175. Признание. Корявый слог Нет, это не шутка! Не остроглазья цветы. Это рок. Это рок. Вэ-Вэ, Маяковский! – Я и ты, Нас как сказать по-советски, Вымолвить вместе в одном барахле? По Рософесорэ́, На скороговорок скорословаре? Скажи откровенно: Хам! Будем гордиться вдвоем Строгою звука судьбой. Будем двое стоять у дерева молчания, Вымокнем в свисте. Турок сомненья Отгоним Собеским Яном от Вены. Железные цари, Железные венцы Хама Тяжко наденем на́ голову, И – шашки наголо! Из ножен прошедшего – блесните, блесните! Дни мира, усните, Цыц! Старые провопли, Мережковским усните, Рыдал он папашей нежности нашей. Звуки – зачинщики жизни. Мы гордо ответим Песней сумасшедшей В лоб небесам. Да, но пришедший И не Хам, а Сам. Грубые бревна построим Над человеческим роем. Начало 1922 176. «На нем был котелок вселенной…» На нем был котелок вселенной И лихо был положен, А звезды – это пыль! Не каждый день гуляла щетка, Расчесывая пыль, – Враг пыльного созвездия. И, верно, в ссоре с нею он. Салага, по-морскому, веселый мальчуган, В дверную ручку сунул «Таймс» с той звезды Веселой, которой Ярость ядер Сломала полруки, Когда железо билось в старинные чертоги. Беловолосая богиня с отломанной рукой. А волны, точно рыба, В чугунном кипятке, Вдоль печи морской битвы Скакали без ума. Беру… Читаю известия с соседней звезды: «Новость! Зазор! На земном шаре, нашем добром и милом знакомом, Основано Правительство земного шара. Думают, что это очередной выход будетлян, Громадных паяцов солнечного мира. Их звонкие шутки и треск в пузыри, и вольные остроты Так часто доносятся к нам с Земли, Перелетев пустые области. На события с Земли Ученые устремили внимательные стекла». Я вскочил с места. Скомкал в досаде известия: – Какая выдумка! Какая ложь! Ничего подобного. Ложь! Начало 1922 177. Отказ Мне гораздо приятнее Смотреть на звезды, Чем подписывать Смертный приговор. Мне гораздо приятнее Слушать голоса цветов, Шепчущих: «Это он!», Склоняя головку, Когда я прохожу по саду, Чем видеть темные ружья Стражи, уличающей Тех, кто хочет Меня убить. Вот почему я никогда, Нет, никогда не буду Правителем! Январь, апрель 1922 178. «Ну, тащися, Сивка…»
Ну, тащися, Сивка Шара земного. Айда понемногу! Я запрег тебя Сохой звездною, Я стегаю тебя Плеткой грёзною. Что пою о всём, Тем кормлю овсом, Я сорву кругом траву отчую И тебя кормлю, ею потчую. Не затем кормлю – Седину позорить: Дедину люблю И хочу озорить! Полной чашей торбы Насыпаю овса, До всеобщей борьбы За полет в небеса. Я студеной водою Расскажу, где иду я, Что великие числа – Пастухи моей мысли. Я затем накормил, Чтоб схватить паруса, Ведь овес тебе мил И приятна роса. Я затем сорвал сена доброго, Что прочла душа, по грядущему чтица, – Что созвездья вот подымается вал, А гроза налетает, как птица. Приятель белогривый, – знашь? – Чья грива тонет в снежных го́рах. На тучах надпись «Наш», А это значит: готовлю порох. Ну, тащися, Сивка, но этому пути Шара земного, – Сивка Кольцова, кляча Толстого. Кто меня кличет из Млечного Пути? [А? Вова! В звезды стучится! Друг! Дай пожму твое благородное копытце!] 2 февраля 1922 179. Не шалить! Эй, молодчики-купчики, Ветерок в голове! В пугачевском тулупчике Я иду по Москве! Не затем высока Воля правды у нас, В соболях-рысаках Чтоб катались, глумясь. Не затем у врага Кровь лилась по дешевке, Чтоб несли жемчуга Руки каждой торговки. Не зубами скрипеть Ночью долгою – Буду плыть, буду петь Доном-Волгою! Я пошлю вперед Вечеровые уструги. Кто со мною – в полет? А со мной – мои други! Февраль 1922 180. «Я призываю вас шашкой…» Я призываю вас шашкой Дотронуться до рубашки. Ее нет. Шашкой сказать: король гол. То, что мы сделали пухом дыхания, Я призываю вас сделать железом. 15 февраля 1922 |
