— Мне музыка нравится. — Антон мечтательно вздохнул. — Неплохо было бы магазин музыкальных товаров поставить. Инструменты, диски, атрибутика… класс… Тебе нравится? — спросил он, наткнувшись на ее скептическую улыбку.

— Тебе пойдет военная форма, наверняка ты будешь красивым солдатиком… В армию тебя заберут, дурачок. — Увидев его недоумение, она рассмеялась.

— Не пойду! Мамаша откупит.

— Не все можно разрешить деньгами, — осадила она его. — Я, конечно, допускаю, что от армии можно откосить. Но захочет ли мама откупать тебя, если прознает о моем существовании? Скорее всего она только обрадуется, что тебя на пару лет от меня изолируют, — чтобы поостыл, подзабыл о глупых юношеских увлечениях…

— Ага, — язвительно заметил Антон. — А заодно и ты чтобы подзабыла!

— А ты думал, я буду от тебя писем ждать слезных? В армию тебе писать?

— А ты разве не будешь? И ждать не будешь?

— Нет. Не буду. Найду кого-нибудь… помоложе.

— Моложе меня? — Антон так и подскочил на диване.

— Ага…

— И насколько?

— Еще не думала. Вот пойдешь Родину защищать, тогда кого-нибудь себе присмотрю… — Аня лениво потянулась, выгнулась кошкой.

Антон обиженно надулся.

— Я не позволю тебе совращать малолетних, — угрюмо сказал он, снова приникая к ней.

— Ого! Но ведь ты будешь далеко, маршировать на плацу в кирзовых сапогах. — Она смеялась.

— Да не пойду я ни в какую армию! Я в институт пойду, оттуда не забирают.

— Тогда и у меня отсрочка будет! — обрадованно воскликнула Аня.

— Какая отсрочка? — Антон снова устремил на нее недоуменные глаза.

— От замужества. На пять лет, пока ты образование будешь получать.

— Но почему? Я же никуда отсюда не уеду, буду учиться в нашем городе! И вообще мы можем пожениться… — Неожиданно он осекся.

— Не можем. — Аня взяла его лицо в ладони и поцеловала в надутые губы. — Жить мы на что будем? На твою стипендию? Тебе не хватит ее даже на сигареты. Или ты думаешь, что я твоим родителям пойду в ножки кланяться, умолять взять нас на содержание?

— Н-нет… я могу учиться и одновременно работать.

— И еще меня любить при этом? У тебя ни сил, ни времени не хватит.

— Хватит! — уверенно сказал Антон. — Ты меня не знаешь.

Аня отстранилась, поднялась с дивана.

— Ты что… не хочешь, Аня? — тихо переспросил Антон, садясь на диван. — Почему? Боишься, что все повторится? Да, Аня? Отвечай!..

Аня сосредоточенно молчала.

— Но ведь я же не такой, как он! — горячо продолжал Антон. — У нас все будет по-другому!

Аня по-прежнему не отвечала, накинула длинный шелковый халат, подошла к зеркалу и взялась расчесывать волосы.

— Не молчи…

— Ты разве не понимаешь? — Она резко обернулась к нему. — Нас свел случай! Все произошло нечаянно. В какой-то момент я дала слабину, позволила тебе любить. А это неправильно! Я не должна была поддаваться на ту провокацию, что вы все устроили — ты, Леха, Маринка… Но, так и быть, дело сделано, как бы случайно все устроилось — и нам теперь хорошо вместе. Но почему тебе этого мало? Почему ты не хочешь оставить все как есть? Зачем усложнять?

— Потому что я хочу удержать тебя! Мне надо быть уверенным, что ты никогда от меня не откажешься.

— Так нельзя удержать. Хочешь связать меня по рукам и ногам?

— Нет, Я просто люблю тебя. Не хочу расставаться с тобой, не хочу даже уходить никуда. Хочу спать рядом, чувствовать твое дыхание по ночам, просыпаться и видеть тебя.

— Это невозможно. Оставь все как есть! Не разрушай!

Ее глаза были полны слез. Еще чуть-чуть, и она расплачется.

— Что я могу разрушить?

— Все! У меня из-за тебя может быть куча проблем. Как же ты не понимаешь этого! — вскричала Аня. — Меня из-за тебя могут уволить с работы, соседи будут тыкать пальцем и перешептываться за спиной. Могут возбудить даже уголовное дело!

