В известном смысле, правописание слов с буквой ѣ было даже легче: очень часто надо было запомнить корень или окончание — и они во всех словах писались одинаково. лѣсъ, лѣсной, лѣсник, лѣсничатъ, лѣший, лѣсовикъ, лѣсоватъ, облѣсить и т. д. Запомни правописание корня — и десятки слов пиши без труда. Или то же в окончаниях: о лесѣ, о домѣ, о Петрѣ, о водѣ, о травѣ, об Аннѣ…

А здесь не то. Здесь приходится запоминать каждое слово: до отказа, но доверху; вповалку, но в обнимку; исподлобья, исподтишка, но из-под мышек; спросонок, но с разгона и т. д.

Единственное утешение, что наречия эти не так уж часто встречаются в речи (хотя они и не редки). Но это вместе с тем и плохо: встречаются не часто, и, значит, трудно запомнить их по мере употребления, незаметно для себя. Зубрежки — и какой трудной — не избежать. Поэтому-то, по правде говоря, никто и не знает, как их писать.

Может быть, есть объяснения почему наречия пустились в такой хоровод? Объяснения всегда есть; но для людей старше двенадцати лет они не очень убедительны.

Например: почему пишется положить под спуд, находиться под спудом! Потому, что спуд встречается с разными окончаниями. Это ведь свойство существительного: сочетаться с разными окончаниями… Так отвечают на наш вопрос. Но помилуйте: существительное всегда имеет свое значение. Нет бессмысленных существительных…

Бессмысленным может быть только кусок слова, механически вырезанный из него. Если из слова кукуруза вырезать кусок у кур — он окажется бессмысленным. В слове впопыхах кусок попых не имеет смысла; значит, это действительно только кусок слова. Вот такой бессмысленный кусок и спуд; нет у него никакого значения (когда-то было, но очень давно. У нас-то речь идет о современном русском языке и о нашей орфографии). И этот бессмысленный кусок, просто сочетание звуков и только, делает вид, что он — существительное! Особое слово! Вот уж подлинное самозванство.

Удивительно и объяснение, что это «существительное» соединяется с окончаниями (и предлогами). А как же быть со словами вверх, вверху, наверх, сверху? Сбоку, набок, вбок? Ввек, вовек, вовеки, навек! Уж их-то на тех же основаниях надо писать врозь, в два слова: посмотрим в верх… Тем более, что слова верх, бок, век, в отличие от слова спуд, действительно существуют.

Оказывается, это правило придумано только для явно бессмысленных «существительных»: спуд, карачки…

Сейчас мы должны писать: под мышку, под мышкой, под мышки. Видите ли, слово склоняется. Значит, существительное. А что здесь значит это мышкой, мышки? Конечно, имеется в виду не та мышка, что скребет под полом.

Исторически это слово в ближайшем родстве со словом мышца. Но разве говорящие сейчас сознают эту связь? Говоря: несу книгу под мышкой, — разве хотят сообщить, что книга у них «под мышцей»? В этих выражениях сочетание звуков мышкой, мышки, потеряло самостоятельное значение; значит — уже не слово, просто обрубок, входящий в другое подлинное слово.

А как же: склоняется? Ничуть оно не склоняется. Когда-то склонялось и было существительным, а теперь стало частью единого слова: подмышкой, или подмышку. Так бы и писать… Нет, действующие правила не велят.

Иногда мотивировки бывают и другого рода. Как вы думаете, почему до зарезу, до упаду, в тупик пишутся раздельно? Да-да: стать в тупик. Почему? Отвечают: чтобы подновить метафору.

Выражения эти и впрямь метафоричны: танцевать до упаду не значит в самом деле упасть от усталости. Смысл здесь переносный. Но метафора стерлась, побледнела; большей частью она не нужна говорящим.

