Тихонько подобравшись поближе к нему, девочка загадочно посмотрела на парня, не способного ничего сказать, на его озадаченное лицо и его горло, с жадностью душащее все слова.

Её глаза были тёмными, как холодное море, но при этом их синева казалась настолько глубокой, что буквально засасывала парня в свою пучину.

И снова тишина. Но он ничего не мог поделать; девочка перед ним попросту не оставила ему слов.

Эти глаза уставились на него, ожидая речей, но его голова совершенно опустела, не впуская ни единой мысли. Мелия полностью отличалась как от офицеров военной полиции, лишь выполняющих свою работу с угрюмыми лицами, так и от Ворона, говорящего слишком непринуждённо: так, будто они хорошие друзья.

Потом он внезапно понял одну фундаментальную ошибку в своей предыдущей тактике.

Как именно он собирается цеплять девку на крючок?

Муору Рид, рядовой E-1, полевых кротов дел мастер.

В любое время, вне зависимости от погоды, кротам приказывали без отдыха рыть ямы. Лишь сносная прочность формы позволяла им ползти по пять километров, а то и больше. И они могли разобрать и прочистить свои армейские винтовки в мгновение ока.

Но он не имел понятия, как поймать на крючок девку перед собой...

— Мелия...

Вот в такое вылились его слова. Его обычная молчаливость позволила выдавить лишь это.

Юноша звучно сглотнул. Сколько я собираюсь нервничать? Он даже не думал, что глотание слюны издаст такой шум.

Наконец определившись с мыслями, Муору немедленно высказал слова, которые вроде бы где-то слышал: «Хочешь быть друзьями?»

Девочка несколько раз моргнула, затем слегка недоумённо спросила: «Что?»

Не следовало это спрашивать.

Провал. Все совершенно неправильно. Его лицо и голова стремительно покраснели, прям как в тот раз, когда он одним махом выпил крепкий спирт. Внутри зародился импульс немедленно выхватить пистолет, приставить к виску и вынести свои тупые мозги.

Пока парень подумывал, не упасть ли ему в обморок из-за мук невежества, девочка выглядела так, словно не поняла его слов, моргая снова и снова. Но затем, со скоростью падения песка в песочных часах, её щёки загорелись ярким багрянцем.

И, глядя в сторону от него, сказала: «Я... не могу.»

Впервые она что-то сказала, не глядя ему в глаза. Парень увидел, как мочки, торчащие из-под капюшона, тоже покраснели.

Странно, но хоть она ясно отказала ему, Муору почувствовал облегчение.

Смеясь над собой, он спросил: «Почему?»

Стоявшая к нему боком Мелия ответила: «Потому что я не понимаю. Когда говоришь друг, что ты имеешь в виду?»

— Ну... эээ, вряд ли я дам тебе точное определение.

Муору тоже отвёл взгляд и немного подумал, прежде чем пуститься в бессвязные объяснения.

— Друг, ну, эээ... это на шаг дальше знакомства... Это... взаимность? Просто... чтобы лучше узнать друг друга, двое людей стараются сблизиться... что-то в этом роде.

В общем, всё сказанное им Мелии приравнивалось к «Позволь мне сблизиться с тобой.»

Сгорая от смущения, Муору оказался не в силах продолжать объяснение.

Затем, словно перебирая идеи в уме, она молча наклонила голову. Томясь ожиданиями, парень глядел на прерывистые подрагивания тени от её подбородка в пятне света лампы, поставленной на землю.

Вскоре девочка подняла лицо, но не чтобы забрать назад свой отказ.

— Откуда ты, Муору? — спросила она его.

Спустя миг колебаний он ответил:

— Из лагеря для задержанных в Ракасенде.

— Ракасанде?

— Ага, это Восточное королевство. Никогда не слышала?

Ещё красная Мелия кивнула.

— Я никогда не покидала это место.

Муору на миг оторопел и, словно сквозь замочную скважину, уставился на её шею. Разумеется, никаких следов снятого ошейника там не было, потому её слова звучали малость неправдоподобно. Но в то же время это многое проясняло.

Я догнал. Её в самом деле изолировали от мира.

