Вскоре он двинул в сторону кладбища и вдали увидал знакомый оранжевый свет, плывущий в ночной тьме. Он приближался к нему с такой же безжизненной скоростью, как и всегда.
Хорошо, может, она не так сильно сердится.
Если бы девушка сердилась, она не стала бы с ним встречаться. Эта простая мысль подбодрила его.
— Мели... — Но как только он попытался заговорить, девочка замерла, оставив между ними приличное расстояние. Всё ещё испытывая чувство вины, Муору не стал к ней приближаться.
— ...
— ...
Повисла неприятная тишина. Будет плохо, если я не смогу как следует извиниться. Муору попытался открыть рот, но прежде чем он успел что-то сказать, заговорила Мелия.
— Не выходи ночью какое-то время.
Муору словно врезали по носу, и ему захотелось пнуть себя за то, что зря себя обнадёжил.
— Прости меня. Наверно, ты всё же злишься, — сказал он, стыдливо свесив голову.
Мелия, чьё лицо скрывалось под капюшоном, тряхнула головой.
— Я не злюсь.
Девушка своим поведением показывала ему: «Тебе не нужно извиняться».
— Правда, прости, я не специально! Я с чего-то проснулся раньше и пошёл прогуляться. Потом я услышал воду, и мне стало интересно... Нет, правда, хоть я и увидел тебя там, я не собирался подглядывать...
Муору покраснел. На середине своих объяснений он умудрился запутаться настолько, что забыл, о чём пытался сказать. Словно вернулся в начальную школу.
— Пожалуйста, ради всего святого... — сказал Муору, но было непохоже, что его отчаянные слова достигали девочки.
— Я вовсе не злюсь. Просто прошу: какое-то время по ночам оставайся в конюшне. Ни в коем случае не выходи на улицу. Пожалуйста, я умоляю тебя...
Она схватила край накидки так крепко, что побелели костяшки пальцев. И, не разжимая хватки, она молила его оставаться внутри снова и снова.
Не имея иного выбора, в последующие дни Муору вернулся к рытью гигантской ямы. Ночи же он проводил в загоне, не находя конца тревоге и глядя на разваливающуюся стену, чтобы скоротать время.
Он не имел понятия, сколько девочка имела в виду, говоря «какое-то время», но она сказала просто не выходить наружу, что означало конец их отношениям.
Если юноша думал правильно, то фраза «какое-то время» должна означать, что скоро тревожное ожидание подойдёт к концу.
...но два или три дня его тело прямо-таки все чесалось от нетерпения. Тут правда ничего не поделаешь? Это ведь было неумышленно... Он опять начал забивать голову возможными извинениями. Единственным способом заглушить эти мысли было услышать Мелию. Вот именно, хоть парень и сомневался в том, что может высказать ей всё, что хотел, больше ему ничего не оставалось.
Затем, однажды ночью, он неожиданно услышал собачий вой, доносящийся с кладбища.
Не в силах расслабиться, Муору решился выйти из загона.
Полностью лишённое облаков звёздное небо выглядело совсем как обычно; как будто за те два дня, проведенные в загоне, ничего не переменилось.
Но... почему? Почему я покрылся гусиной кожей?
Парень попытался легонько потереть руки. Он привык к ночному кладбищу, потому его вид никак не мог его напугать и пустить по телу мурашки... Наверно, воображение разыгралось.
Но юноша не мог доверять своим чувствам, которые в настоящий момент были сбиты с толку недавним недоразумением.
Затем что-то произошло. Земля под ногами Муору слегка затряслась, как будто началось явление, подобное землетрясению. Он чувствовал себя так, словно смотрит на приближающуюся к нему с горизонта цунами. Волна несла в себе бесчисленный рой вражеских солдат, решительно несущихся на него с намерением убить.
Может, он почувствовал предзнаменование или что ещё. Нет. Предвидение или нет, скоро явно что-то случится.
С такими чувствами юноша вернулся в загон, но он сомневался, что сможет спокойно прождать там до самого утра.
Может, пора уже бежать отсюда?
