Мы выехали на шоссе, затем миновали неприятную часть города, где стояли дома с забитыми окнами и повсюду сидели какие-то люди. Одни из них были вполне ничего, а другие провожали нас тяжелыми взглядами. Мы, я и Берни, переловили много типов с такими глазами. Потом я вспомнил Джокко. Из самых худших, нет никаких сомнений. И напал на нас.

— Ты чего рычишь? — спросил Берни. — Что-нибудь заметил? — Он оглянулся. — Я ничего не вижу. — Он потрепал меня по холке. В это время мы пересекали железнодорожные пути, и я устроился поудобнее.

По другую сторону железной дороги стояли одни склады, тянулись цепи ограждений, возвышались погрузочные платформы. Мы свернули в пыльную улочку, миновали склад пиломатериалов и остановились перед низким кирпичным зданием со сложенными у входа поддонами. Над дверью красовалась вывеска «Транспортное предприятие "Cuatro Rosas"»[7].

— Знаешь, что это значит? — повернулся ко мне Берни. Я понятия не имел. — Четыре розы. — Четыре розы? Что-то очень знакомое.

Мы вошли внутрь. Мне пришлось побывать во многих конторах, но такую пустую видеть еще не приходилось. На стуле, положив ноги на стол, сидел круглолицый парень с закрученными на кончиках черными усами и читал газету. На нем были ковбойские сапоги из блестящей змеиной кожи — они-то и приковали мое внимание — и ковбойская шляпа. Парень поднял на Берни глаза, затем посмотрел на меня и опять перевел взгляд на напарника.

— Транспортное предприятие «Куатро росас»?

— Так было написано над дверью, когда я в последний раз проверял.

— Нам требуется информация по поводу одного из ваших грузовиков.

— Какого?

— Того, что в ночь на субботу выехал с ярмарочной площади.

— Просто любопытствуете?

— Нет. — Берни сделал шаг вперед и подал парню свою визитную карточку.

— «Детективное агентство Литтла», — прочитал тот. — Прикольно.

— Я Берни Литтл. А это Чет.

— Угу.

— А вы…

— Текс Роса.

— Владелец?

— Угадали. И вот вам мой сказ: в этом месяце ни один из моих водителей и близко не подъезжал к ярмарочной площади.

— В таком случае вас, похоже, ввели в заблуждение или один из ваших водителей сбился с дороги, потому что люди видели, как восемнадцатиколесный трейлер с четырьмя розами на борту выезжал из задних ворот ярмарочной площади.

— Не гони, приятель. Мы используем всего полдюжины восемнадцатиколесных трейлеров. Два в Арканзасе, три в Калифорнии и один в Соноре — это получается шесть.

— Но где они были в субботу?

— Я уже сказал: в Арканзасе, Калифорнии и в Соноре.

— А не может быть, чтобы один из ваших водителей сделал незапланированный крюк?

— С тех пор как появились приборы системы глобальной навигации и определения местоположения, такие штуки стали невозможны. Я каждую долбаную минуту каждого долбаного дня знаю, где находится каждый из моих трейлеров. — Текс Роса поднял палец — жирный большой палец — и помахал им перед Берни, чего, как я знаю, напарник очень не любит. — И мои долбаные водители знают, что я знаю. Будьте спокойны, у меня все надежно, как в банке.

Мы вернулись в машину. Ну и чего же мы достигли в нашем расследовании? Куда теперь едем? В банк, о котором говорил Текс Роса? Если так, то что мы там получим? Я не знал. Небо стало темно-оранжевым, и низкие прямоугольные здания и телефонные провода на его фоне казались черными.

— Эта часть города называется Дороги, — сказал Берни. — Здесь я в первый раз работал со Стайном. — Лейтенант Стайн! Это было тогда, когда напарник служил в настоящей полиции. — Нехорошая тогда выдалась ночка. — Я ждал продолжения, но его не последовало.

Мы двинулись по пыльной мостовой в сторону железной дороги, но, не доезжая переезда, Берни свернул в узкий переулок, по обеим сторонам которого стояли низкие здания с закрашенными окнами. Переулок уперся в другой переулок, еще уже и темнее. Мы проползли еще немного, сделали несколько поворотов и оказались перед нагромождением ржавых бочек. Между ними был виден огороженный двор с низким строением в стороне.

