- Да... Только он. Но мы ничего не делали! Он бы никогда не запятнал себя ради этого.
- Кажется, он изменился, - Олвар задумчиво нахмурился, - Я ничего не скажу родителям, но прошу тебя об одном - помоги моему брату, а иначе сегодня ночью он сойдет с ума.
Нэр стремительно приближалась, что-то выкрикивая на ходу.
- Хорошо... Скажи Мэнэльтарме. Но только ему! Никому больше! Он что-нибудь придумает.
Анна отпустила Олвара, собравшись с последними силами, невозмутимо приказала служанке приготовить ей ванну.
- Простите, Госпожа... Вы принимали ванну перед ужином, - удивленно пролепетала Нэр.
- Я просто облила ногу маслом, - соврала Анна.
- Аааа... понимающе протянула та, - сию минуту.
***
Когда Олвар постучался в комнату брата, ему никто не ответил. Дверь была не заперта, и паренек аккуратно, словно заправский сыщик, проскользнул внутрь. В нос ударил терпкий запах алкоголя. Младший повертел головой и увидел на столе полупустую бутылку вина. Мэнэльтарма сидел на взбуробленной до неузнаваемости кровати, поджав под себя ноги. Голова его металась, иногда ударяясь об изголовье. Рубашка прикрывала спрятанные под нее искусанные до крови кулаки, а домашние брюки красноречиво выпирали. Он тихонько, едва слышно, стонал через плотно сжатые зубы. Желание медленно убивало его. И как только несколько минут назад он умудрялся сидеть за столом так спокойно?! Мэнэль думал, что может бороться с ним еще сутки, но оно коварное, как внезапная болезнь, внезапная лихорадка, не оставляла шансов сопротивляться. В душе он даже малодушно помышлял о смерти, и жалел, что поддался соблазну тот раз, и в другой... и в следующий. И теперь эти ошибки играют с ним злую шутку. Удивительно, что выпив так много вина, хмель совсем не завладел им.
- Мэнэль, - позвал Олвар негромко.
Мэнэльтарма поднялся, и брат, наконец, увидел его лицо. Страшно темные круги под глазами акцентировали с бледностью лица на фоне влажных волос, придавающие ему мертвенную красоту. Губы безвольно дрожали.
- Олвар! - эльф стыдливо прикрыл одеялом возбужденную плоть, - ты...
- Я всё знаю, - отозвался паренек, - она задыхается от жара, как и ты. Пока страсть не убила вас обоих, ты должен пойти к ней. А я... - он протянул брату плащ, чтобы тот накинул его, - я буду молчать.
Понимание младшего словно придало мужчине силы, и он, закутавшись в плащ, резко встал и решительно пошёл к двери.
***
Отпустив на ночь слуг, Анна скинула с себя платье, и погрузилась в спасительную воду. Холодная, она ласкала тело девушки, принося умиротворение и спокойствие, и взамен забирая сумасшедший жар. Останься она позже в зале хоть на пару минут, все бы заметили ее состояние.
Девушка довольно уперлась головой в холодный бортик ванной, невольно подумав о том, как много раз она недоговаривала, лукавила и откровенно врала всем окружающим за последнее время. Она уже мысленно согласилась с тем, что ее головой завладели непонятные демоны, у которых ложь - не порок. И теперь это словно вошло в привычку. Незначительная, никому не приносящая беды, но все же ложь. Анна дала себе слово, что изменится. Как только в гимназии появился Ильфукиир - красивейший мужчина, но невинен и непорочен в делах амурных, как мальчишка...
Да...
С этого все и началось.
Перед тем, как ужин был на исходе, они даже не успели ничего сказать друг другу. Мэнэльтарма только учтиво поклонился и торопливо отправился к себе, даже не удостоив рыжую беглым взглядом. Анна надеялась, что на то были основательные причины. В эту, полную ожидания ночь, она чувствовала себя бы в тысячи раз лучше, если бы увидела его ореховые глаза. А так... она тешила себя надеждой, что все не так странно, как ей думается, и что из-за жара она перенервничала и напридумывала всякой чепухи. Что ж, о том, что и быстрый уход, и отсутствие внимания к девушке, несли в себе куда больше смысла, она узнала в следующее мгновенье.
