Двенадцать строк Albo lapillo notare diem… Нашел свои стихи… над старою тетрадкой Стою, задумавшись. Страницы там и туи, Полуистлевшие, отмечены закладкой, Чтоб отыскать следы всех памятных минут. Тетрадь раскрылась… Да! Сама… сама собою! Посвящено тебе… Всего двенадцать строк; Но в них живой порыв запечатлен Судьбою И сохранен живым на долгий, долгий срок! Был нашей встречи день так радостен и весел… И мне запомнились твой неподдельный смех, Уют настольных ламп, обивка мягких кресел… Цветы и, на полу, медведя белый мех… В последок дней моих переживаю встречу, Незабываемый, неповторимый час…. Я знаю: не сбылось… Но — спросишь, я отвечу: Я помню о тебе. Я думаю о нас!.. Я отложил тетрадь. Теперь в коей каморке Витают надо мной твой образ призрак, тень… Мы вновь наедине… По римской поговорке, Я белым камешком отмечу этот день! Благодарность Какой нам с юности дарован был простор: Смеясь, решать с плеча вопросы мировые, Осознавать себя и чувствовать впервые Порыв живой души к вершинам снежных гор! Потом заря любви и орифламмы страсти: Весь мир — одна любовь, и в нем лишь мы вдвоем! И, опаленная, душа горит огнем, А власть любви в те дни сильнее всякой власти… Но годы мчатся в даль… Угаснет сердца пыл, Уйдет медлительно поблекшее былое, И серый пепел грез в своем остывшем слое Не сохранит следов всех тех, кто молод был… Пусть жизнь идет вперед, на смерть нас обрекая, — Я благодарность шлю за прошлое Судьбе, И хочется сказать от всей души тебе: Благодарю тебя за то, что ты такая! Последний сонет Петрарка и Ронсар хранят из века в век В отточенных стихах заслуженную славу, Создав из музыки волшебную оправу Для грез, что бережет на сердце человек… Отцом гекзаметра был признан древний грек; Строфы изысканной — они творцы по праву: Подобные, на звон, серебряному сплаву, Слова еще звучат в пыли библиотек! Пусть форму строгих строк, канон исконных правил, На время жалкий мир презрительно оставил, — Но я хочу служить заветной красоте; И вновь душой в былом, где все потусторонне, Последний свой сонет я посвящу мечте — Несуществующей, пленительной мадонне… Фата Моргана*
«A red-rose City half as old as Time.» J.W.Burgon Как лап, в лучах зари над морем город рдел, В вечернем зареве, как полувечность, древен… Он был, как строгий храм. Где Путник, я не Смел Кощунственно искать притонов и харчевен. Внизу — широкий порт: как мысли, корабли Стекались к пристаням, спеша из синей дали, Несли за вестью весть со всех концов земли И вновь в простор морской, как мысли, улетали. Так много лет прошло… С тех пор не раз ветрам Вверяя парус свой, напрасно я, усталый, По берегам морей искал мой светлый храм, Мой город сказочный, мой древний город алый… СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ИЗДАНИЕ 1963 ГОДА Из сборника «Свет вечерний» (Париж, 1931) «Гаснут мысли, точно звезды в дальнем небе поутру…» Гаснут мысли, точно звезды в дальнем небе поутру, Пропадая и теряясь, будто искры на ветру… Вот еще одна погасла… гаснет эта… гаснет та… А на смену проступает голубая пустота… Смерть ли это? Или только в тихий сон готов я впасть? Будет жаль мне, если кто-то у меня отнимет власть, Эту грань меж сном и смертью, чуть заметную, стереть: Так легко сейчас и просто, так не страшно умереть… «Здесь, в чужом краю, одинок и брошен…» (Сапфический стих) Здесь, в чужом краю, одинок и брошен, Я живу мечтой, ожидая чуда: Жду, что станет явь — сновиденьем, грезой, Грезы же — явью… Душу грезы те, дорогие сердцу, Манят в светлый мир, оплетая сетью Тонких, как лучи, золотистых нитей, Крепких, как цепи. Рада жить душа, отдаваясь чарам, И боится вновь пробудиться к жизни: Жить опять, как все, повседневной жизнью — Ей не под силу. День идет за днем… Одинок и брошен, Я живу мечтой, ожидая чуда. Только, знаю сам, ожидать напрасно: Чуда — не будет… Из сборника «Последние лучи» (Нью-Йорк, 1943) Пилигримы (Рондель) Мы в этом мире, — пилигримы… Мы по стопам других идем, И так же с верой чуда ждем, И любим мир необозримый. Надежды свет неугасимый Для нас, усталых, был вождем: Мы в этом мире — пилигримы, Мы по стопам других идем. В пустынях, жаждою томимы, В горах — под снегом и дождем, Мы, может быть, свой путь найдем К святыням, что издревле чтимы: Мы в этом мире — пилигримы… |
