Стрелял и Степан. Однако неожиданно он попал в более чем сложную ситуацию. Выскочив из пивной и вскинув ствол, выцеливая спину того здоровенного мужика, который, казалось, всего за мгновение до него выбрался на улицу, но уже собирался в кого-то стрелять из брутального «Люгера», Матвеев вынужден был переключиться на совершенно других противников. К счастью, бежавшие вдоль домов люди и сами не ожидали появления еще одного персонажа на ступенях бриссерии. К тому же они не знали — или не успели сразу сообразить — кто он такой, зато Степану в этом смысле было проще. Он-то точно знал, кто здесь свой, а кто чужой. Матвеев резко развернулся навстречу вооруженным мужчинам и начал стрелять раньше, чем те успели поднять для стрельбы свои пистолеты.

…

Первый выстрел ударил сзади, через мгновение стреляли уже все, кто мог. Олег коротко взглянул на Питера Кольба, спина которого вдруг взорвалась от нескольких попаданий с близкого расстояния, и прибавил газ. Один из французов — Ицкович почему-то подумал, что это именно француз — отлетел в сторону, задетый скулой бампера, а второй убрался с дороги сам. Да так поспешно, что даже оружия достать не успел.

«Врешь, не возьмешь!» — Ухмыльнулся Олег, и в этот момент за спиной что-то грохнуло…

«Как взрыв». — Промелькнуло в голове, и он напрягся, ожидая прихода ударной волны, но ничего не случилось, лишь со звоном посыпались стекла в машинах и окнах домов, да заложило уши как в скоростном лифте.

«Ох!» — Олег ударил по тормозам и оглянулся.

Как ни странно, «Пежо» частично уцелел, его дымящиеся обломки валялись между деревьями на противоположной стороне улицы. А вот «Паккард», оказавшийся на пути «выстрела», «дуновением картечи» снесло напрочь. Досталось и другим машинам, в которых, кажется, не осталось никого живого, и дому, где размещалось кафе: стена со входом покрылась выбоинами, а из рваного проема, на месте широкого окна-витрины, валил сизый дым и вырывались первые языки пламени…

Отшвырнув винтовку, Ольга подхватила брезентовый мешок и бросилась к чердачному окну. Все было кончено, и, хотя она не знала, погиб ли при взрыве маршал, ранен он, или невредим, оставаться на крыше было уже бессмысленно. Внизу, на улице, сейчас только мертвые и раненые, и ей очень хотелось думать, что никого из ее «мальчиков» там нет.

Бросив рюкзак на загаженный голубями дощатый пол чердака, она спрыгнула вслед за ним, и, не задерживаясь, побежала дальше, едва успев подхватить по пути свой багаж. А вот на лестнице задержалась. Вылезла из комбинезона, буквально вывернувшись из него, как линяющая змея из кожи, стянула через голову толстый свитер, и быстро, лихорадочно, натянула юбку и жакет из плотной шерстяной ткани. Черную вязаную шапочку сменил темный парик с уже пришпиленной к нему шляпкой-таблеткой, а ноги Ольга сунула в тёплые боты на высоком каблуке. Сброшенную одежду и брезентовый рюкзак запихала в просторную сумку из мягкой бордовой кожи, и, глубоко вдохнув- выдохнув пару раз кряду, быстро, но без суеты, зацокала каблучками по лестнице.

Последним на конспиративную квартиру заявился Виктор. Взглянул вопросительно на собравшихся компаньонов, но они знали не больше. Радио об инциденте с Маршалом Советского Союза молчало, а других каналов, более оперативной, нежели газетная, информации в 1936 году еще не существовало.

— Ну и что скажете? — Спросил Федорчук, выпив залпом полстакана коньяка и закурив сигарету.

— Не знаю, как там с маршалом, — только сейчас Виктор заметил, что «Баст фон Шаунбург» выглядит не слишком здоровым. — А вот нас всех, дамы, — несколько секунд Олег смотрел на Ольгу совершенно больными глазами. — И господа, — продолжил, переведя взгляд сначала на Степана, а потом и на Виктора. — Нас следует принудительно лечить от дурости, вот что я вам скажу.

