— Что это? — испуганно спросил он и отстранился от нее. Чашку, которую протягивала ему Аня, он с опаской отодвинул как можно дальше.
— Яд, — хладнокровно пояснила Аня. — Быстродействующий. До больницы добежать не успеешь.
Он не выдержал — вскочил, схватил чашку и выплеснул содержимое в раковину. Его бывшая жена сошла с ума!
Сошла с ума?
— Сошла с ума? — заорал он свирепо.
— Разве ты не этого добивался от меня? — в тон ему крикнула Аня. — Поздравляю! Получилось!
— Что ты несешь?
— Не притворяйся! Сделал гадость, признайся честно и храбро! Что тебе стоит прямо сказать: «Да, Аня, я — мерзавец, устроил тебе подлость»?
— Дорогого стоит! Потому что не делал я ничего. Я вообще… недоумеваю! Пришел тихо, по-мирному, никого не трогаю… я даже кричать не собирался!.. И чего ты завелась? Тебе еще и слова не сказали, а ты с ходу в скандал…
— Тебе и говорить не надо! — продолжала кипятиться Аня. — Ты уже все написал!
От дикого возмущения Сергей даже сплюнул на линолеум. Нет, Аня действительно повредилась рассудком. Либо за время его отсутствия произошло что-то такое, что аукается ему болезненным недоразумением.
— Да что случилось-то!
— Сам знаешь! После твоего высокохудожественного письма меня уволили. Ну же, не будь трусом, Сережа! Сознайся, что ты отослал эту мерзость в больницу!
Вон оно что! Ну-ну… Кажется, он начинал понимать, в чем дело.
— Ничего я не писал! — сказал Сергей. — Отстань от меня со своими глупыми обвинениями!
Аня ему не верила, продолжала нападать:
— Скажи, чего же ты хотел добиться? Ну, ушла я из больницы, а дальше? Чем это тебе поможет?
— Я здесь ни при чем! — твердил Сергей. — Поэтому предлагаю спокойно поговорить и расставить некоторые знаки препинания…
Аня внезапно схватила кухонный нож — по законам жанра в руки ей попал, конечно же, самый большой тесак.
— Пошел вон отсюда! — угрожающе прошипела она.
Но Сергей только рассмеялся. До чего комично она выглядела!
— Думаешь, справишься? — издевательским тоном спросил он.
— Не промахнусь! Я все-таки врач, человеческую анатомию пока что помню. Хочешь, наглядно продемонстрирую тебе, где в твоем организме сердце, печень, почки? Хочешь? Попаду куда надо.
Сергей стал уже жалеть, что пришел.
— Аня, прекрати… — примиряюще заговорил он, однако она завизжала:
— Уходи! Слышишь, убирайся отсюда вон, подонок!..
Смотрите какая! Вид — решительный, вся властная, гордая, с ножом в руке… Сергей нисколько не сомневался: еще чуть-чуть — и она бросится на него. Пожалуй, лучше не рисковать.
И все-таки что-то творится с ее рассудком…
— Хорошо-хорошо, ухожу я! — злобно сказал он. — Как же я ненавижу, когда ты невменяемая! После поговорим, когда ты немного в себя придешь…
Когда дверь за ним захлопнулась, Катюха выглянула снова.
— А какой ты ему яд подсыпала?
Аня расхохоталась сатанинским смехом:
— Окстись, какой еще яд? У нас в доме отродясь ядов не водилось!
— А что же ты ему дала? — Глаза Кати удивленно распахнулись.
— Аспирин. Простой аспирин, зайка!.. Знаешь, иногда мне кажется, что я разрушаюсь на молекулы…
Антон
— Антон! Анто-он!..
Тишину прорезает томный голос Ани. Это — полушепот, полустон.
Его насквозь пронзает этот звук. По коже бегут мурашки, сердце вибрирует, исходит детонациями наподобие струны, отзывающейся на требовательный позыв камертона.
Он хочет ответить, ему срочно надо произнести ее имя, но ее губы не позволяют, намертво приникают к его губам. Нежно-нежно. Ее язык проникает в Антона, раздвигает ему губы, медленно, медленно, еще медленнее…
Анина неторопливость сбивает дыхание. Ее пальцы скользят вниз, почти не касаясь, они, похоже, задевают лишь волоски на коже, но Антон от этого еще сильнее ощущает эти электрические поглаживания. Рядом с ней он всегда чувствовал себя неловким, неуклюжим, очень неопытным. Целый месяц они не расстаются, встречаются каждую свободную минуту, но заскорузлый детский страх так и не проходит.
