Господи, бедная Катька. И какие ж твари в этой "Сигме"! Использовать ребёнка! Да ещё так! Сволочи. Подонки. Ничего святого. Лучше бы просто дали "Белозерским" по голове и уволокли, чес-слово. Хотя нет. Ладно я - мне восемнадцать. А Надежде Дмитриевне? Нет-нет, вот тут я с Ярославом согласна на все сто: ей, сердечнице, лучше и впрямь сидеть в бункере за семью замками и не высовываться.
Но что это изменит? Что задумал Ярослав? Как он намерен освободить дочь? В одиночку? Смешно. Пусть даже он когда-то и служил в "Сигме", но их же сейчас целый отряд. Хочет дождаться Игоря? Да, он, наверно, уже в пути. А если не успеет? А вдруг с Виктором Васильевичем что-то случится? И вообще, двое - не на много больше, чем один. А если... если Игорь пострадает?
Эта мысль прошила насквозь.
Я остановилась.
- Ты чего? - настороженно спросил младший Буров, прервав свой рассказ об устройстве водоснабжения.
- Выпусти меня, - только и смогла проговорить я. - Пожалуйста.
- Нельзя, - буркнул тот, качая головой. - Мы ждём отца. Все вместе.
Глубоко вздохнув, я посмотрела в медвежьи-тёмные глаза.
- Коль. Прошу.
- Нет. Ты, это, спать иди.
Развернувшись, парень собирался уйти.
- Ты хочешь, чтобы с Катей что-то случилось?
Замер. Было видно, как мышцы под футболкой заходили ходуном. Эх, некрасиво это, конечно - по больному бить. Может подумать, что я издеваюсь, а то и вовсе глумлюсь. Но лучше уж так, чем просто сидеть и ждать, пока мысли типа "а что, если..." сожрут окончательно. Надо что-то делать. Я никогда себя не прощу, если с Катей что-то случится.
- Молчи лучше, - огрызнулся парень через плечо. - Это всё из-за тебя.
Звучало пощёчиной.
- Да. - Глубокий вдох. - Поэтому и хочу выйти. Позволь мне всё исправить.
Ничего не ответив, Коля ушёл.
Потом вернулся Ярослав. Сын тут же бросился к нему с расспросами, но одного взгляда почерневших глаз было достаточно, чтобы парень замолчал. Пройдя через всю комнату, старший Буров остановился напротив меня.
- Иди спать.
А голос такой, будто сейчас зарычит.
- Что с Ка...
- Спать!
Господи, да таким взглядом алмазы колоть можно!
"Медведь" пошёл дальше, куда-то вглубь убежища; минут пять его не было. Обратно вышел с чем-то длинным и узким, неаккуратно (видимо, наспех) завёрнутым не то в какую-то специфическую одежду, не то просто в кусок брезента с рукавами.
Увидев свёрток, Коля побледнел и снова бросился к отцу. На этот раз Буров-старший остановился, и даже не повышал голоса. В итоге, я слышала только Колю, который всеми правдами и неправдами просил, умолял, заклинал отца взять его с собой. Но тот лишь качал головой и что-то ему втолковывал, тихо и строго.
Не желая мешать, я было отошла - и тут Коля, бурно жестикулируя, случайно задел край отцовского свёртка. Ткань съехала несильно, да и Ярослав тут же её поправил. Но меня прошиб холодный пот.
Стволы. Оружие.
Господи...
Оцепенев, я наблюдала, как Буровы закончили разговор, и старший снова ушёл. Сжав руки в кулаки, парень смотрел на дверь так, будто она была членом "Сигмы". Минуту, другую, третью...
- Коль... - Потом я всё-таки решилась подойти и осторожно спросить: - Что он сказал?
- Ждёт Игоря. - Голос звучал не по-юношески низко. Почти как у отца. - Говорил с Катюхой. Этот урод типа позволил. А она... она...
Парень был на грани обращения. На последнем слове голос всё-таки сорвался на рычание, вены на руках и шее вспухли, кое-где начала пробиваться бурая шерсть. И без того не хилое, тело начало медленно увеличиваться, натягивая ткань футболки и джинсов.
Жутко.
- Т-тебе надо у-успокоиться... - промямлила я, невольно отступая ближе к двери.
Парень снова зарычал.
И пошёл на меня!
А в глазах зверь. Хищник. Разъярённый. От человека ни следа.
- К-Коля... Коль... п-пожалуйста...
Молчит, только смотрит.
Спина коснулась чего-то холодного и твёрдого. Дверь. Закрытая. Тупик.
