Вечером Пьер пришел к Марте. Она отдала ему рекомендательное письмо и махнула рукой в ответ — мол, это было не сложно. Княжна уселась за мольберт. Однако работа, по-прежнему, не клеилась.

Рисуя простым карандашом и почти тут же стирая ластиком, Марта представляла сцену безумства графа де Кресса. Она видела глаза маленького мальчика из-под ладоней няни, закрывающей его лицо, и пыталась воспроизвести это выражение на портрете молодого человека.

Ничего не получалось. Сеанс подошел к концу. Пьер поднялся. Марта грустно улыбнулась ему.

— Я, — начал молодой человек и запнулся, — я хочу сказать тебе…

Пьер шагнул к ней. Шаг. И улыбка Марты стала еще нежнее. Еще один. И в лице княжны появился вопрос. Еще одно стремительное продвижение в ее сторону, и в глазах девушки мелькнула тревога. Пьер судорожно обнял ее и поцеловал в губы. Но сейчас это было почему-то совсем не так, как в башне… Влажные жадные губы… Бр-р-р…

Марта резко отшатнулась, но лишь сильнее прижалась к его рукам. Под шерстяной тканью платья молодой человек остро ощутил юное, пульсирующее жизнью тело. Его пальцы скользнули вверх, и девушка почувствовала, как они борются с застежками ее платья. Ничего не объясняя, княжна с силой выдралась из объятий и стала пятиться к двери.

Лицо Пьера было жестким. Он быстро двигался за ней. Но княжна первая достигла порога. Она выскочила из мастерской и захлопнула за собой дверь.

Молодые люди сидели в разных комнатах, прислонившись к одной двери. А потом успокоившись Марта отперла засов. Пьер, не глядя, поклонился и вышел.

Девушка снова пошла в мастерскую и уселась за мольберт. Теперь она точно знала, что и как рисовать. Одной четкой линией вывела художница контур лица, придавший мгновенную направленность всему облику. В возникшем образе чувствовались напор и решительность действовать незамедлительно.

Уже несколько свечей погасло, но, несмотря на полутьму, Марта безошибочно выбирала нужные мелки. Аккуратно накладывая штрих за штрихом, она мягко растирала их мизинцем. Так художница добивалась нужного эффекта — полупрозрачности и легкости. В ряде мест она отказалась от этого приема и сохранила неровную фактуру тонированного листа.

Светало. Утром Пьер уезжал на Турнир. Внизу уже раздавались голоса. Марта не успевала завершить фон. Приходилось оставлять без штриховки места по краю листа. Во дворе зацокали копыта. Работу обязательно нужно было передать до отъезда… Княжна принялась судорожно откалывать кнопки. Одна из них слишком глубоко вошла в планшет. Марта пыталась поддеть ее ногтем. Безрезультатно. Обернулась в поисках ножа или стека. Ничего. Она явственно услышала, как Пьер произнес ее имя.

Сорвав картину с оставшейся кнопки и оторвав крошечный кусочек бумаги, девушка помчалась вниз. Только бы успеть. Ступеньки! Ступеньки!! Ступеньки!!! Просвет двери. Еще секунда, и Марта замерла как вкопанная. Юный Дэвид Джомрок смотрел на нее и улыбался.

— Пьер… — прошептала Марта. — Пьер…

Из записок княжны Марты:

«…Я часто вспоминаю последнюю нашу встречу с Пьером. Если бы ты знал, сколько раз я прокрутила ее в своей несчастной больной голове! Я пытаюсь хотя бы теоретически вести себя иначе, но это мне удается один раз из тысячи. А так я все пячусь и пячусь к спасительному проему двери. Спасительному от чего? Не знаю. Но я до сих пор испытываю секундное, но безусловное облегчение, когда мысленно поворачиваю ключ в замке. А все остальное время корю себя за такой финт…»

«…Все заняты поиском любви.

С кем ни поговори: все ищут ее или, найдя, страдают.

