Надо узнать. Встретиться с ним. Как-нибудь, как угодно. Где угодно.

Когда я высказала эту мысль вслух, мама помрачнела.

- Зачем?

- Хочу с ним поговорить, - ответила я твёрдо. Усмехнулась. - Как-никак, одна семья и всё такое. - В голове вдруг всплыл один из разговоров с Белозерским. - Или ты считаешь, что Александр опасен?

Мама задумалась.

- Да, он опасен, - наконец проговорила она медленно. - Очень. Но по отношению к семье... В общем, одна ты к нему не пойдёшь, только с кем-то. Со мной. Ясно?

- Разумеется. Но как же Игорь Викторович? Помнится, он винил Одинцовых чуть ли не во всех смертных грехах...

- Игорь частенько... перегибает палку. - Она хмыкнула. - Я не могу назвать Одинцовых святыми, но, думаю, не всё так страшно, как выставляет твой "дражайший супруг". - Посмотрела на меня. - Хотя, признаюсь, на какое-то время он сумел убедить меня в этом...

Я закатила глаза.

- Да с ним попробуй не согласись. Это всё равно, что спорить с тараном. Ты чего?..

Сев рядом, мама вдруг прижала меня к себе. Всхлипнула.

- Анечка... солнышко моё... родная моя... прости, ради бога...

- За... за что?.. - ошарашено выдавила я, не в силах пошевелиться.

- За эту свадьбу... - Она уже почти рыдала. - За всю ложь... прости... я знаю, это ужасно... но... мы хотели тебя защитить... если бы с тобой что-то случилось...

- Мам, мам, тише. - Я тоже обняла её. Крепко-крепко. - Всё нормально. Я всё понимаю. Привыкну. Игорь Викторович... он же в глубине души не так уж и плох, да? С недостатками, конечно, но кто без них? Юля сказала, что у него большое сердце.

- Да... очень... он... он... он сможет тебя защитить... ох, девочка моя...

Мама рыдала. В горле стоял ком, но я продолжала говорить, говорить, говорить. Что, в принципе, ничего такого уж страшного не произошло, что понимаю, что они с папой хотели мне только добра, что Игорь Викторович мне даже начал нравиться - всё, что угодно, лишь бы мама перестала плакать. Её слёзы - нож в сердце. Сотня ножей. Миллион. Тупых, ржавых, режущих по и без того кровоточащей ране.

Не плачь, мамочка.

Всё хорошо, правда. Верь мне. Твоя дочь сильная, ты сама сделала её такой. Сама воспитала. Она всё выдержит. Всё. Что бы ни случилось. Справится. Сможет. Благодаря тебе.

Только не плачь, родная...

Потом я перестала говорить - ком в горле стал слишком большим, глаза защипало. На нас пялились, но мне было плевать. Если бы хоть одна сволочь сейчас подошла и что-то сказала, я бы просто взяла вилку и воткнула ей или ему в ближайшую часть тела.

Слава богу, потом мама успокоилась. Подняв голову, посмотрела на меня, улыбнулась. Снова обняла.

- Моя хорошая.... Я так тебя люблю.

- И я тебя люблю.

Ещё немного посидели. Потом всё-таки обе успокоились. Заметно повеселев, мама принялась поправлять расплывшийся макияж. Я хихикала, отпуская вредные шуточки.

Ей стало легче... Слава богу! Значит, легче и мне.

В кафе мы просидели до самого вечера. Я наконец-то научила маму делать канапе из салата, а она меня - делать зайца из салфетки, не разрывая её.

Про сегодняшний разговор решили никому не говорить. Фотоальбом досмотрели до конца, мама много всего рассказывала про тётю Лену и свою молодость. Но потом всё-таки убрала его обратно в сумку.

- Только мужьям ни слова. - Подмигнула. - Не поймут.

Я рассмеялась.

- Мужьям! Звучит! А как насчёт братьев?

Мама тут же стала серьёзной

- Ты всё-таки хочешь встретиться с Александром?

- Да. Очень.

- Эх, и на что ты меня подбиваешь... - Покачав головой, снова улыбнулась. Кивнула. - Ладно. Но не сейчас, разумеется.

- А когда?

- Позже. Я тебя предупрежу. Чёрт, ты видела время? Бери своего зайца и пошли.

- Не спится?

Сидя на кухне, Белозерский курил. В одиночестве, молча, не включая свет.

- Голова болит. - Девушка уселась напротив. - А вам?

