Bésame, Bésame mucho, — и кровь бежит по жилам в этом ритме, и жаркая нега мексиканской ночи — здесь и сейчас, и словно бы не Олег, а она сама кричит кому-то — Басту, Олегу, ЕМУ! — сквозь плывущую над головой ночь:

Но и Виктор не молчит, ведет свою отдельную — русскую — партию, легко ложащуюся в ритм великолепной мелодии:

— Олег, помоги, пожалуйста…

— Не в службу, а в дружбу…

— Степа, тебя не затруднит?…

Вокруг нее разворачивалась какая-то несуетливая, но активная деятельность: кто-то куда-то шел и что-то там двигал, или приносил оттуда, или еще что-то такое делал, но это мужчины, разумеется, а они с Олей приземлились на диванчик и только и делали, что «чирикали» между собой, улыбались, потягивая абсент — «Любительница абсента… или там был любитель?[207]» — дымили… Таня захотела вдруг попробовать «олькиных сигареток», но Олег решительно забрал их и у той, и у другой.

— Хватит! Хватит с вас… абсента… Крыша поедет.

А потом в гостиной возник Степан — «Ведь его зовут Степан, не так ли?» — и громогласно объявил, что «Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста!», и всех как ветром сдуло. Есть, оказывается, хотели все, а стол, сервированный мужчинами в столовой, был выше всяких похвал, — в русском понимании этого слова — хотя из горячих блюд имелась на нем лишь большая чугунная кастрюля — «или это уже казаном называется?» — с чем-то мясным, остро пахнущим, дозревавшим, как выяснилось, в заранее протопленной печи на кухне.

— Сегодня обойдемся без прислуги, — Сказал Виктор, отвечая на немое удивление Ольги. — А завтра… Но завтра придется и за языком следить, и… базар фильтровать, — усмехнулся он. — А то неровен час…

— А что там так вкусно пахнет? — Спросила Таня, которая, кажется, еще секунду назад не испытывавшая и тени чувства голода, а сейчас буквально захлебывалась слюной.

— О! — Сказал Олег. — Это нечто! — И он зажмурился в шуточном предвкушении. — Айнтопф[208]!

— Айнтопф? — На самом деле Таня не спрашивала. Жаннет про этот супчик могла целую лекцию прочесть, но вышел-то как раз вопрос. Вышел и паровозиком потянул за собой оживленный обмен мнениями.

— Айнтопф? — Переспросила Таня, принюхиваясь к ароматам, поднимавшимся над чугунком, и одновременно кося «голодным» взглядом на блюдо с хамоном.

— Знаешь, что такое суп гуляш? — Спросила Оля.

— Ну, — скептически прищурилась Таня. Выражение это в приблизительном переводе должно было означать нечто вроде, «давай-давай — учи ученого!» Но вот беда, вменяемость Ольги нынче явно была весьма относительной, и никаких подтекстов и скрытых смыслов она напрочь не читала. Просто не могла.

— Так это то же самое, только по-немецки, — благожелательно сообщила юной француженке болгарская баронесса.

— Ну, я бы не стал столь опрометчиво отождествлять наш айнтопф с вашим гуляшом, — возразил Баст фон Шаунбург своей австрийской кузине.

— И не сопоставляй! — Встрял в разговор Виктор, который в этот как раз момент вооружился половником и снял с кастрюли крышку, выпустив на волю волну ароматного пара. — Это вообще-то наварен.

— О це велике хохлятское відкриття! — Не без ехидства усмехнулся Ицкович. — А что такое наварен, по-твоему, как не французский айнтопф?

— Спочатку навчись нашей мовоі размовляти, пацан!! — Не остался в долгу Федорчук.

— А що я не так сказав? — Откровенно осклабился довольный своим лингвистическим подвигом Ицкович.

— Брейк! — Движением рефери на ринге поднял над головой руки Матвеев. — Все в сад! Можно подумать, сами еду готовили!

— А хоть бы и так! — Улыбнулся Виктор, а Татьяна вдруг вспомнила, где и когда в последний раз ела айнтопф… бельгийский айнтопф. И с кем. Но Олег на нее сейчас не смотрел.

От еды Жаннет несколько осоловела, но и то сказать: человек чуть ли не полдня маковой росинки во рту не держал.

«Нет, тут я, пожалуй, переборщила чуток, про маковую росинку… Табак вполне сопоставим, а табака было…»

Но зато на сытый желудок так хорошо пилось шампанское, что они и глазом моргнуть не успели, как ополовинили немаленькую бутылку.

«Магнум это же полтора литра? Или… два?»

— И знаешь, вот читал неоднократно и слышал не раз, — Майкл стоял рядом с ней и рассказывал что-то, тоже, по-видимому, ей, но сама Жаннет — хоть убей — не помнила, когда и как оказалась в этом кресле, и о чем говорит Гринвуд совершенно не представляла. — Но сам… Нет, не то, чтобы не верил! Верил, разумеется. Как не поверить, если человек говорит, что так было! Я думаю, ты меня понимаешь… Да… Вон, Олежек рассказывал, когда его танк подожгли…

«Какой танк?! — Встрепенулась внутри Жаннет Татьяна. — Что за бред! Олег — психолог, а не офицер-танкист, как мой бывший…»

Но Гринвуд, который Матвеев, продолжал свой рассказ как ни в чем, не бывало. Стоял почти напротив ее кресла, слегка облокотившись о боковой выступ камина, держал в руке очередной — который по счету? — бокал шампанского и рассказывал:

— Олег не стал бы врать! Страх уходит на каком-то этапе… Но, понимаешь, сам-то я не воевал… Это Олег с Витей у нас фронтовики, а я — нет.

«Господи! Он же на полном серьезе! И… да!» — Только сейчас она поняла вдруг несколько случайных оговорок Ицковича, которые тот быстро и умело превращал в шутки.

А ты как со своей женой познакомился? — Спросила она. Ей было любопытно отчего-то узнать, что там было и как.

— О! — Улыбнулся Олег. — Это было весьма романтично. Госпиталь, раненый боец, и молодая женщина-врач. Представляешь?

— Да, иди ты! — рассмеялась тогда Таня, подумав, что он шутит.

«А он, оказывается, не шутил…»

 - И вдруг этот энкaвэдэшник поворачивается ко мне и вскидывает руку, а в руке у него пистолет, и я… — Степан остановился, поставил пустой бокал — «Когда он успел выпить?» — на каминную полку, и достал сигареты.

— Дай и мне, — попросила Таня и обнаружила, что и у нее в бокале пусто, а она даже не заметила, когда успела все выпить. Вообще, такое впечатление, что этим вечером она раз за разом отключается, а с чего вдруг, совершенно непонятно.

— Пожалуйста, — протянул ей пачку Степан.

— Американские…

— Ну, я где-то англичанин, — как бы извиняясь за это, развел руками Гринвуд.

— Англичанка гадит[209]! — Капризно надула губки Жаннет.

— Возможно, что и гадит… Вам налить?

— По-моему, мы перешли на «ты».

— Точно! — засмеялся Степан. — Так налить?

— Налей… — Только сейчас она обнаружила, что кроме них двоих и поющего на разные голоса граммофона никого больше в гостиной нет.

«Ну, как минимум, не хватает троих, а не двоих… Нет, вряд ли…»

«И в само деле, не в амур же де труа они там…»