- Дорогой мой, это же волшебный Северный ветер. Только вот зачем ему понадобилась мука... - задумалась рыжая, - я не знаю.

- Наверное, печь калачи, а то надоело из вихрей кренделя... крутить, - немного с опозданием ответил сын и через минуту уже сопел.

Аннаэль с любовью смотрела на него. Он перенял от своего отца ум и необыкновенную красоту, отчего рыжая каждый раз представляла Мэнэля в этом возрасте. Вот только не было у него такой тяги к приключениям, как у его сына.

Когда Нарсиль сладко уснул в своей кроватке, Аннаэль решила перед сном погрузиться в успокаивающие воды и подготовить себя для супруга. Она надеялась, что Мэнэльтарма не очень утомлен и не будет против, чтобы наверстать упущенное за месяцы. Ее тело изголодалось по мужчине. За это долгое время их желание нисколько не угасло, а наоборот - разрасталось все больше, уничтожая камни сомнений кипящей страстью.

Рыжая уперлась ногами в прохладную стенку ванны. Здесь впору уместиться всей семье и родственникам вместе взятым. Анну снова тошнило. Перемены во вкусах, резкие прихоти, изменения в фигуре - она уже давно догадывалась, что ей снова почти две осени носить под сердцем дитя. Но Мэнэльтарма не знал этого. В минуты покоя они никогда не говорили о детях, и сколько они хотели бы зачать. Все должно идти своим чередом. Аннаэль опасалась, что эта новость не очень-то и обрадует мужчину. Хотя... Когда появился Нарсилион, Мэнэль бросал все свои дела, даже и жизненно важные, только что бы повозиться с сыном - он был безмерно счастлив, и ужасно ревновал его ко всем, даже к матери.

Знакомые шаги гулко отдавались в большом зале. Анна не открыла глаз, думая, что супруг еще не подошел к ней.

- Ты по мне совсем не скучала? - громкий, будто приказной тон напротив заставил ее это все-таки сделать. Она встрепенулась и быстро повернула голову.

- Почему это, родной? Ты говорил с Олваром о делах, пока я укладывала Нарсиля.

- А сейчас? - он снял верхнюю рубаху, оголяя торс. Теперь он был куда более широкоплеч, крепок и уверенный в себе. А говорят, что только женщина расцветает, когда любима. К мужчинам это так же относится, потому что один - это отражение другого.

Анна дернулась и схватилась руками за живот. То ли это было обычной реакцией на мужчину, то ли...

- Не мучай меня. Иди ко мне.

- Прямо в штанах, что ли? - расхохотался мужчина и спокойно ступил в воду в одежде. От воды тело было скользким, а потому Анне было странно приятно обнимать эльфа.

- Мне все равно, - выдохнула она ему на губы, прежде чем страстно припасть к ним, чтобы затем, перевести страстный натиск в неторопливую борьбу языков.

У Анны резко закружилась голова и она отстранилась.

- Что такое? - удивился мужчина.

- Я чувствую себя неважно. Мэнэльтарма, кажется я...

- Ты снова носишь моего ребенка.

- Кто тебе сказал?

- Олвар.

Рыжая смотрела в эти мягкие и такие чертовски родные черты лица, от которых все цепенело внутри. Она посвятила этому мужчине себя, посвятила всю свою жизнь. Она всегда будет говорить себе это, как мантру. Она никогда этого не забудет.

Анна широко улыбнулась и прижалась к мужчине. Тяжелое дыхание в унисон со своим собственным, стук сердца отбивает в такт с другим сердцем. А ведь они так и ни разу не погрузились в транс

- Я очень рад, - отозвался он. Коротко, но тепло, - но сейчас у нас есть дела поважней. Ты не касалась меня с момента моего приезда.

Рыжая рассмеялась и помогала эльфу снимать штаны, чтобы слиться воедино и утолить голод этого долгого ожидания.

- Если будет девочка, давай назовем ее Улайри?

Конец