Джианне и Тильманну легко говорить. Их лимфатические узлы не изменились, температура не поднялась. Им в течение ночи стало дурно, сначала Тильманну, наверное, запоздалое последствие из-за убийства и нашего трипа, потом, ближе к утру, Джианне, со схватками и поносом, но они оба быстро отошли. У Джианны появился здоровый аппетит, который удивил даже её саму, но меня не особо. Джианна постоянно колебалась между этими двумя крайностями, голодом и тошнотой. Её желудок - это сейсмограф по определению настроения, а такого меняющегося настроение как у неё, у меня не было даже в самые худшие фазы моей жизни. Она стала непредсказуемой. Да, мы все находились под большим давлением, но разговор с Джианной был похож на поездку на пороховой бочке.

Кроме того, когда я разговаривала с ней, то должна была поворачиваться к ней спиной, потому что она боялась моего дыхания. Тильманн почти всё время молчал, углубившись в себя, не особо обращая на нас внимание. Он всё ещё был в шоковом состоянии. Во всяком случае я убеждала себя в этом, потому что иначе не смогла бы вынести его постоянного неприятия. Но Джианну я не понимала. Когда я рассказала ей о моей травме, полученной из-за кражи воспоминаний Колином, она выслушала и поддержала, хотя за ночь до этого, из-за чистой паники, обрызгала нас перечным спрейем. Она довольно быстро пришла в себя и даже приготовила мне поесть. Теперь же, иногда, я почти её не узнавала. Игнорировать тоже не могла, потому что слишком явно чувствовала её страх от моего присутствия. Она обиделась из-за того, что мы втянули её в это дело? Или это действительно всего лишь страх перед моими возможными микробами?

Теперь Тильманн и Джианна спали, только я бодрствовала. Я ненавидела это занятие, но вновь высвободила руки из-под влажной от пота простыни, в которую завернулась, и ощупала шею. Без изменений. Увеличенные лимфатические узлы, причиняющие при давлении на них пальцами боль.

Хотя мне так хотелось громко заорать, я попыталась оставаться объективной. Ещё я могу думать, значит нужно подумать. Лимфатические узлы могут увеличиться по множеству причин, даже по пустяковым. Они лишь показывают, что сработала иммунная система организма. Причина может быть очень простая: это может быть легко протекающий гингивит, лёгкая простуда или какой-то процесс, который мы вовсе не замечаем. Укус насекомого. Укус блохи? Укус блохи без последствий? Речь может идти так же о следствии, иногда лимфатические узлы остаются увеличенными, потому что организм как раз что-то поборол. У меня была инфекция гриппа, когда мы ехали сюда.

Но увеличение лимфатических узлов было новым симптомом, это случилось только прошлой ночью - возможно именно поэтому мой организм боролся с удвоенной силой, потому что ещё ослаблен из-за простуды. Что в свою очередь означало, что я более подвержена заболеваниям, чем другие? Кто может сказать это с уверенностью? Существует тысяча возможностей. Во всяком случае я единственная, кого укусили, и кто в последнее время болел. У Пауля есть ряд всяких болячек, которые действуют ему на нервы, но он не болеет.

А другие симптомы? Странным образом мне одной не стало плохо; однако я ела как воробей, потому что не хотела нагружать организм процессом пищеварения. Я пила прежде всего воду и чай, не много, но и не мало. Конечно меня подташнивало, а в животе бурчало из-за нервозности и голода, но тошноту, при заболевании чумой, я представляла себя намного хуже.

Дальше по каталогу симптомов: тяжёлое ощущение болезни. Что к чёрту такое тяжёлое ощущение болезни? Разве медики не могут выражаться немного конкретнее? Иногда я чувствую себя тяжело больной, хотя вовсе не больна. Означает ли тяжёлое ощущение болезни, если думаешь, что в следующую секунду отбросишь коньки, или же это примерно так, как если заболеешь гриппом с ломотой в теле и ознобом?

Это тоже что-то, что меня беспокоит (ах, какой там беспокоит - я чуть не схожу с ума от страха!): снова и снова меня бросает в холодную дрожь и я так трясусь, что не могу подавить стук зубов. Потом начинаю потеть, так быстро, что в течение секунд моё лицо покрывалось потом, и дрожь прекращается. Да, моё тело борется, но против чего? Имеет ли это что-то общее с трипом, последствия моего дурмана или во мне начинала распространяться чума?

