- Вы... значит, вы действительно знакомы? Он сегодня приходил? Зачем?
Папа покачал головой.
- Не это сейчас важно, Аня. - Посмотрел на меня. Взгляд очень странный, но голос режет. Требовательный. Строгий. - Я так понимаю, вы с ним говорили? Почему ты не рассказала мне сразу?
Щёки тут же вспыхнули, я потупилась. Волчица немедленно расфыркалась. Хороша замужняя женщина! Ведёт себя, как напроказившая школьница.
- Ну... в общем... там столько всего произошло, вот я и... короче, я забыла. Вылетело из головы. Прости.
И мямлит также.
Поднявшись с диванчика, папа пересел за стол. Ну вот, ещё больше ощущение школы. И директора.
- Аня, это крайне важно, - сказал папа всё также строго. И напряжённо. Сидел очень прямо, как будто к спине доску привязали. - Игорь рассказывал, что этот... субъект что-то тебе вколол. Он говорил, что именно? Что он вообще тебе говорил?
Под этим строгим взглядом я продолжала чувствовать себя щенком, сделавшим лужу на паркете. Но волчица давила стыд, она заметила, что папа вроде бы сидит неподвижно, будто окаменев. Но руки постоянно движутся. Пальцы то теребят ручку, то обручальное кольцо, то вцепляются в папку с бумагами. И какой-то новый запах. Вернее нет, не новый - он был, но я будто бы не обращала на него внимание. А теперь волчица как бы сместила фокус, и я почувствовала. Что-то несильное, но въедливое, холодно-душащее. Папа сильно нервничал. И боялся.
Я рассказала всё, что помнила. Да, он что-то мне вколол, но никаких названий не упоминал. Мол, это средство "поможет" освободить зверя, перекинуться. А ещё велел запомнить своё "имя" и спросить обо всём отца.
Папа смотрел в одну точку. Молча. Я тоже. Нахлынули воспоминания. О том, что этот мерзавец сделал с Надеждой Дмитриевной, об ужасе, беспомощности. И кровавой ярости. Она вызывала такие чудовищные мысли! Сейчас-то я понимаю, что это не моё, что все эти картины жуткой расправы были вызваны насильно. Но тогда они были так реальны! И мысли, и чувства. Хотелось не просто пролить кровь. Хотелось убить. Страшно. Зверски. Заставить страдать. Господи...
- Что он мне вколол?- наконец спросила я дрожащим голосом. - И причём здесь ты?
Папа опустил голову.
- Ничего хорошего это знание тебе не принесёт, - отрезал он глухо. - Я прошу тебя поверить мне...
Ушам своим не верю! Опять?!
Вскочив, я рванулась к столу.
- Может хватит уже?! - прорычали мы с волчицей, нависая над папой.
Он поднял взгляд.
- Аня, пожалуйста...
- Нет! Хватит твоих недомолвок! Я пережила весь этот кошмар! Я имею право знать! Рассказывай! Что это за "Джей", что он мне вколол, откуда вы друг друга знаете, и почему он тебя преследует! Я не уйду, пока ты не скажешь!
Папа не ответил. Закрыл глаза. Я тяжело дышала. Где-то в глубине души шевелился стыд за такой тон с отцом, но я больше не могла терпеть. Михаил Юрьевич всю жизнь кормил меня отговорками и тайнами. Всё, наелась. Больше не лезет.
- Хорошо.
Открыв глаза, папа снова уставился в одну точку. К запаху страха и напряжения примешалось что-то щемяще-горькое, ноющее. Что-то подобное я чувствовала от Игоря, когда он рассказывал о брате.
- "Джей сто сорок девять" - это порядковый номер, под которым он проходил в лаборатории. Настоящее имя Олег. То, что он тебе вколол - боевой стимулятор би эр двенадцать сорок три. "Берсерк". - Папа скривился, как от зубной боли. - Если они там ничего нового не изобрели, разумеется. Но, судя по действию и симптомам, это или он, или ближайший аналог, так что бояться нечего. Какие бы то ни было побочные эффекты проявляются только при регулярном применении.
- Боевой стимулятор?.. - Я пыталась переварить услышанное. - Для оборотней? Зачем?
Папа тяжело вздохнул.
- Не для оборотней. - Столько горечи! Какой там запах - ещё немного, и я её кожей почувствую! - Вернее, не для рождённых оборотнями.
В памяти снова всплыли слова Игоря о брате и лабораториях, где его изувечили. Неужели?..
- Для таких, как Алексей Белозерский? - всё-таки решилась уточнить я.
