Вы видите, как ничтожна контрастность букв: все они на одно лицо; легко одну принять за другую. В них подчеркиваются такие признаки, которые сделаны общими для всех букв: ломаный характер штриха, утолщенность вертикалей и т. д. Напротив, различительные черты букв сглаживаются.

Чем больше контраст между буквами, тем легче читать. Легче схватить глазом каждый знак, быстрее можно его отличить от других, т. е. узнать.

Каждый новый алфавит и даже каждый новый шрифт (буквы нового рисунка) сдает экзамен на хорошую различимость. Экзаменуют с помощью «фотоклина».

Вы видели сдвигающиеся дверцы у метро или электрического поезда? Они сомкнутся, стукнутся друг о друга — я остановятся. Теперь представьте: двери эти так устроены, что не стукаются, а заходят друг на друга. Вход уже закрыт, а они продолжают задвигаться одна за другую. И они все целиком стеклянные — из толстого куска стекла; притом закопчены, но не всюду одинаково. Те части, которые первыми заходят друг за друга — совсем прозрачные, а чем дальше от середины — тем законченность сильнее.

Вот дверцы открыты, и за ними посредине стоит человек; он нам хорошо виден. Двери начинают сдвигаться. Сначала сдвинулись светлые части: человек сзади дверей все равно хорошо виден. Но створки продолжают наезжать друг на друга все более и более темными местами. Вот человек виден уже смутно… все более смутно… вот уже не разберешь: человек это или… Полная темнота: ничего не видно. Значит, наехали друг на друга самые закопченные части дверец.

Так и устроен фотоклин. Только он маленький, на столе можно поставить. Рамка со сдвигающимися закопченными стеклами. И смотрят сквозь него не на человека, а на букву. Вначале буква хорошо видна сквозь два сдвигающихся стекла, но постепенно па букву находят все более темные части стекол. В какой-то момент уже нельзя различать, какая это буква. Нельзя прочесть и слово, составленное из таких букв: читающий начнет ошибаться.

На стеклах есть шкала, можно измерить читаемость букв, сравнивать. Так с помощью фотоклина удается точно установить контрастность букв.

При некоторых заболеваниях мозга страдает способность различать пространственные фигуры. Тогда и обнаруживается, что разграничивать знаки — это особая работа нашего сознания, не всегда легкая.

При таких заболеваниях в сознании человека как бы сдвигаются стекла фотоклина, и хотя глаза видят прекрасно, буквы путаются, смешиваются… Больной не может отличить, например, букву К от букв С, П, В, Р. Их различительные признаки не схватываются сознанием. Рисунок показывает, какие черты букв ускользают от внимания и анализа:

Иногда, после серьезного лечения, удается снова воспитать у больного навыки чтения и письма. И здесь-то обнаруживается: какая это серьезная, хотя обычно и скрытая от нас самих, работа мозга — различение письменных знаков! Больной, например, научился писать слова каштан и капитан не путая их. Но работа для него оказалась нелегкой: «Палки считаю, когда буквы думаю; тогда и получается верно». Такая работа выполняется и здоровым мозгом — тем легче, чем контрастнее сами зрительные восприятия.

Попробуйте сами проверить, какой шрифт: рубленый (сверху) или маршал (снизу) — обладает лучшей читаемостью. Где различимость букв и слов больше? На сколько шагов вам надо отойти, чтобы перестали читаться подписи одного и того же кегля этих двух шрифтов? (Сравните, например, там и там надпись кегля 12, или 16, или 20, или 28, или 36)

Прожектёры то и дело предлагают новые системы письма; например, заменить буквы набором простых палочек — стрелок:

Оказывается, таких стрелок с наконечниками, по-разному надетыми, хватит для замены всех наших букв. Это верно: хватит. Но разбирать при чтении, где какой наконечник надет — дело мучительное и долгое. Изобретатель обрадовался, что придумал простое письмо; он не подумал: для кого простое? Очевидно, только для изобретателя, потому что не потребовало у него никакого напряжения мысли.

Иногда такая прожектерская беспечность стоит довольно дорого.

После революции стали создаваться на Кавказе письменности для разных горских народов. Вначале дело шло стихийно и кустарно. «Одни придумали писать русскими буквами, а когда букв не хватало, то ставили над подходящими, как им казалось, русскими буквами точечки, черточки, запятые, ударения и сверху и снизу. Строки выходили такие, как будто над буквами мухи сидели, — и наши изобретатели были довольны.

Но вот беда, возьмет такую рукопись другой грамотей и ничего в ней понять не может. То, что казалось подходящим одному, для другого совсем не подходит: он вместо точек ставит черточки и не снизу, а сверху, — и ни одного слова не может прочесть новый грамотей из того, что написал его приятель». Чуть не для каждого языка появилось сразу по несколько азбук; что же выбрать, на чем остановиться? «Конечно, больше всего в этом деле понимают сами составители азбук, раз уж они трудились над этим вопросом и многие из них — уважаемые люди и из хороших фамилий… Да вот беда: уж очень упрямы эти составители, — стоит каждый на своей азбуке и баста!»[51].

Кустарное, любительское создание письменностей добрых плодов не дало. Решили обратиться к известному кавказоведу Н. Я. Марру и просить его создать алфавит для одного какого-нибудь кавказского языка. Он послужит образцом для других алфавитов. И Марр создал «абхазский аналитический алфавит». Вот он какой:

Алфавит очень плох. Марр не был специалистом по теории письма, и работа его оказалась совершенно дилетантской. Не буду говорить о всех недостатках «аналитического алфавита». Бросается в глаза один явный его порок: буквы малоконтрастны. Фигуры у многих из них совсем одинаковы, и на каждой сидит по нескольку дополнительных значков[52]. Каждую букву при чтении надо разглядывать, с трудом отличая от другой; писать их тоже неудобно.

Один чудак рассуждал так: чем больше в букве черноты, тем больше точек для восприятия- глазом, тем легче читать. Он предлагал печатать книги так, как показано на рисунке. Разбираете? Затея этого манилова неудачна (Вы заметили, что и стиль у него немножко маниловский?). Ведь буквы воспринимаются легко, не потому что они черным-черны, а потому что контрастны, непохожи друг на друга. А здесь все они на одно лицо (сравните буквы п и и, е и с, ж и щ, ж и н…)

И такой алфавит предлагали пароду, который впервые приобщается к письму! Обстановка на Кавказе была трудная: против письма на родном языке яростно восстали муллы и религиозные фанатики. В некоторых аулах учебники, написанные не по-арабски, попросту расстреляли из ружей, как воплощенье дьявола.

Новый алфавит должен был бы собою, своим видом, своей простотой, ясностью убеждать в пользе нового письма. А он отпугивал. Помучились с ним несколько лет и отказались от него. За пренебрежение к теории письма заплатили дорогую цену.

Читать легко, если легко различать отдельные буквы. И слова. Каждое слово на письме имеет свой графический облик. Мы ведь слова читаем не по буквам: схватываем общий рисунок слова, его графический силуэт.