…Антон попытался подстроиться под ее рваный ритм, это сводило с ума. Он опять торопился, словно опасался опоздать, не успеть куда-то. Вот вам, пожалуйста, еще один страх — опоздать он тоже боялся всегда.
Что это? Сон? Скоро он проснется и ничего тут не найдет? Вполне может случиться и такое — Аня уйдет, растворится в тумане, она просто исчезнет, как мираж.
— Расслабься, ты не на экзамене, — шепчет Аня на ухо, почувствовав его напряжение. Она вздыхает глубоко, ей не хватает воздуха, Антон испуганно откатывается в сторону.
— Я придавил тебя? — обеспокоенно заглядывает он ей в глаза.
— Нет, все в порядке, заботливый ты мой, — смеется она, снова притягивая его к себе.
Ее губы опять заняты поиском места для очередного поцелуя, они явно выбирают где слаще. Пальцы зарываются в волосах, перебирают пряди.
«Напрасно говорят, что мужчина не должен быть красивым, — думает она, разглядывая лицо Антона. — Смотреть на него — уже великое наслаждение, а уж заниматься любовью — просто непередаваемо».
— Мне исполнится восемнадцать, и мы поженимся, — шепчет Антон, вопросительно смотря на Аню.
Аня задумывается. Кажется, настолько погружена в свои мысли, что не слышит его слов, но нет, через минуту она настороженно оборачивает к нему лицо.
— Я буду работать, — торопливо продолжает Антон. — Буду зарабатывать много денег, ты ни в чем не будешь нуждаться…
Ее губы улыбаются, но шикарные глаза грустят и покрываются влажной пеленой.
— Ты не хочешь? — расстроенно спрашивает он, усиленно стараясь понять, чем таким она вдруг обеспокоилась.
— Не загадывай, — предупреждает она и снова отворачивается.
— Но почему нельзя? Скажи!
Аня говорит загадочно:
— Живи сегодняшним днем, про завтра лучше не думай. — Она явно не желает ничего конкретизировать.
— Я так не могу. Я все время боюсь тебя потерять, — сознается Антон. — Боюсь, стоит только мне уйти от тебя, и сразу что-нибудь произойдет. Например, ты меня бросишь, уедешь куда-нибудь далеко… или помиришься с мужем, а мне скажешь, что любишь его…
— Глупенький. — Она снова целует его. — Но я как раз об этом и говорю. Ты боишься того, что случится. Или, напротив, не случится. Неведения, короче. А об этом не стоит задумываться, потому что «завтра» в природе не существует. Есть только «сегодня». Довольствуйся им, наслаждайся тем, что у тебя есть на сегодняшний час, — поверь, это гораздо интересней, да и проще, нежели отравлять собственное счастье страхом перед будущим. Не нужно ничего планировать. Может, завтра я пойду на работу и на голову мне упадет большая сосулька, а? То-то… А ты загадываешь, что мы будем делать через год!..
Но ее слова не утешали. Антон чувствовал разочарование, его мучила собственная беспомощность перед будущим, таким неотвратимым и непредсказуемым.
— А ты не ходи там, где сосульки, — надулся он, расстроившись от такого мрачного примера.
— Хорошо, не буду. — Она расхохоталась над его наивной просьбой. — Обещаю, что, прежде чем идти куда-либо, я буду задирать голову наверх. Вдруг там большая сосулька?..
— Ага! И маленькая…
— Договорились.
Антон улыбнулся, но в глазах его по-прежнему сквозила грусть, точно такая же отдаленная, что и у Ани.
— Я люблю тебя, — прошептал он, по-детски уткнувшись ей в грудь лицом. — Мне так хочется, чтобы у нас было будущее.
— Вот как? — лукаво вопросила она. — Между прочим, кое-какие составляющие этого будущего ты можешь формировать уже сегодня. Спланировать…
— Что? — Он непонимающе встрепенулся.
— Ну, например, где ты собираешься работать?
— Вон ты о чем. — Антон откинулся поудобнее. — Сначала, пожалуй, я попробую продавцом, в магазине, — рассудительно заявил он. — А что, можно у отца. Или у мамы — у нее бутик… а потом и свое дело открою…
— Какое? Решил уже?