Редкие единицы счастливы. Но это не лотерея. Все достается своим трудом на пути самосовершенствования. Одиноки и юноши и девушки. Очень милые юноши и очень славные девушки. Но чего им не хватает, чтобы увидеть друг друга. Возможности преодолеть эгоизм? Веры? Может просто по судьбе еще рано…»

«…Есть люди, среди моих знакомых таких несколько. Они нет, нет, да и скажут: «Я так люблю всех людей!» Когда я слышу такое, меня охватывает комическая зависть: «Ничего себе! А я люблю всего нескольких, включая человека уже умершего и собаку». Понятно, что дело не в количестве, а в качестве чувства. Если ты по-настоящему любишь хотя бы одного, то этого достаточно, чтобы открыться миру и полюбить его.

Любить всех - просто физически невозможно: никто из живущих в мире не знает остальных в лицо. Но любить всех в лице кого-то - вполне естественно…»

«…Сегодня ровно месяц, как Пьер уехал сражаться за графский титул. Вернется ли он? Может быть, нет… В 15 лет я научилась горько усмехаться.

Я все так усложняю. Обыкновенные человеческие отношения превращаются у меня в драмы из нескольких действий.

Моя неистребимая гордыня уже не знает, чего хочет. То она говорит, что ей никого не надо, то требует любви.

Я никому не нужна. Мне хочется сжаться в комочек.

Я никому не верю и не доверяю. Глобальные проблемы мне безразличны, но мелочи выводят из себя.

Я - конченный человек.

— Я — конченный человек! — сказала я Пэм в конце своей речи.

— Да, но это не повод всем хамить! — ответила она.

Хоть у кого-то в доступном мне мире осталось чувство юмора.

Пойду поцелую собаку в носик и лягу спать…»

«…Я меряю бесконечность бесконечностью разлуки.

Но я умею ждать. Я достигла в этом виртуозного мастерства.

Я могу ждать по-разному. Могу ждать, разбивая целостность ожидания на более короткие отрезки. Например, жду не 14 ноября, когда вернется Пьер, а 2 октября, когда будут мои именины. Или, наоборот, могу перекрывать конечную цель ожидания более отдаленной целью, тогда кажется, что исходная цель близка и легко достигается. Тогда я начинаю ждать начала весны, когда можно будет надеть новое красивое пальто…»

«…Хочешь прикол? Сегодня приехали Дэн и Владимир и забрали Николетту и Джулию. Я была так погружена в свои переживания, что не замечала переживаний подруг, которые вели сопряженную с невероятным количеством опасностей переписку (одного почтового голубя разорвали Фокус и Дот).

Я рада за девочек. Но представляешь, Эльза решила уехать вместе с ними! Я - просто в шоке! Из моего дома все разбегаются. Последние несколько месяцев мы только и делаем, что машем платочками. Я остаюсь совершенно одна. Правда, с Леоном есть, о чем поговорить…»

«…Мне ли роптать?

Чудеса случаются только тогда, когда их не ждешь. А я, по-моему, жду всегда, так что у чудес просто нет возможности осуществиться. Нужно отключиться, расслабиться и тогда… Ну, вот опять!!!».

«…Самая слабая часть моего существа скажет: «Я не могу жить без него…» А самая сильная возразит: «Можешь, но не долго…».

«…Единственный человек, за которого я пойду замуж - это Пьер.

Сколько жить еще неизвестно, а с каждым днем, с каждой неделей, с каждым месяцем жизни по отдельности - все меньше дней, недель, месяцев совместного проживания.

Я заранее оплакала эти напрасные дни. Я всегда была чуточку «умной Мартой»…»

«…Это просто безумие!

Все струны моей души натянуты до предела. Я не могу ходить, потому что сразу начинаю бегать и прыгать, я не могу говорить - моя речь моментально превращается в скороговорку. Я даже не могу просто улыбаться, потому что сразу начинаю смеяться. Я думаю только об одном: «Пьер завтра придет!!!».

«…Я дошла до полного изнеможения, хотя и пытаюсь умерить свою прыть. Листаю Босха. Но даже его работы сейчас воспринимаются как-то иначе. Неужели и он был весельчаком?…»

«…Ночь прошла как-то смутно и нелегко. Мне опять снился мой давнишний кошмар. Я в глыбе льда. И снова ни вздохнуть, ни пошевелиться и такая тоска, что хоть вой…»