Ну, попробуйте растолковать этим лицам, что стремиться улучшить правописание не значит его расшатывать.
Есть и другая причина, почему орфографисты не считают нужным выносить свои суждения на общий суд. И так-то мало ценят наше письмо, не замечают, не хотят замечать его больших достоинств, а тут еще подлипать масла в огонь. (В орнаментально-восточном стиле можно было бы сказать: подливать масла порицания в огонь недоброжелательства.) Каждый окажется не прочь посудачить о пашем правописании, дан только повод… И чем меньше знаком человек с теорией письма, тем с большей напористостью отстаивает он свои «деловые предложения» об «улучшении» орфографии.
Каждый, кто живот в многоэтажном доме, пользуется лифтом, знает, что это такое. Но если надо исправить лифт, зовут мастеров. Никто не кричит: «Подумаешь — мастер! Что я, сам что ли не знаю? Ткнул пальцем в кнопку и поехал! Вот и вся премудрость…» И хорошо, что не кричат, а ждут мастера.
Но сколько же есть охотников перекроить правописание, ничего в нем не понимая! Они чувствуют, что письмо, одежда нашего языка, не всюду хорошо скроена, где-то жмет — и готовы располосовать ее по всем швам. Дело-то простое… буквы… а — бе — ве… Всякому понятно. Подумаешь, какая-то наука о письме, какие-то специалисты… Я, может, на дню двадцать писем и отношений напишу — уж я ли не специалист по письму, уж мне ли не знать?
Так, к сожалению, рассуждают многие. Поэтому-то и не принято обсуждать открыто, «для всех» недостатки нашей орфографии.
Даже в этой книжке — а в ней полтораста страниц — дается только азбука теории письма, самое простое, самое элементарное. И освещаются только некоторые, немногие разделы этой теории.
Врачи не боятся, что кто-нибудь прочитав популярную книжку о хирургии сердца, побежит к соседу, чтобы сделать ему небольшую операцию. А я боюсь. Боюсь, что разговор о том, какие операции было бы нужно провести в нашей орфографии, толкнет некоторых читателей к разным орфографическим самоуправствам.
Любое изменение письма лишь тогда пойдет на пользу, кода будет принято и узаконено всеми. А для этого оно должно быть провозглашено как закон. Строго официально. Мы с вами не можем, не имеем права изменять современное письмо. Но обсудить, какие изменения желательны, у нас право есть. Не вводить их самостийно, анархически, а серьезно обсудить.
И в этом даже есть необходимость. Многие хорошие предложения об улучшении орфографии, высказанные учеными, были «забаллотированы» только потому, что для общественности осталось неясным, зачем эти предложения, в чем их разумность, их необходимость. Часто вполне обоснованные и дельные предложения возбуждали активность тех, кто считает себя специалистами сразу во всех областях. Улучшение же орфографии нуждается в другой активности: в активности широких слоев нашего народа, в активности понимания и поддержки.
Дрожь, сидишь, настежь, отрежь
Я уже говорил, что в истории русского письма традиционные написания постепенно устранялись, фонемные — побеждали. По этому пути должно пойти и дальнейшее улучшение орфографии. Сохранился ряд традиционных написаний; они-то и вызывают наибольшее количество ошибок в диктантах, труднее всего усваиваются, требуют большого времени для заучивания их.
Вспомните правило о мягком знаке в конце слов после шипящих. Таких правил много. Пишется: дрожь (но еж), тишь (но камыш), мощь (но хвощ), дичь (но клич)… Зачем здесь мягкий знак? Ведь что пиши его, что не пиши — читается одинаково. Говорят: затем, чтобы узнать, где слова женского рода. Неужели мы потому знаем о женском роде, например слова рожь, что пишем его с мягким знаком? Разумеется, нет, как раз наоборот: знаем, что оно женского рода, и поэтому пишем в конце ь. И без этого будем знать, какого рода это слово, слыша ежедневно: поспела рожь, спелая рожь, тропка во ржи, пшеница с рожью и т. д. Ведь пишем же мы в множественном числе: туч, рощ, кож, каш, не отличая их, например, от вельмож, чинуш. Нет буквенного указания на род, и все без него обходятся.
