмана: из номера не выходить.

— Я был на приеме у президента.

— Что это значит? У какого президента?

— У президента республики.

— Что, что? Зачем?

— Чтобы сообщить о грабеже. Меня сопровождал господин Гертель. Было высказано глубокое сожаление по поводу случившегося, обещана помощь. Или вы всерьез решили, будто мы смирились с тем, что пытаются так опозорить наши имена? Ну а после возвращения из президентского дворца ко мне явился представитель фирмы Уорд, Уэбстер и Уиллоби...— Гундлах на секунду остановился, чтобы перевести дух. Сейтц тоже ошеломленно молчал.— Мне предложено поступить к ним на службу. Агентство заинтересовано в моем сотрудничестве; о подробностях пока умолчу. И знаете, я согласился.

— Но вы не имеете на это никакого права, пока не расторгнут ваш договор с РИАГ!

— Не вы ли послали телекс с предложением уволить меня? Не вы ли устроили так, что у меня отняли паспорт и кредитную карточку в придачу? И это после шести лет беспорочной и верной службы! Я глубоко разочарован. Не думаю, чтобы я заслуживал такое к себе отношение... Как не убежден, что вы намерены оплатить мой гостиничный счет. А раз я не собираюсь изменять своей привычке есть трижды в день, мне приходится присматривать себе другую работу.

— В течение ближайших часов вы не имеете права выходить из номера! Дирекция решит, как с вами быть. Буквально через пятнадцать минут начнется специальное совещание, на котором будут присутствовать господа Лупп, Винтер и Зеринг...

— Послушайте! Агентство предложило мне аванс в пять тысяч долларов. Это куда больше, чем я зарабатываю в месяц, хотя они делают вид, будто не сомневаются в моей причастности к краже миллионов. Укради их я, стоило ли зариться на такую мелочь? Подумайте об этом на досуге, а в правление сообщите, что я по-прежнему занят делом Дорпмюллера, но не в компании с вами! Спасибо за интерес к моей персоне, господин Сейтц. Пожелаю вам спокойной ночи.