— Одно неотделимо от другого, — священник был непоколебим. — И потом в нашей религии нет ритуалов, у нас таинства. И выполнение их необходимо, чтобы не поддаться страстям и окончательно не погрязнуть в грехе, которого в наше время еще больше, чем раньше.

— Откуда вы знаете, что было раньше?

— Книги нужно читать. Спроси у своего отца, и он скажет, что раньше было лучше.

Священник, очевидно, принял Кристофера Ива за отца Карины:

— Таинства необходимы для спасения души. А ты, наверно, и молиться правильно не умеешь. В конце молитвы верующий должен получать ответ. Истинно верующий человек не прекратит молитвы, пока не получит ответа.

— И часто вы получаете ответ?

— Всегда.

Девушка видела боковым зрением, что эсверец сдержанно улыбается. В этот момент служка, убиравший в храме, добрался до того места, где стояла Карина. Он потушил только что поставленные свечи и бросил их в грубую коробку под иконой.

Девушка возмутилась:

— А вот скажите, что же это получается: я пришла в храм, поставила свечку, а ее тут же погасили!

— Ты не понимаешь сути момента. Главное не горение свечи, а жертва, принесенная храму. Это по слабости человеческой в обмен на деньги ему дается свеча. Одно — за другое. И, кроме того, не известно из чего делаются эти свечи — иконы темнеют с каждым годом…

— Да? А у вас там написано, что свечи- «восковые»…

— Не верь тому, что написано!

У Карины оставалось еще четыре свечи, которые были приготовлены за упокой. Но теперь она не знала, что с ними делать. Положила не зажженными к золотому распятию и вышла из храма.

На улице Карина почувствовала гораздо больше благодати, чем в храме. Ночной воздух был свеж и прохладен; звезды рассыпаны по небу щедрой рукой; цикады уже завели свою песню.

Путешественники вернулись к настоятельнице и проговорили до самого утра. Карина узнала о судьбе этой удивительной женщины. Выйдя в молодости замуж за командира Трибунала Нравственности, молодая Диана скоро разочаровалась в своем браке. На руках с маленьким сыном она бежала в Грет-Лоттское княжество. Каково же было ее отчаяние, когда любимый замок оказался в руинах! Не зная, что Марта и Леон выжили после той катастрофы и приняты молодым королем в Эсверии, Диана направилась в монастырь святой Клариссы. Однако тут ее ждало новое разочарование! Монастырь был расформирован после ареста прежней настоятельницы.

Больше Диане некуда было идти, и она осталась в пустующем монастыре одна. Постепенно сюда стали стекаться другие несчастные и обездоленные. Через некоторое время жизнь наладилась. Когда Трибунал Нравственности был разоблачен, а Калерия Дорнвилль амнистирована, монастырю вернули прежний статус. Было учтено, что за многие годы здесь обосновались как мужчины, так и женщины, и монастырь святой Клариссы стал первым в истории «смешанным» монастырем, а Диана — его первой настоятельницей.

Сын Дианы, Генрих, до тринадцати лет жил в монастыре, однако склонности к церковному служению не обнаружил. Несколько лет назад обитель посетил драдуанский король Пьер Зденешек де Кресс. Узнав в настоятельнице давешнюю знакомую, он предложил Диане вместе с сыном перебраться в его дворец. Настоятельница уезжать отказалась, но для Генриха это, безусловно, была лучшая доля. Из нечастых писем сына Диана узнавала, что жизнь его складывается очень хорошо. Король ввел мальчика в свою семью. Те же самые учителя, что были приглашены для принцессы Олеси — единственной дочери правителя Драдуании, — занимались и с юным Генрихом. Прослышав, что путешественники собираются посетить Драдуанию, настоятельница выразила горячее желание отправиться вместе с ними.

Долго ли, коротко ли ехали путешественники, когда впереди показалась резиденция синейских правителей. Как рассказала матушка настоятельница, дворец построен из редкого камня, меняющего цвет в зависимости от времени года и суток. Розовый на восходе, он становится оранжевым на закате и сияет белизной, когда солнце в зените. Зимой он ледяной глыбой возвышается над снегами, а летом почти сливается с листвой. Подобное многообразие соответствует геральдике, в которой присутствовали все цвета радуги.