- Юль, на "ты". Я ж просил. Вроде, песок ещё не сыпется. - Стряхнув пепел, он взялся за стоявшую на столе бутылку. - Скоро пойду. Будешь?

- Нет, спасибо. Что-то случилось?

Белозерский молчал почти минуту. Пил.

- Лёшке хуже, - наконец бросил он, глядя в окно.

Юля тяжело вздохнула. Игорь ни за что не покажет, но девушка знала - он переживает и очень сильно.

- Это вам... тебе Кольцов сказал?

- Он тоже. - Всё тот же невидящий взгляд и безжизненный голос. - Я сам к нему приезжал.

- И... что?

- Илья прав.

Девушка хмыкнула.

- Я знаю, ты считаешь, что у меня паранойя, но всё-таки...

Но Белозерский не дал продолжить.

- Юль, я тебя умоляю. Давай без этого. - Покривившись, выпил ещё. - Да, насчёт Кольцова у тебя паранойя. Поэтому и голова болит. Слишком много думаешь. Расслабься. Возьми Машку с Аней, сходите куда-нибудь.

"Баран упёртый..."

- Не могу, - покачала головой Юля. - Во-первых, твоя жена и твоя племянница терпеть друг друга не могут. Да и Аня здесь почти не бывает.

Откинувшись на спинку стула, Игорь закрыл глаза.

- Значит, бери их с собой по отдельности.

Девушка вскинула бровь.

- То есть, тебя это не смущает?

- Конкретней.

- Аня здесь не живёт.

- Знаю. Если ты про Одинцова, то за ней присматривают. Миша и Кали тоже в безопасности.

Юля чуть не рассмеялась.

"Мужчины!"

- Игорь, я не про безопасность.

- А про что?

- Она считает тебя бабником, зарящимся на каждую юбку.

Белозерский устало усмехнулся.

- Ну, девочка не далеко от истины.

- Игорь...

- Да-да, козёл я. Знаю. Кали в своё время мне это популярно объяснила. - Вздохнув, он потёр переносицу. - Ну не до этого мне, Юль. Не до девичьих переживаний. Дел по горло. Аня в безопасности, и сейчас это главное. Ей нужен медовый месяц? Будет. Потом, когда разгребусь.

Подавшись вперёд, Юля коснулась сжатых в кулак пальцев.

- Игорь, ты горишь, - сказала она серьёзно. - И скоро уже ничего не останется. Совсем. Эти твои дела...

- Предлагаешь всё бросить и махнуть с женой на Канары?

- Предлагаю сделать небольшой перерыв и хотя бы сходить с ней куда-нибудь. Вам обоим это пойдёт только на пользу. Или ты хочешь, чтобы собственная жена продолжала прятаться от тебя по углам?

Новый глоток, новая усмешка.

- Ну а что? В углу проще зажать.

Юля чуть не застонала.

- Ты вообще можешь говорить серьёзно? Я, между прочим, о тебе забочусь.

- Что бы я без тебя делал. - Продолжа усмехаться, Белозерский поцеловал её руку. Встал. - Хорошо, посмотрим. Может, что-нибудь придумаю. Завтра. Хотя нет, завтра вообще никак. На днях.

- Только не затягивай. Чем быстрее, тем лучше.

- Попробую. Ладно, я спать. Ты со мной? И не надо на меня так смотреть. Ты понимаешь, о чём я.

Девушка покачала головой.

- Нет, посижу ещё немного.

- Спокойной ночи тогда?

- Спокойной.

Оставшись одна, Юля потянулась за бутылкой.

После того разговора с мамой я целую неделю ходила в прострации. Будто бы пыльным мешком стукнули. Всю жизнь думать, что у тебя есть только мать и отец, а потом выяснить, что на деле есть ещё две деревни родственников! И живут они не где-то там, а здесь же, в Питере!

Впрочем, насчёт "двух деревень" я погорячилась, конечно. Мы с мамой ещё говорили про Одинцовых - это небольшая семья даже по человеческим меркам. Всего трое: старший брат Александр, младшая сестра Виктория и их бабушка Маргарита Георгиевна. Родителей нет: мать сгубила болезнь, отца - автокатастрофа. Конец. Это всё, что мне известно. Большего мама рассказать не могла: если до смерти сестры она ещё поддерживала какие-то связи с Одинцовыми, то после наступила тишина. Правда, неясно, по чьей вине: мама говорила расплывчато, да и было видно, что ей тяжело всё это вспоминать. Поэтому чёрт с ними, с подробностями - в конце концов, их можно будет выяснить у Александра при личной встрече.