— Тылы транспортного предприятия «Четыре розы», — объяснил Берни.

Я заметил бензоколонку и грузовик с четырьмя розами на борту. Но отнюдь не восемнадцатиколесный трейлер — он скорее напоминал фургон Единой службы доставки почты, который иногда заворачивает на Мескит-роуд. Нравится мне эта компания! Водитель-женщина всегда бросает мне галету, когда проезжает мимо.

Время шло. Небо из пламенеющего превратилось в тусклое, тени во дворе удлинились. В конторе «Четыре розы» зажегся свет.

— Иногда очень важно то, о чем умалчивается, — проговорил Берни. Я уже собирался задуматься над его словами, но он продолжил: — Текс Роса не задал ни одного вопроса о том, над чем мы работаем. А вдруг мы расследуем дорожную аварию, из-за которой может быть предъявлен иск или даже возбуждено уголовное дело? Неужели ему не интересно? Он либо совершеннейший профан, либо все уже знает.

Что знает? Берни по-прежнему говорит о Тексе Росе? Я прекрасно запомнил этого хлыща. Особенно его сапоги из змеиной кожи. Представил его сапоги и усы с закрученными кончиками и от этого сочетания почему-то разволновался. И как всегда, когда волнуюсь, мне захотелось что-нибудь погрызть. О причинах не спрашивайте, я их не знаю. Я огляделся, но грызть было нечего, кроме приборной панели, что уж никуда не годилось. Беда в том, что когда на меня нападает микроб грызения…

— Ну вот, дождались, — прошептал Берни.

Задняя дверь конторы «Четыре розы» открылась, и во двор, освещаемые лампочкой из коридора, вышли двое мужчин. Один из них был Текс Роса. Он оказался выше, чем я сначала решил, но не настолько высоким, как другой. Второй был поистине огромен — с длинными бачками, крючковатым носом и банданой на голове: Джокко Кочрейн.

— Тссс… — предостерег меня Берни именно в тот момент, когда у меня возник позыв зарычать.

Текс Роса и Джокко Кочрейн вышли из пятна света и оказались в тени. И хотя за ними можно было по-прежнему без труда следить, напарник подался вперед и прищурился. Когда люди щурятся, то выглядят не лучшим образом. Но какие проблемы — я ведь все видел: мужчины подошли к грузовику, Джокко сел за руль и что-то сказал в открытое окно. Я даже уловил обрывки фраз — кажется, «в следующий раз откручу ему башку», «будет за это приз?» и «как насчет пяти тысяч баксов?». Затем грузовик развернулся во дворе. Мы тоже, не зажигая фар, развернулись. Берни прибавил скорость и успел выехать в тот самый момент, когда машина «Четырех роз» проезжала мимо. Мне удалось прекрасно рассмотреть Джокко: он смеялся в мобильный телефон. И еще, как ни странно, я почувствовал запах бананов. Мы пристроились сзади и последовали за грузовиком.

Сначала ехали по незнакомым мне пустынным улочкам, а затем оказались на магистрали с плотным движением. Берни включил фары.

— Мне показалось, они разговаривали во дворе. Дорого бы я дал, если бы мог узнать, о чем они говорили.

Я покосился на его ухо — то, что было с моей стороны. Прекрасной формы, хорошего размера — разумеется, для человека, — но на что оно годилось?

Мы подъехали к большой развязке у высотных домов в центре города.

— Самая идиотская организация движения в стране, — всегда брюзжал напарник, когда оказывался в этом месте. Он ворчал и на сей раз, выруливая на другую магистраль. Джокко ехал в среднем ряду. Мы следовали за ним скрытно, постоянно оставляя между нами несколько машин. Мы, я и Берни, умеем это очень хорошо.

Прошло много-много времени, прежде чем мы покинули Долину, которая до бесконечности тянется во всех направлениях, и оказались на просторе. Небо из темно-багрового превратилось в черное, засверкали звезды.

— В Млечном Пути сто миллиардов звезд, — проговорил Берни. — А может, вдвое больше. И сто миллиардов галактик во Вселенной. Так вот спрашивается: чем мы занимаемся?