Древнейшее эпиграфическое свидетельство о праздниках Диониса в Северном Причерноморье относится к Ленеям. Это надпись, исполненная в конце VI – начале V в. до н. э. на бронзовом зеркале из Ольвии (рис. 40). Вдоль внешней окружности диска прочерчены слова: «Демонасса, дочь Ленея, радуйся, и ты, Леней, сын Демокла, радуйся»[404]. Зеркало принадлежит к изделиям местного производства, украшенным в зверином стиле. Его ручка оканчивается условно изображенной головой барана, а край диска окаймлен невысоким бортиком, никогда не встречающимся на зеркалах, изготовленных в Элладе. Такие зеркала с бортиком и с боковой ручкой, оканчивающейся фигуркой животного, неоднократно встречались при раскопках Ольвии и Березани и скорее всего там и производились[405].
Начиная с первой публикации зеркала, осуществленной Н. П. Розановой, надпись на нем интерпретируется как обращение к служителям культа Диониса Ленея. Праздник Ленеи издавна справлялся в ионийских городах и в Афинах. Он был сходен с Сельскими Дионисиями, включал шествие ряженых и исполнение дифирамбов. Милетяне отмечали Ленеи в месяце, имевшем то же наименование и приходившемся на декабрь – январь. Милетские колонисты, поселившиеся в Тире, Ольвии и на Боспоре, первоначально пользовались календарем метрополии и справляли принятые там праздники[406]. Название месяца Ленеон сохранилось в надписях Ольвии и Тиры[407], соответственно тогда и проходили местные Ленеи.
На упомянутом зеркале читается слово ευαι, переведенное как «радуйся». Его постоянно восклицали участники дионисийских шествий (Eur. Bach. v. 145). По-видимому, Демонасса и ее отец, носивший имя, созвучное дионисийскому празднику Леней, входили в число служителей Диониса, организовывали празднования Леней и проводили на них священные ритуалы. Как видно по вазовым рисункам, часть праздничных церемоний совершали только женщины, и в них какую-то роль играло зеркало, сохранившееся до наших дней.
Имя Леней начертано также на ольвийской надписи V в. до н. э. Там упомянут глава местного союза мольпов Дионисодор, сын Ленея, внук Мольпагора. (НО. 58). Возможно, члены семьи Дионисодора были служителями культа Диониса и организовывали его празднества. Ведь Мольпагор дал сыну имя Леней, а тот назвал своего сына «даром Диониса». Имя Леней встречается в Ольвии и в эллинистическое время[408].
В VI-V вв. до н. э. Ленеи праздновали в Борисфене. При его раскопках найден обломок чернолакового сосуда V в. до н. э. с граффито «ленейский аск». Он служил призом победителя на веселом ленейском состязании в питье вина[409]. Само название аска означало по-гречески мех для вина, и сосуд воспроизводил его форму. Состязание в питье вина на Ленеях известно по надписи с о. Родос, в которой сообщается о победе в этом соревновании некоего Фрасибула (IG. XII, 125).
О праздновании Леней в Пантикапее можно судить по двум памятникам. В эпитафии винодела, жившего на рубеже IV-III вв. до н. э., названа эпиклеза Диониса Леней (КБН. 117). Уникальный для Северного Причерноморья аттический стамнос середины V в. до н. э. украшен сценой той части ленейского праздника, которая совершалась исключительно женщинами (рис. 39)[410]. Стамносы с подобными изображениями служили ритуальными сосудами на Ленеях, и это отражено на рисунках нескольких краснофигурных стамносов[411], в том числе пантикапейского. На них показаны поставленные на небольшой столик один или два стамноса, из которых женщины наливали вино в кубки; среди последних канфар всегда один, вероятно потому, что посвящался Дионису[412].