Это постоянный процесс в языке: ходовые, стандартные метафоры, закрепленные в словах, постепенно бледнеют и перестают восприниматься. На смену им возникают новые метафоры. Надо ли стремиться подновить стертую метафору — притом путем орфографического вмешательства? Орфография бессильна это сделать. Да и не нужно…

Л. Ф. Кони в своих воспоминаниях рассказывает про одно судебное дело. Защитник в своей речи упомянул, что обвиняемому — убийце очень были нужны деньги. Прокурор, отвечая защитнику, вдруг замолчал, запнулся и долго не мог снова начать свою речь. После суда его спрашивают: что с ним случилось? «Мне пришло в голову, что подсудимому действительно были нужны деньги до зарезу… Это чуть было не рассмешило меня в самом неподходящем месте речи…». Здесь метафоричность слова до зарезу сама собой оказалась подновленной — и это вышло крайне неуместно и нелепо. Когда мы просили у кого-нибудь: «Дай мне книгу, нужно до зарезу» — разве в наш расчет входит, чтобы метафорический смысл был подновлен, подчеркнут?

Вообще это детская затея — стать на пути языкового закономерного процесса с запретом: ни-ни, не смей! Никакие орфографические правила здесь не помогут. Стертые метафоры будут постепенно полностью утрачивать свою метафоричность, становиться прямым и простым указанием, как их ни пиши!

Есть еще два правила; одно вполне обосновано: пишутся слитно наречия типа вкрутую, вплотную, врукопашную, зачастую, напропалую, наудалую и другие подобные.

Другое совершенно бессмысленное: наречия типа в обрез, в одиночку, в упор, в охапку и т. д., у которых после приставки следует гласная буква, пишутся раздельно. Разумного основания для этого правила никто не пытался придумать, да это и невозможно.

Теперь надо решить, как же надо писать: воткрытую (по первому правилу) или в открытую (по второму)? Пишется по бессмысленному правилу: в открытую. И это, пожалуй, резонно. Если сталкиваются правила, обоснованное и нелепое, то всегда спор надо решать в пользу нелепого. Разумное правило крепко держится на ногах, оно себя отстоит. Вкрутую, напропалую надо писать слитно, ведь предлог может относится только к существительному, а крутую, прошлую даже с большой натяжкой нельзя признать существительными. Правило: пиши такие наречия вместе — разумно, оно не нуждается в особой протекции и поддержке.

А нелепое правило требует всяческой помощи и защиты. Если из него, из нелепого, будут еще всякие исключения, то ему не устоять. Простая, последовательная нелепость может удержаться, но путаная и сложная — вряд ли. Вот и пришлось при столкновении двух правил дать предпочтение нелепому.

Но возможен и другой выход: освободить правописание наречий от всяких произвольных правил и свести его к небольшому количеству правил естественных и обоснованных… Это и надо сделать.

Возможны некоторые другие упрощения. Частицы же, ли, бы пишутся отдельно, остальные — через дефис. Можно ввести общее правило: все они пишутся отдельно. И частицу то? Да, и ее. А как же тогда отличить, например, такие написания: То то случится, то это и То-то я и вижу, что он пригорюнился… Ну что ж, читатель, подумайте: как отличить и надо ли отличать.

Может быть упрощено правописание суффиксов — нн- и — н- в причастиях и некоторых прилагательных; правописание частицы не с причастиями и с краткими прилагательными.

Многие заимствованные слова пишутся с удвоенными согласными: аксессуар, перрон… Это написания традиционные; их надо заучивать по словечку. И неустойчивы они очень. В школьном словаре 1940 г. указано, что надо писать:

аксесуар

диференциальный

индиферентный

коэфициент

перон

сетер

стрептокок

После 1944 г. снова вернулись к удвоению согласных:

аксессуар

дифференциальный

индифферентный

коэффициент

перрон

сеттер

стрептококк

Так и сейчас пишем.

История русского письма говорит, что общее число таких орфограмм медленно уменьшается. Когда-то писали граммота, оффицер, аррест, баттарея, коммиссия и т. д. Написания такого типа постепенно упрощаются — медленным, мучительным путем, путем многолетних колебаний, неустойчивости, разнобоя.