Можно было бы ввести одно правило, охватывающее много разных случаев, сводящее целый рой наставлений и исключений к одному простому указанию. Вот какое это правило: после шипящих в конце слова никогда не ставится мягкий знак. Следовательно, конечные написания жь, щь, чь — запрещены. Везде, во всех словах.
Мы сразу избавимся от многих хлопот и затруднений. То приходилось зубрить и помнить наречия: уж, замуж, невтерпеж, сплошь, вскачь, прочь, настежь… А теперь просто не будет отдельного правила о правописании этих слов. Будет действовать общее правило…
Приходилось заучивать сочетания чк, чн, щк и другие — в них никогда не ставится мягкий знак… А теперь это частное правило поглощается нашим общим.
Почему-то многим кажется кощунственным менять написания идешь, глядишь, живешь, читаешь… Но можно ручаться, что новые написания: идеш, глядиш, живеш, читает… будут резать глаз только первые месяцы после введения нового правила. К мягкому знаку в этих формах мы очень привыкли, но и отвыкнуть недолго.
Надо будет и в формах повелительного наклонения писать: отреж, отрежте и т. д. Это тоже не страшно. Разумных возражений во всяком случае нет.
Говорят: как же останется необозначенным повелительное наклонение? А так и останется; никакой беды не будет. Пишем же мы форму ляг — и всем она понятна.
Оправдано ли фонологически наше нововведение? Конечно. Фонемы Ш, Ж в нашем языке всегда твердые. Нет таких же по качеству, но мягких. Напротив, фонемы Ч, Щ — всегда мягкие; нет таких же твердых. У этих фонем твердость и мягкость — неизбежные признаки. Как вы помните, именно поэтому их не следует обозначать. Мягкий знак не нужен.
Итак, одно новое правило снимает целый ряд орфографических затруднений (не для нас с вами — для учеников; для детей, но ведь это и важно. А нам придется переучиваться).
Не забудьте, что это новое правило никем не утверждено, не одобрено, значит — не правило. Пишите пока что по-старому: лишь, уж, сплошь, настежь, рожь, отрежьте и т. д.
Цыпленок, цыпочки, цыц, цыган
После ц пишется то и, то ы. Сейчас действуют такие правила: вообще после ц должно писаться и. Например, цимбалы, станция, цинга, революция, цифра, музицировать, панцирь, цимлянское, специалист…
Но и четырех корнях все же пишется ы: цыпленок, цыпочки, цыц, цыган.
И не только в этих слонах, но и во всех производных: цыпушка, цыпочка, цыпленочек, цыкать, цыканье, цыкатель и т. д.
Затем в окончаниях: отцы, немцы, овцы…
У прилагательных: сестрицын, Лисицын, бледнолицый, куцый.
В правописании слов с цы — ци много неустойчивого. Например, в школьном орфографическом словаре до 1944 года во всех изданиях требовали писать цырюльник, в издании 1944 года указано цирюльник, в следующих изданиях (до 1956 года) дозволены обе формы; в изданиях после 1956 года — цирюльник.
Буквенные сочетания цы — ци читаются одинаково. Между цирюльником и цырюльником разница только буквенная. Почему? Буква ы показывает, что согласную перед нею надо читать твердо; напротив, буква и на этом не настаивает. В слове валы букву л читаем твердо, в слове вали — мягко. Но русское ц, как правило, звук твердый, поэтому и безразлично, что писать после ц: ы и и. Читается одинаково…
«Вовсе не безразлично и не одинаково, — как-то возразил мне один студент. — Мы привыкли писать панцирь; теперь упорядочили, и надо писать панцирь. Просто неприятно смотреть. И толкает к неправильному произношению: пищать хочется». Сказано забавно; нетрудно объяснить, в чем причина недовольства.
