— Послушайте, маленькая леди, — примирительно произнес толстяк, — не стоит принимать мои слова всерьез.

— А кто принимает? — проговорила Лейла и, гордо вскинув темную головку, закусила нижнюю губку…

Вновь пара за парой проходили мимо нее. Двери ни на секунду не переставали крутиться. Дирижер поднял палочку, чтобы начать новый танец. Но Лейле не хотелось танцевать. Сидеть бы теперь дома на веранде и слушать жадные крики совят. Она взглянула на темные окна, и ей показалось, что длинные лучи звезд напоминают крылья…

Едва послышалась нежная мелодия, как перед ней склонился молодой человек с вьющимися волосами. Что ж, придется, видно, потанцевать, но только из вежливости, пока она не найдет Мэг. Не чувствуя своего тела, она вышла на середину зала и с королевской покорностью возложила руку на плечо кавалеру. Но не прошло и секунды, всего один поворот, — и ноги заскользили сами собой. Все превратилось в крутящееся колесо — огни, азалии, платья, розовые лица, бархатные кресла. Когда же, танцуя со следующим кавалером, Лейла случайно столкнулась с толстяком и он на ходу извинился перед ней, она ответила ему самой лучезарной из своих улыбок. Она его не узнала.

Для Лотти и Кези в коляске не осталось и дюйма свободного места. Когда Пэт посадил их сверху на вещи, девочки сразу стали скользить вниз. Бабушкины колени были заняты свертками, а Линда ни за что на свете не согласилась бы посадить ребенка не то что к себе на колени, но даже рядом с собой. Изабел необычайно важно восседала на козлах рядом с новым работником. Портпледы, вещевые мешки и корзины были свалены на дно коляски.

— Тут все абсолютно необходимое. Без этих вещей я ни секунды не могу обойтись, — сказала Линда Бернел дрожащим от усталости и волнения голосом.

Лотти и Кези в пальтишках, застегнутых на медные пуговицы с якорьками, и в круглых матросских шапочках с лентами стояли на лужайке за коляской, готовые ринуться в бой. Взявшись за руки, они смотрели круглыми торжественными глазами на «абсолютно необходимое» и на свою мать.

— Нет, нам все-таки придется оставить девочек здесь. Другого выхода нет. Придется их просто бросить, — сказала Линда Бернел. У нее вырвался странный, чуть слышный смешок. Она откинулась на стеганые кожаные подушки и закрыла глаза; ее губы вздрагивали от смеха. К счастью, в эту минуту на садовой дорожке появилась и вперевалочку заковыляла к коляске миссис Сэмюэль Джозефс; скрытая ставней, она уже некоторое время наблюдала эту сцену из своей гостиной.

— Бочему бы вам до вечера не осдавить дедей у меня, миссис Бернел? Они вболне могуд боехать с возчиком в фургоне, когда он приедет вечером. Ведь все эди вещи на дорожке доже надо одправить?

— Да, все, что вынесено из дому, — сказала Линда Бернел, указывая белой рукой на столы и стулья, стоявшие кверху ножками на лужайке перед домом. Какой у них нелепый вид! Или нужно всю эту мебель поставить как следует, или пусть Лотти и Кези тоже встанут вверх ногами. Ей ужасно захотелось сказать: «Встаньте на голову, дети, и ждите возчика». Эта мысль показалась ей такой очаровательно забавной, что она перестала слушать миссис Сэмюэль Джозефс.

Миссис Джозефс прислонилась своим жирным скрипучим телом к калитке, ее большое лицо, похожее на желе, улыбалось.

— Не бесбокойтесь, миссис Бернел. Лоди и Кези попьют чаю вместе с моими дедьми, а босле я босажу их на бодводу.

Подумав, бабушка сказала:

— Да, конечно. Так будет лучше всего. Мы вам очень признательны, миссис Джозефс. Дети, скажите спасибо миссис Джозефс.

Два тихих голоса прощебетали:

— Спасибо, миссис Джозефс.

— И будьте умницами и… подойдите поближе. — Девочки подошли. — Не забудьте сказать миссис Джозефс, когда вы захотите…

— Не забудем, бабушка.

— Не бесбокойтесь, миссис Бернел.

В последний момент Кези выпустила руку Лотти и бросилась к коляске.

— Я хочу еще раз поцеловать бабушку на прощанье!