- А, Игорь всё-таки рассказал. - Папа продолжал смотреть в одну точку. Ему очень горько, он винит себя. Но в чём? - Нет. Лёша был... неудачным экспериментом, уж прости за терминологию.
- Разве были удачные? - Я продолжала копаться в памяти, пытаясь раздобыть новые детали того разговора с мужем. - Игорь... кажется, он говорил, что никто не выжил? Или нет, один умер сразу, другой стал диким? Или ты имеешь в виду таких, как Серёжа? Он - удачный эксперимент?
Папа снова покачал головой, но ничего не ответил. Сжав руки в кулаки, закрыл глаза. Не выдержав, я обняла его.
- Папочка. - Поцеловала в щёку. - Не надо так убиваться. Ты не виноват в том, что произошло с Серёжей. Игорь мне рассказал - это всё Одинцовы. Ты отказался, закрыл программу, а они продолжили использовать твои разработки. Это они его покалечили...
Удар. Кулаком по столу. Да так, что я аж вскрикнула.
Встав, папа начал ходить по комнате.
- Аня, скажи пожалуйста, как ты себе это представляешь? - Теперь он говорил холодно, почти жёстко. Но по щекам пошли красные пятна, взгляд помутнел. Папу будто бы лихорадило. - "Использовали разработки"! Сделать это можно в том и только в том случае, если к ним есть доступ. Или ты думаешь, что я просто снял халат и ушёл, а все данные о, возможно, величайшем и опаснейшем открытии современности остались лежать в лаборатории? Подходи, налетай! Делай из людей оборотней!
Я молчала, будто оцепенев. Папа всегда такой серьёзный, такой сдержанный. А тут... такое. Жуть.
- Разумеется, я всё забрал! - Продолжая мерить шагами кабинет, папа будто бы разговаривал сам с собой. - Всё, подчистую. Копии уничтожил без возможности восстановления. Лёня разозлился. Сначала давил, что в программу вложены огромные деньги. А ещё плюс плата добровольцам, и людям, и оборотням - суммы выходили астрономические. И они, мол, не должны пропасть из-за моего "чистоплюйства", как он сказал. Потом пытался убедить, говорил, что всё окупится сторицей. Мол, в этих разработках заинтересованы многие, и не только в нашей стране. Огромный военный потенциал. Оборотни быстрее, сильнее, выносливее, умение превращаться в зверя повышает выживаемость. И так далее, и тому подобное. Там целый список преимуществ был. И только один недостаток - оборотнями рождаются, а не становятся. Не существует завода по производству, где их штампуют батальонами. А Лёня хотел его устроить. Конвейер по переделке обычных людей в суперсолдат! И плевать на жертвы!
Наконец остановившись, папа сел на диванчик.
- А их становилось всё больше. Да, их семьям платили. Но прогресса не было, мы стояли на месте. Тогда какой смысл продолжать, если результат всё равно не меняется? Но Лёня настаивал, говорил, что результат должен быть. Но его не было. Я ушёл, программу закрыли. Но Лёня не мог остановиться. Преследовал. Снова начал уговаривать, обещал огромные деньги. Даже не миллионы. Миллиарды. И не рублей. Я отказывался. У меня уже были вы с мамой, я не хотел рисковать. Оборвал все связи. Даже с Игорем. Настя поддержала. Жили как обычные люди. А потом начались угрозы. Или я продолжу работать, или на лабораторный стол положат мою жену. И дочь. Тебе тогда всего три годика было...
Я опешила. Но сказать ничего не могла. Просто смотрела на папу широко раскрытыми глазами. Упершись локтями в колени, он запустил пальцы в волосы. Отчаяние.
- Пришлось согласиться. На этот раз всё было не официально, никому ничего не платили. Людей похищали. В первую очередь, тех, кого не будут искать - бездомных. Но материал ужасный - алкогольная интоксикация, букет заболеваний. С таким невозможно работать. Потом...
На мгновение замолкнув, папа закрыл глаза.
- Потом перешли на детей. - Голос сочился болью. - Подростков. Беспризорников, которых тоже не будут искать. Молодой организм, более здоровый, более сильный. Более гибкий - сформировался не до конца, поэтому лучше переносит вмешательство. Тканям проще меняться. Появились результаты. Впервые. Уже не человек, но ещё не оборотень. Что-то среднее. Чудовище Франкенштейна. Живёт на стимуляторах. Разных. "Селена" для полнолуния - он к луне особо чувствителен. "Берсерк", чтобы вызвать полузвериную форму и уничтожить врагов. Вообще всех, кто попадётся под руку. Крайний случай. На обычных оборотней тоже действует, поэтому взят на вооружение военными.