Из рассказа Ворона он поверил в одну вещь. До изобретения парового двигателя, другими словами, каких-то сто лет назад, лучшим средством передвижения были лошади. А кроме этого оставалось лишь идти пешком. В то время обычные граждане не могли помышлять о путешествиях. Именно поэтому они не только с меньшим усердием отправлялись в воевать, но часто вообще не покидали свои родные деревни.

Даже сейчас не редкость такие люди, живущие в глубинке или фермерской деревне...

Глядя на парня, девочка спросила: «Вот что, расскажи мне... из какого места ты прибыл, Муору?»

На какое-то время они пустились в разговоры, и лишь свет лампы мерцал между ними.

Мелия со всей серьёзностью слушала каждое слово Муору, но задавала вопрос, если проскакивало что-то ей интересное. И когда она спрашивала, юноша отвечал довольно неуклюже, даже по его меркам.

Муору разговорился так, словно как следует выпил. Он рассказал ей про город, в котором родился, про семью, про танки, про важность стратегического расположения траншей, про его любимые пайки, про правильное выращивание капусты...

О чём я говорю? Я не разговариваю о таких вещах с друзьями и, если на то пошло, вообще ни с кем.

Он не затруднялся с ответами на вопросы Мелии, но, ощущая её взгляд на себе, чувствовал странное смущение. Но одновременно его пронимал лёгкий страх.

Муору взял ветку, чтобы нарисовать на земле карту, и направил взгляд в небо, делая вид, будто предаётся воспоминаниям, но при этом не встретился с девочкой взглядом. Вот тогда он неожиданно для себя понял, как трудно выжать из неё слово.

Являясь превосходным слушателем, Мелия чудесно вписывалась в его план. Учитывая её заявление, будто она никогда не покидала кладбище, Мелия порой не понимала всю ценность некоторых его историй. И хотя объяснения парня были сложными, Мелия показывала хорошую способность улавливать суть того, что он пытался донести.

Но ей потребовалось приложить небольшое усилие, чтобы уяснить понятие «одомашненные животные».

Он рассказал ей о том, как полевые кашевары зажарили целого поросёнка для него и других солдат как угощение по случаю победы. Муору припомнил аромат животного жира с приправами и понял, сколько слюны успело скопиться во рту без его ведома. Но Мелию не интересовал запах еды или как её приготовили; она проявила больше интереса к сказанному им далее.

— А ту «свинью» потом правильно похоронили?

— Нет... наверно, пустили кости на бульон.

— Бульон?

— Положили кости в большой котёл и долго тушили их. В итоге они превратились в месиво.

— Ты даже ел трупы? Это... ужасно, — грустно пробормотала она.

Но одомашненные животные не думают, что это ужасно, они вообще ни о чём не думают.

Приложив большие усилия, Муору постарался объяснить. Каким-то образом он пытался убедить Мелию, что животные существуют для того, чтобы их растили как домашний скот с целью съесть (или убить), но нужные слова никак не выходили. Для него это была обыденность, ничего не выходило за рамки нормального, но он никак не мог подобрать слова, которые заставили бы её понять.

Разговор внезапно уходил в сторону, прежде чем он это понимал. Некоторые безумные вопросы девочки уводили тему беседы в неведомое русло, потом, из-за его недопонимания, разговор менялся в диаметрально противоположном направлении, и ни с того ни с сего они возвращались к первоначальной теме.

И даже если он находил, как выразительно сказать что-нибудь, слова внезапно ускакивали за тридевять земель... Так и продолжалось, пока разговор снова не сходил с рельс, подобно машине с раздолбанным коленчатым валом. В итоге ему так и не удалось устранить сумятицу в её голове.

Однако, благодаря резким сменам курса, их разговор продолжался без резких пауз. Муору это показалось удивительным...

— ...Думаю, в общих чертах я понимаю, — сказала она, поднимаясь на ноги. Луна в гуще далёких облаков к тому времени уже достигла середины неба.

Плавные контуры девочки показались странно напряжёнными. Выглядело это в точности так, словно она открыла для себя некую шокирующую истину.