Сразу после такой мысли он вылетел из загона и помчался к воротам поместья. С виду ночное кладбище ничем не отличалось от привычного. Косую, просторную землю усыпали не люди, но надгробные камни. От ветра завывали деревья в лесу, и вся территория окуталась тьмой.
Муору бежал к большому дереву, растущему прямо в центре кладбища. Юноша не особо умел лазить по деревьям, но если ему это удастся, он сможет оглядеть всё кладбище.
Но когда он достиг корней дерева, совсем запыхавшись, он увидел это.
Во второй раз его мозг отказывался принимать увиденное.
Муору чуть не забыл всё, о чём знал, стоя напротив создания, увидеть которое в привычном мире не представляется возможным. Первый раз произошёл не так давно. Когда головастого монстра связали по рукам и ногам и закопали.
Теперь же.
Перед ним находился запредельно гигантский мешок с плотью.
Взглянув вверх, парень увидал искажённую, сферическую, мягкую массу наваленных друг на друга слоёв плоти, напоминающую голову осьминога... но осьминоги не заползают настолько далеко на сушу, у них есть глаза, и они точно не ростом с двухэтажное здание.
Это был монстр.
Или, как сказал Ворон, демон. Или, как сказала хранительница могил, Тьма. И он был даже больше своего коллеги — того монстра с гигантской головой, которого парень закопал.
Но сейчас ситуация отличалась. В этот раз его не связали. Он двигался. Гигантская мясистая осьминожья голова держалась не на каких-нибудь восьми ногах с присосками... Ноги были твёрдыми, как у жука, и от их вида монстр казался ещё больше.
У кончика каждая нога заострялась и выглядела как коготь, в зависимости от того, как на это посмотреть. Конечно, было бы странно такой штуке обладать твёрдыми, костными когтями по всему телу. А что до количества, снизу мешка с плотью выходили бесчисленные конечности различной длины, все беспокойно извивались, словно ноги сколопендры.
Очень странное и жуткое существо, и парень поймал себя на мысли, что оно явно не из этого мира.
Создание глядело в сторону... где стояла Мелия.
У Муору перехватило дыхание.
Она не убегала и не пыталась спастись. Напротив, девушка и монстр глядели друг на друга.
Даже с накидкой и капюшоном она всё равно была худой, что в контрасте с монструозным чудищем делало её совсем миниатюрной. И даже с такого расстояния Муору видел то же спокойное выражение лица, что и всегда.
Монстр занёс одну из своих ног как серп.
Беги, пытался сказать Муору, но слова не вышли.
Крикнул бы он или нет, разницы никакой. Уже слишком поздно.
Нога дёргалась вперёд-назад, подобно языку ящерицы, с острым когтем на конце.
И потом левая кисть девочки закрутилась в воздухе, как вершина сломанного меча, после чего ударилась о землю и прокатилась по ней.
Прозвучал слабый, тихий крик.
И хотя он не был громким, голос девочки пронзил барабанные перепонки Муору.
В следующий миг четыре щупальцеподобные ноги вытянулись и пронзили тело Мелии. Вскоре её крик исчез. Коготь, пробивший её, попал прямо в горло, из которого он шел. Другие косовидные когти воткнулись в её левую руку, левое бедро и живот... пройдя насквозь.
Затем чудовище четырьмя вытянутыми ногами подняло её в воздух. Из рта девочки текла кровь, и мигом позже из нижней половины тела водопадом хлынула красная жидкость, как будто оно не смогло её сдержать.
Монстр потряс беспомощной девочкой в воздухе и швырнул на землю. Когда он выбросил её, вышедший из живота коготь разорвал его, и внутренности вылетели наружу, уподобившись длинному хвосту. Когда она врезалась в землю, кровь забрызгала всё вокруг, словно монстр раздавил сочный фрукт. Кишечник выпал из разорванного чрева и разлёгся на земле дугой.
Мелия...
Она ещё была жива.
Она плакала.
Каким бы накачанным или выносливым ни был человек, он точно будет плакать, получив такие ужасные раны. Конечно, не было бы странным умереть, не успев заплакать, ведь раны, по сути, были смертельными.