И он был прав, потому что, вспомнив, что и как происходило всего несколько часов назад на улице Rue Maitre Albert, назвать их план иначе, как сильно извращённой попыткой коллективного суицида, Виктор не мог. Однако сделанного не воротишь, не так ли? Так. И слава богу, что «суицид» не удался. И не важно теперь «кто виноват» в спасении их дурных голов и задниц, промысел ли божий, случай, статистическая ошибка, гм… или собственное мужество, все они были живы — и это главное.

Из газет:

Страшные находки парижской полиции. В одной из квартир дома ?** по улице *** обнаружены следы пыток (кровь, зловещие инструменты), а так же документы и личные вещи, включая нижнее белье исчезнувшего несколько дней назад сотрудника русской эмигрантской газеты «Часовой» Дмитрия Вощинина. Тело Вощинина пока не обнаружено. Предполагаемый владелец квартиры по данным полиции может быть сотрудником германских спецлужб….

Как сообщают наши московские корреспонденты. В СССР объявлен траур по случаю безвременной кончины от рук фашистских бандитов первого заместителя Народного Комиссара Обороны Маршала Советского Союза Михаила Тухачевского… Найденные на месте взрыва останки… будут захоронены у Кремлёвской стены…

Правительство Чехо-Словацкой республики перебрасывает новые армейские подразделения подкреплённые танками, артиллерией и даже авиацией в Судетскую область…. Ожесточённые бои идут на улицах судетских городов… Действуют военно-полевые суды…Исполнение приговоров происходит сразу же после их вынесения…

— Твой босс уехал. — Олег не стал снимать пальто, только расстегнул донизу, перед тем, как сесть за Танин столик, да положил темно-зеленую фетровую шляпу на столешницу с краю.

— А?…

Олег залюбовался ее глазами…

— Пока они строго соблюдают условия договора, — сказал он, доставая сигарету. — И то сказать, я скормил им столько… — он прервал на мгновение фразу, чтобы прикурить от вспыхнувшей с шипением спички, и продолжил, не отрывая взгляда от глаз Татьяны, — …пищи для размышлений… вкусной и здоровой… что было бы верхом неблагодарности и глупости, начинать нарушать наше джентльменское соглашение с первого же дня.

— Значит, едем в Париж? — Она сделала крошечный глоток, но Олег видел, кофе понадобился только для того, чтобы сначала опустить взгляд, а потом, из-под взмаха ресниц, полыхнуть в Олега отблеском жемчуга распахнутых глаз …

«Кокетка!» — Не без удовольствия подумал он и, щелкнув пальцами, выдернул сонного официанта из мира грез.

— Кофе! — Приказал он не терпящим возражений голосом. — Крепкий. Без молока и сахара. Быстро.

— Ты ведешь себя, как настоящий фашист! — Едва не подавившись смехом, выдохнула Татьяна.

— Возможно. — Кивнул Олег. — Но радоваться тут нечему. Не так ли?

— Так. — Теперь ее взгляд «прогулялся» куда-то влево, к окну и через него на улицу, и вернулся обратно: глаза в глаза. — Но ты не ответил на мой вопрос.

— Не уверен. — Пожал плечами Олег.

— В чем? — Не поняла его Таня.

— Не уверен. Про Париж. — Ответил он. — Возможно, мы выберем что-нибудь другое…

— Почему? — Удивилась она, забыв на мгновение даже о том, что кокетничает, а не просто так — погулять вышла.

— Во-первых, — Олег загасил сигарету в пепельнице, но новой брать не стал. Вообще с курением стоило завязывать, и уж, во всяком случае, его следовало сокращать. — Во-первых: никогда не следует упускать возможность озадачить твоих «работодателей» неожиданным ходом. Чем меньше они будут понимать «ход наших мыслей», тем лучше. Ну а, во-вторых: нам следует хорошенько обдумать, что и как теперь делать. Всем, я имею в виду. Danke[166]. — Равнодушно кивнул он официанту и, взяв чашку прямо с подноса, сделал первый глоток.

— К чему ты ведешь? — спросила Татьяна, когда официант оставил их одних.