— Не возбудят. — Антон пренебрежительно махнул рукой. — Я наводил справки, тебе грозила бы статья только в том случае, если бы мне не исполнилось еще четырнадцати. А мне уже семнадцатый…

— Не важно, — устало ответила Аня. Как еще объяснить ему?.. — Найдут другую статью, по другому поводу — прицепиться всегда есть к чему. И потом, однажды Сергей уже избил тебя. И он не успокоится, я слишком хорошо его знаю. Стоит ему увидеть, что ты все еще ходишь ко мне, и он опять устроит какую-нибудь гадость. Я потому и прошу тебя быть осторожным. Не надо афишировать наши отношения.

— Я не боюсь его. — Антон упрямо выпятил подбородок.

— Хорошо. Если тебе на себя наплевать, то хоть меня пожалей. Он и со мной что-нибудь может сделать. Может, ты его и не боишься, но я — боюсь… Он сильно изменился. В его поведении появилась агрессия, неуправляемая, бесконтрольная. Порой он напоминает мне безумца.

— Я смогу тебя защитить.

Она отрицательно помотала головой:

— Нет. Не сможешь. И не потому, что он зрелый мужчина и физически тебя сильнее. Даже если бы ты был крепче, это все равно нереально. Ты ведь не сможешь находиться рядом со мной круглые сутки… это — жизнь… У тебя свои дела, у меня — свои… и у Сергея — свои… Пообещай мне, что будешь осторожен!

— Ладно, — проворчал он, отводя взгляд. — Обещаю.

Слишком многое в его жизни изменилось с тех пор, как он встретил Аню. Детство закончилось внезапно и окончательно.

Аня — взрослая, живет во взрослом мире, она не может и не хочет обитать в мире его, подростковом. Значит, это он должен повзрослеть и войти в ее жизнь, вести себя по-взрослому, соблюдать новые правила. Непривычно, трудно — но надо. Иного способа быть вместе нет.

Но не только Антон изменился. Изменилась Аня. Наверное, то, что с ней произошло, и есть настоящее счастье. Смотришь в ее глаза и видишь безграничную любовь…

Пусть умрет от зависти все ханжеское общество! Что в том, что он младше? Почему это вызывает нездоровый интерес, подозрительность, прилипчивое любопытство? Если бы младше была она, то это никого бы не удивляло, к такому раскладу все привыкли. Или если бы ему было не семнадцать, а, скажем, двести семьдесят четыре, Ане — всего лишь тридцать, например, семь, то тогда на них и вовсе не обращали бы внимания. Ничего интересного, говорили бы люди, обычная парочка, ничем не выделяющаяся среди других. Нет же, надо языки почесать, дать работу ушам, что засиделись в серой обыденности… Интересные сплетни, пикантные подробности, морально-обличительные комментарии… чем же еще заниматься соседям на лавочке?

Один Сергей чего стоит! Приезжает, следит за похождениями бывшей женушки и ее молоденького хахаля, караулит. Всем приказано выйти из тени — идет ночной дозор!..

А эта развратница — она совсем стыд потеряла. Ходит, будто пишет — одной пишет, другой зачеркивает… перышки распустила, хвост пистолетом, — просто летает, светится от радости, улыбается без всякого повода. Мужики так и оглядываются, так и зыркают, глазами шарят…

Еще бы! Вокруг — измотанные жизнью одни мымры, замордованные семьей, проблемами, А то еще незамужние бабы, что так и высматривают, кого бы зацапать да обженить.

И вдруг — Аня…

Беззаботная, приветливая, обворожительная, ничего вокруг не замечает, сама себе улыбается, любовь из нее — в разные стороны, словно сок из надкушенного персика, нектар из распустившегося цветка… Вот мужики, как пчелы на мед, и западают на такую!..

В дверь позвонили. Громко, несколько раз подряд, без всяких пауз. Так звонят только Катины друзья.

Аня не пошла открывать, Катя тоже не вышла.

Позвонили еще, уже настойчивее. Пришлось открыть.

На пороге стоял Жека. Молчал. Аня тоже помолчала. Потом надоело.

— Здравствуй, — громко сказала она, стараясь вывести его из непонятного ступора.

— Здравствуйте, — радостно согласился он. И опять впал в оцепенение.

— Дальше? — не выдержала Аня.

— Катя нужна, — изрек он, смотря куда-то вниз, словно считал ступеньки на лестнице, по которым рисковал полететь, если Аня вдруг разозлится.