«Разве можно найти более вескую причину позволить себя превратить и получить в подарок вечную жизнь, чем ту, когда ты смертельно болен?»

Хотя Джианна храпела и в ушах шумела кровь, я попыталась направить всё внимание на звуки снаружи. Сегодня ночью мне нельзя пропустить его. В какой-то момент ему придётся предоставить Луису паузу, в какой-то момент он насытится. Согласно жёстким правилам карантина Пауля, мне нельзя покидать чердак, но в сущности Джианна и Тильманн должны обрадоваться, если я выйду и больше не буду беспокоить их моим чумным дыханием. Я ни к чему не прикоснусь в доме, а снаружи на улице в это время никого нет. Я в любом случае останусь на нашем участке. И лишь хочу провести переговоры, это они должны будут позволить мне сделать. Речь идёт уже вовсе не о моей тоске или ощущение одиночества. Теперь речь идёт только о выживании.

Лишь к утру, когда я уже ожесточённо боролась против усталости и сна, не потерявших свою силу даже из-за огромного страха, я внезапно услышала топот тяжёлых копыт Луиса на пыльной улице.

Тихо, словно призрак, я встала с постели, прокралась через дверь и неуклюже зашагала босиком вниз по лестнице. Когда я проходила мимо гостиной, я отвернулась. Не знаю, что происходит внутри, и не хочу знать. Всё ещё навязчиво пахло дезинфицирующим средством и больницей. Врачебная сумка Пауля стояла в коридоре, но он сам казалось спит. Всё оставалось спокойным.

С облегчением я выбежала на улицу, где Колин хотел как раз завести Луиса через ворота в сад.

- Привет! - крикнула я не громко. Мне было не до романтического приветствия. Здесь речь идёт не о романтики, а о простом выживании. Всё же меня охватил гнев, когда Колин хлопнул ладонью по заду Луиса, давая ему таким образом понять, чтобы он шёл вперёд, сам же неторопливо зашагал в мою сторону.

- Разве ты не должна оставаться наверху, в вашей комнате, Эли? - поприветствовал он.

- А ты, разве не должен беспокоиться обо мне, Колин? - прошипела я. - Тебе что, совсем наплевать на то, как я себя чувствую? Ты просто сбегаешь, чтобы поохотиться, как будто ничего не случилось, даже не спросил про меня, а ведь может быть так, что я умираю ...

- Твой мозг уже по-видимому пострадал, - спокойно прервал он меня. Его сатанинское спокойствие снова заставило бешено стучать сердце. Ему правда всё равно, что с нами случилось? - Ты забыла, что Мары подрывают иммунный систему людей? Для всех вас будет лучше, если я буду последовательно держаться от вас подальше.

- Для остальных возможно. Но не для меня, - возразила я дрожа. - У меня есть к тебе просьба. Если я заболею чумой, если будет совершенно ясно, что это она, чума или другая смертельная болезнь, тогда я хочу, чтобы ты превратил меня. Я хочу метаморфозу.

Колин встал передо мной, как статуя, но смотрел прямо в глаза, и его взгляд был такой неодобрительный, что я сжала руки в кулаки. Ясно ли ему, что, когда он так на меня смотрит, мне хочется его ударить?

- Ты опять не знаешь, что говоришь, Елизавета.

- О, нет, знаю, я знаю это лучше, чем кто-либо другой, возможно даже лучше, чем ты. Ты не болел, когда она пришла и превратила тебя, я же ...

- Ты тоже не болеешь. Во всяком случае пока ещё нет.

- Хорошо, что ты обладаешь такими обширными медицинскими знаниями, чтобы один раз взглянув на меня, объявить здоровой, но моё решение принято, я лучше буду жить вечно и стану одной из вас, чем жалко подохнуть. Пожалуйста, Колин, ты должен пообещать мне, пожалуйста ...

- Опять обещание, хотя своё ты всё ещё не хочешь выполнять? Нет, Эли.

Колин хотел развернуться, но в моём бедственном положении, я ухватилась за угол рукава его рубашки и вцепилась в него. Нехотя он вырвался, очень человеческий жест, который ещё больше усилил моё отчаяние.