Когда странники подъехали ближе, печальная картина запустения предстала перед их глазами. Не встретив ни одного человека, путешественники поднялись по растрескавшимся цветной крошкой ступеням и попали в сильно затемненный зал. Крис чиркнул огнивом.

Из мрака прямо на них смотрел божественный младенец, над ним склонялась небесная женщина.

Карина стерла толстый слой пыли с таблички «Леонардо да Винчи. Мадонна Литта».

— Это Синейская галерея! — прошептала Домна. — Я мечтала попасть сюда с детства… Но в каком все состоянии…

Крис зажег факел, и странники пошли вперед, озвучивая новые и новые названия: «Караваджо. Лютнист», «Эль-Греко. Апостолы Петр и Павел», «Ван Дейк. Автопортрет», «Рембрандт. Портрет старушки», «Гольбейн. Портрет молодого человека», «Гейнсборо. Портрет герцогини де Бофор», «Ренуар. Девушка с веером».

Невероятное впечатление на всех произвела картина Николая Ге «Распятие». Путешественники застыли перед грандиозным полотном, не в силах пошевелиться, и только взгляды скользили по мученическим изгибам тела, освещенного закатившимся за край холста солнцем. Столько боли было в каждом сведенном мускуле, что зритель начинал ее физически ощущать. И только немного свыкнувшись с этим страданием, взгляд различал за распятием мягкий силуэт в плаще и сандалиях. Бог удалялся, оставляя это тело и эту землю.

Несколько часов провели путешественники в галерее. Они остались бы здесь и дольше, но, меряя расстояние солдатскими сапогами, к ним приблизился хорошо организованный отряд. Казалось, это не сулило ничего хорошего, но, нет, их просто проводили в новый дворец синейских правителей.

Карину новый дворец неприятно поразил. Безвкусица царила во всем. «Архитектурные изыски» были наляпаны рукой, не знавшей, что искусство — это «чуть-чуть». Вычурные рамы «украшали» беспомощные картины. Подбор драпировок был даже не случаен- Карину тошнило от этого «розовенького» на «голубеньком».

Путешественников встречала герцогиня Темпера Белая. Она была восприемницей старого Слепого короля, который совершенно удалился от дел. У герцогини были очень красивые зубы: белые, блестящие, ровные. Таких зубов Карина ни у кого раньше не видела. Улыбаясь, герцогиня обнажала два ряда ослепительных жемчужин. Что-то пугающее было в этих зубах, которых было слишком много и которые были слишком безупречны.

— Я приветствую вас, дорогие гости из далеких краев, — говорила герцогиня. — Поистине та весть, с которой вы прибыли к нам, велика и значительна. Могли ли мы думать, что настанет время, когда и от нас будет зависеть судьба человечества. Примите наши глубочайшие уверения…

И так далее в том же духе. Герцогиня хотела выглядеть изысканной, но столь удручающ был ее наряд, что Карина не верила ни одному ее слову. Долесонке здесь не нравилось. Единственное, что примиряло с действительностью — синейцы легко приняли верительные грамоты и, значит, они с Крисом и Домной скоро уедут отсюда.

Эсверец выразил желание еще раз посетить галерею, но встретил корректно оформленный, но однозначный отказ. Вечером путешественники собрались в покоях Карины. Свет ночника приглушал роскошное убожество комнаты. Домна сказала:

— Все, что мы видим, печальное следствие слепоты короля. После того, как Джошуа Колорист ослеп, все одаренные художники были репрессированы, а школы — закрыты.

— Нарушилась преемственность поколений, — подытожил Крис. — А это ключевое звено в развитии наук, искусств и ремесел…

Карина, Кристофер, Домна погрузились в молчание. А потом настоятельница неожиданно для самой себя произнесла:

— Это, конечно, грех — без спросу проникать на чужую территорию, но я выросла на рассказах об этих картинах… Я так хочу снова попасть в галерею… Мы еще не дошли до шедевров Куинджи, Врубеля, Серебряковой…