На лицевой стороне пантикапейской вазы изображена женщина в дорическом хитоне с канфаром в руке; она подходит к стамносу, стоящему на столике с тремя ножками, заканчивающимися львиными лапами. Церемония возлияния сопровождается пляской вакханки в длинном хитоне, поверх которого наброшена небрида – шкура пантеры, священного животного Диониса. Танцу аккомпанирует на аулосе третья женщина, одетая в хитон с темной каймой и с плющевым венком на голове.
Оборотная сторона стамноса расписана более небрежно; композиция картины также составлена из трех женских фигур. Одна вакханка с тирсом идет, закинув назад голову, вероятно, выражая такой позой вакхический экстаз. Навстречу ей движутся две закутанные в плащи женщины; ближайшая к вакханке несет в руке факел (может быть, он указывает, что действие происходит ночью), у другой на голове надет венок из плюща, священного растения Диониса.
Кроме Леней колонисты, вероятно, по традиции своей метрополии, на первых порах жизни в Северном Причерноморье справляли праздник Антестерий в месяце с тем же названием. Он приходился на январь-февраль, однако на новой родине это время никак не отвечало смыслу праздника, знаменовавшего начало весны. Теофорное имя Антестерий встречается в ольвийских надписях эллинистического периода (НО. 67)[413], но оно скорее всего не имеет непосредственного отношения к празднику, а других свидетельств о нем нет.
Главные торжества, посвященные Дионису в Северном Причерноморье, назывались Дионисиями. О них упоминается в ольвийских и херсонесских декретах III в. до н. э. Старшую надпись на постаменте статуи ольвиополита Каллиника обычно датируют IV в. до н. э.[414], но, на наш взгляд, более убедительна датировка III в. до н. э., предложенная В. П. Яйленко[415]. На камне отчетливо читаются заключительные слова постановления: «о награждении возвестить на Дионисии в театре» (рис. 41). Столь же хорошо сохранилось наименование этого праздника на мраморной плите с декретом о венчании золотым венком херсонесского историка Сириска (IPE I2. 344; рис. 42). В ольвийских декретах в честь Антестерия, а также сыновей херсонесита Аполлония и неизвестного лица, упоминание о наградах во время Дионисий в театре уверенно восстанавливается на стертых или утраченных местах надписей[416].
Из текстов упомянутых надписей сейчас известно, что в Ольвии и в Херсонесе объявляли о самых значительных наградах на праздниках Дионисий, когда почти все граждане собирались в театре. Это было особенно почетно, потому что становилось известно всему населению полиса. С IV в. до н. э. такая церемония проводилась в афинском театре перед постановкой новых трагедий на Великих Дионисиях (Dem. XIII, 84, 115, 116, 118; МИС. 4). Подобное объявление о наградах в Ольвии и Херсонесе скорее всего напоминало сходную церемонию в Афинах, культурная жизнь которых оказывала большое влияние на многие греческие государства.
Херсонеситы, наверное, праздновали Дионисии в месяце с одноименным названием, по-видимому, как и в прочих государствах приходившемся на весну. Вообще дионисийские праздники в Херсонесском государстве играли весьма заметную роль; их справляли в городе и в сельской местности, где найдены небольшие святилища бога[417]. Ведь в окрестностях города выращивали много винограда и изготовляли большое количество вина, о чем красноречиво говорят находки виноделен и керамической тары местного производства[418]. Поэтому здесь праздновали окончание сбора урожая винограда и пробу нового вина. В III в. до н. э. отмечался праздник, во время которого мужчины с детьми и с женами выходили из города; процессия шла по окрестностям, сопровождая несущих статую Диониса. Надпись, свидетельствующая об этом, сохранилась с лакунами. Согласно реконструкции В. В. Латышева (IPE I2. 343), принятой большинством современных исследователей, речь шла о нападении варваров на херсонеситов, когда они вышли из города, неся статую Диониса[419]. Праздники этого бога, во время которых граждане отправлялись за пределы города, проводились и в других греческих государствах, например, в Смирне (Her. I, 150).