Но она опоздала. Коляска уже катила по дороге. Изабел чуть не лопалась от гордости, глядя сверху вниз на весь прочий мир. Линда Бернел в изнеможении откинулась назад, а бабушка шарила в своей черной шелковой сумке, набитой самыми удивительными вещами, которые она в последний момент засунула туда: она искала лекарство для дочери. Коляска все удалялась и удалялась, поблескивая в солнечном свете и золотой пыли. Вот она поднялась на вершину холма и скрылась за ним. Кези закусила губу, а Лотти, предусмотрительно отыскав носовой платок, заревела:

— Мама, бабушка!

Миссис Сэмюэль Джозефс прижала ее к себе, и Лотти почувствовала себя так, словно ее накрыли черной покрышкой для чайника, большой и теплой.

— Все будед хорошо, дедочка. Будь умницей. Войдем, бойдем боиграть с дедьми.

Она обняла плачущую Лотти и повела с собой. Кези пошла сзади. Юбка миссис Джозефс была, как всегда, не застегнута, из разреза свешивались две длинные розовые корсетные тесемки. Кези скорчила гримасу…

Поднимаясь по лестнице, Лотти уже не плакала. Но ее распухшие глаза и нос пуговкой доставили великое удовольствие всем маленьким Джозефсам, которые сидели в детской на двух скамейках за длинным столом, покрытым клеенкой и уставленным огромными тарелками с хлебом и мясной подливкой. Посредине стояли, чуть дымясь, две коричневые кружки.

— Смотрите, она ревет!

— Ого! У нее совсем не видно глаз!

— Какой у нее смешной нос!

— Все лицо в красных пятнах!

Лотти имела подлинный успех. Она почувствовала это и просияла, застенчиво улыбаясь.

— Бойди сядь рядом с Зейди, цыбочка моя, — распорядилась миссис Сэмюэль Джозефе. — А ты, Кези, сядешь дам, рядом с Мозесом.

Мозес ухмыльнулся и, пока Кези усаживалась рядом с ним, потихоньку ущипнул ее. Но она сделала вид, что даже не заметила этого. Кези ненавидела мальчиков.

— Что ты будешь кушать? — с вежливой улыбкой перегнулся к ней через стол Стенли. — Тебе земляники со сливками или хлеба с подливкой?

— Земляники со сливками, пожалуйста, — ответила Кези.

Ха-ха-ха-ха! Как они смеялись! Как били по столу чайными ложками! Вот так попалась! Ведь попалась? Здорово он ее разыграл! Молодчина Стенли!

— Мама, она думала, что ей взаправду дадут земляники!

Даже миссис Джозефс, разливавшая по чашкам кипяток с молоком, не могла сдержать улыбки.

— Не надо их дразнидь, они сегодня уезжаюд, — сказала она; в ее груди все время что-то клокотало.

Но Кези откусила большой кусок от своего ломтя хлеба и затем поставила его стоймя на тарелке. Получились такие чудесные маленькие воротца. Пф! Какое ей до них дело! По ее щеке сбежала слезинка, но Кези не плакала. Расплакаться перед этими ужасными Сэмюэль Джозефами! Она сидела, наклонив голову, и когда слеза докатилась до губ, быстро и аккуратно слизнула ее и проглотила, прежде чем кто-нибудь из них заметил.

После чая Кези отправилась в свой прежний дом. Медленно поднялась она по черной лестнице и через буфетную прошла на кухню. Там было пусто. Только на подоконнике в одном углу лежал желтый обмылок, а в другом засиненная фланелевая тряпочка. Печка была битком набита всяким мусором. Кези порылась в ней, но не нашла ничего интересного, кроме мешочка с вышитым сердечком, в который служанка собирала очески волос. Кези все же не взяла его и по узкому коридору зашагала в гостиную. Жалюзи на окнах были спущены, но не до конца. Сквозь щели в комнату длинными карандашами падали лучи солнца, и волнистая тень от деревьев, растущих в саду, танцевала на этих золотых полосках. Она то застывала неподвижно, то снова начинала колыхаться, то добиралась до ног Кези. Зум! Зум! Большая синяя муха билась о потолок; к шляпкам гвоздиков, на которых был укреплен ковер, пристало немного красноватого ворса.

В окно столовой были вставлены по углам квадратики цветного стекла. С одной стороны квадратик был синий, с другой — желтый. Кези наклонилась, чтобы еще раз взглянуть на синюю лужайку перед домом и синие цветы аронника, растущего у ворот, а потом на желтую лужайку с желтым аронником и желтым забором. Пока она смотрела, на лужайку вышла маленькая китаянка Лотти и принялась краешком передника стирать пыль со столов и стульев. Но Лотти ли это? Кези не была в этом уверена, пока не посмотрела на нее через обыкновенное стекло.