А медведь приближается. Одежда начинает рваться, всё больше шерсти, треск меняющихся костей.
Страх.
Ужас!
Рука сама собой шарит по металлической поверхности. Там была рукоятка... какое-то колесо... Было! Ну где же?!
Есть!
Пришлось повернуться. Крутанула в одну сторону - не даёт. В другую - да!
Сзади рёв.
Бежать, бежать, бежать! Вверх по ступенькам. Через дом. На улицу. Куда угодно! Как можно дальше отсюда! Ни времени, ни чувства усталости - только страх, панический животный ужас, не дававшись остановиться даже на секунду.
...В итоге я просто упала. Колени подкосились или за что-то запнулась - не знаю. Но встать не могла. Ноги гудели и отказывались слушаться, каждый вдох отзывался болью под рёбрами.
Зато страх, наконец, отступил. Я поняла, что валяюсь на траве и старых листьях. На какой-то поляне. В лесу. Ночью. Не имея ни малейшего представления о том, куда именно меня занесло и как вернуться обратно. Ох-ох-ох. Из огня да в полымя.
Хотя о чём это я? Уж лучше здесь, чем в бункере с разъярённым медведем, жаждущем разорвать меня на части. Надо пользоваться. Просто полежать, восстановить дыхание. Встать всё равно нет сил, да и ноги как ватные. Вокруг тишина, лунный свет...
Ай!
Сначала я думала, что меня кто-то укусил в шею. Ни шороха листвы, ни треска мелких веточек, ни даже тени - ничего, что могло бы выдать присутствие чужого. Только короткая острая боль.
Я хотела потянуться к шее, чтобы ощупать место укуса - и едва-едва смогла приподнять руку!
- Тише, тише, Анна Михайловна. - Негромкий мужской голос. Почти мягкий, если бы не насмешка. - Не дёргайтесь.
Кто здесь, чёрт подери?! Я попыталась задать этот вопрос вслух, но не смогла даже раскрыть рот. Вышло какое-то хрипящее мычание.
- Дай угадаю - вы хотели спросить, что происходит, и кто я такой. Не правда ли?
Не чувствую ни рук, ни ног. Вообще. Будто бы в каждую конечность вогнали здоровенную порцию анестезии.
- Джей сто сорок девять. - Он перевернул меня на спину. - Будем знакомы.
Я наконец-то его увидела. Кошмар. Голова наполовину лысая - с левой стороны, начиная от виска и ниже, волос нет вообще. Те, что есть, свисают до плеча рваными клоками. Где-то тёмными, где-то светлыми. Лицо худое, острое, бледное. Будто измождённое. А глаза чёрные-чёрные, будто вообще без зрачков.
Присев рядом на корточки, "Джей" поднял меня на руки. Как тряпичную куклу. Марионетку. А я могла только смотреть. Ни пошевелиться, ни сказать, ни даже просто закричать.
Беспомощность.
Совершенная. Абсолютная.
- Ну-ну. Не делайте такие глаза. - Он говорил таким тоном, будто мы были хорошими знакомыми. В кафе посидеть решили. - Убивать вас в мои планы не входит. Даже наоборот, я оказал вам услугу.
А запах... Бр-р. Сильный, но какой-то странный. Неестественный. Хочется покривиться. Как если бы в кондитерской вдруг пахнуло химической лабораторией.
- Ваш зверь. Ей уже давно пора проснуться, вы так не считаете? - Он даже не смотрел на меня. Просто шёл вперёд и говорил. Как будто сам с собой. - Уверен, вы этого хотите. Может, конечно, добрый папа промыл вам мозги, и вы боитесь трансформации. Но тут уже ничего не поделаешь. Скоро ваш зверь выйдет на свободу, Анна. Вы рады?
Как же хотелось послать этого "Джея" подальше! Ублюдок! Я тебе покажу радость, тварь! Ты у меня взвоешь!
По телу прошла волна жара, мышцы свело судорогой. Но мне было плевать. По-прежнему лёжа на руках этого подонка, я смотрела на его горло. Перед мысленным взором одна за другой возникали картины: вот я перебарываю этот чёртов паралич, вот бросаюсь на этого "Джея". И впиваюсь ему в горло. Зубами. Клыками. Он кричит, пытается сопротивляться. А потом просто хрипит. И кровь льётся мне прямо в пасть...
Господи!
Я... что... это мои мысли?! Не хочу! Нет! Только не так! Я не хочу быть таким оборотнем! Чудовищем, одержимым жаждой крови!