Громко хлопнула дверь ее покоев. Анна торопливо вытерлась насухо и одевшись, пошла посмотреть, в чем дело. Только пара свечей горели в канделябре, да серебристая луна отбрасывала блики на балкон, но вся комната тонула в непроглядном мраке. Рыжая в три широких шага пересекла комнату и заперла дверь на засов. Почему-то хотелось пить. И жар новой волной подбираясь к горлу, медленно заключал в свои объятья, будто и не сидела она несколько мгновений назад в холодной ванне. Либо это было только временным спасением, либо... причина таилась в чем-то другом. Девушка медленно осела на пол. Комната начинала плыть перед глазами, а свадьба только завтра... Неужели она умрет от жара еще до ее начала? Неожиданно Анна увидела что-то черное и живое на балконе и едва не вскрикнула от испуга. Собаки. Две чистокровные Веймарские легавые жались к девушке в этом, кажется еще сгущающемся и уже давящем, мраке, ласково облизывали ей руки, и задорно вертели головами. Будто они прямо здесь, где-то в углу, загнали зайца и теперь Анна должна его подстрелить. Легавые смотрели то на нее, то друг на друга, то куда-то по углам.
- Ах, если б вы только умели говорить, псины, - шепнула рыжая и уткнулась лбом в короткую шерсть собаки.
Внезапно и совершенно неожиданно из темноты вышла 'причина' ее долгого жара. Не видев его лица, Анна испуганно отпрыгнула к комоду, опрокинув графин с водой. Тот, с звенящим треском разлетелся на кусочки. Собаки, завидев гостя, не впечатленные, лениво обнюхали осколки и поплелись с балкона вниз, в сад. Эльф откинул капюшон и приложил палец к губам, призывая к тишине. До носа девушки дошли знакомые запахи. Как только она увидела его глаза, внутри у нее все скрутило от жара, и она упала на колени. В мгновение все прояснилось: и ее жар, и отсутствие внимания. Мэнэль говорил ей об этом раньше. Да... говорил - но Анна и помыслить не могла, что последствия будут иметь такую чудовищную силу! Но теперь нужно было спасать друг друга немедленно.
Мэнэльтарма схватил руку девушки и одним рыком поднял ее на ноги. На секунду Анна подумала, что у нее опять дежавю. Уже сама прижимаясь к груди мужчины, она нашла в его объятьях спасительную прохладу от жара. Странно... руки Мэнэля, как и все его тело всегда горячие. Но не сейчас. Горячим оказались его губы, и рыжая, торопливо прикоснувшись к ним своими, поняла, насколько. Продолжая борьбу языков, ребята, неожиданно потеряв равновесие, свалились прямо на пол, не дойдя полуметра до кровати, чтобы смягчить падение. Мягкий ворс ковра под их ногами заглушил грохот. Эльф оказался сверху. Уложив девушку на живот, он задирал подол ее ночной рубашки, без конца шепча ее имя бессчетное количество раз. Анна уже не могла понять, где начало ее имени, а где окончание; все это выливалось в бесконечное 'АннаэльАннаэльАннаэль...'. Когда ягодицы и спина девушки были освобождены от ткани, она дернулась и испугалась. Мэнэльтарма прижал ее голову к полу, схватив за волосы. Жгучее желание почти довело его до безумия. В ложбинку между ягодиц рыжей проскользнуло что-то горячее, живое и непосредственно принадлежащее телу мужчины.
- Остановись, прошу... - умоляюще шепнула Анна. Но ее тело предательски прогибается, ближе к желанному телу и двигается в такт движением его бедер, а спина с безумным удовольствием снова принимает болезненные царапины. Если они не остановятся, эльф непременно сделает ее своей, как и хотел.
Вдруг Мэнэльтарма замер, отпустил девушку и отрешенно усевшись поодаль от нее, закрыл лицо руками.
- Я схожу с ума... - только и смог выдавить из себя он, - Аннаэль...
Рыжая подползла к нему и обхватила его голову, прижимая к груди.
- Я люблю тебя, Мэнэльтарма. Все... все будет хорошо. ... Я все сделаю.
Он мог в скором времени потерять так сознание. Мужчина поднял на нее глаза. Одного его взгляда хватало девушке с лихвой, чтобы самой дойти до разрядки.
В то время, как родители влюбленных, сидя в гостиной, говорили о совсем неискушенном женихе, он, уже вовсе не такой, как о нем думают, стонет низко, одним горлом от сумасшедших прикосновений. Невинная невеста дрожит и тихо вскрикивает под Мэнэльтармой, который уже знает, что больше понравится Анне. Нужно было вести себя потише, чтобы слуги ненароком не услышали, но это только больше подстегивало их желание. А оно (желание), готовое их убить несколько ранее, теперь материализовалось и постепенно ослабляло свои смертоносные тиски. Они знали, конечно, что оно дарует милость лишь на время: оно не упустит своего, и завтра оно настигнет их опять. Анне хотелось надеяться, что ее любимому завтра станет лучше, хоть чуть-чуть. Ведь он страдает больше.
