– Разумеется, боюсь, но больше за семью, чем за себя. – Фицуорин глотнул разбавленного вина. – Однако, если бы я обращал внимание на этот страх, он бы меня задавил. Я соблюдаю осторожность и доверяю своему чутью. – Он поднял бровь и обвел взглядом всех троих. – Я заключаю союзы лишь с теми, кому доверяю, или с теми, кто преследует общие со мной интересы.

Фульк знал, что у Честера заключен договор с Лливелином. Знал он и то, что Честер верен Иоанну и все поступки графа объясняются заботой о безопасности своих границ, а отнюдь не желанием поднять восстание против короля. Хотя де Весси и затаил на Иоанна обиду, не желая служить ему, однако пока еще не перешел к открытому мятежу. Своему тестю Фульк доверял лишь до известной степени. Ле Вавасур был человек прямой, бесцеремонный, негибкий и временами совершенно невыносимый, но у него все же имелся свой своеобразный кодекс чести. Если бы Робер намеревался выдать Фулька Иоанну и получить вознаграждение, то громко объявил бы об этом и сделал все открыто, а не стал бы действовать тайком на собственном свадебном пиру.

– И все же согласитесь, опасно переходить некоторые границы, особенно сейчас, когда Иоанн вернулся в страну, – заметил де Весси.

– Согласен, но я зашел слишком далеко, так что теперь обратного пути нет.

Честер задумчиво потер подбородок:

– Если хотите, я могу поговорить с Иоанном от вашего имени – выступлю посредником для заключения перемирия. Вам необходима безопасность, которую гарантирует мир с королем. А ему, в свою очередь, нужны опытные воины.

– Все это мы уже проходили, и давно, – поморщился Фульк. – Хьюберт Уолтер в свое время пытался и получил решительный отказ. Кроме того, я служу Лливелину и охраняю для него Уиттингтон: лучше уж пусть он будет моим сеньором, чем Иоанн. – Однако Честер упрямо молчал; Фульк пристально посмотрел на него и поинтересовался: – Граф, что заставило вас предположить, будто я вообще пойду на переговоры?

– Здравый смысл, что же еще? – удивленно поднял бровь Честер. – Должно ведь у вас быть чувство самосохранения. Рано или поздно королю придется либо начать с Лливелином переговоры, либо вступить с ним в драку. Валлийское влияние у границы сильно до тех пор, пока монарх наводит порядок в других углах своего королевства. Как только Иоанн обратит взгляд на Уэльс, Лливелину разумнее всего будет укрыться за своими горами. Мы с вами оба знаем, что Лливелин более достойный человек, чем Иоанн, однако у последнего значительно больше возможностей. Если вы ввяжетесь в войну на границе, помоги вам Бог! От Уиттингтона останутся лишь дымящиеся руины. – (Фульк покраснел от гнева и вскочил на ноги.) – Прошу прощения, но это правда, – сказал граф. – И я был бы плохим другом и соседом, если бы не предупредил вас.

– Тогда с какой стати вы сами заключили союз с Лливелином? – с вызовом поинтересовался Фульк.

– Опять же, исходя из здравого смысла, – вздохнул Честер. – Потому что не пускать к себе на порог уэльского дракона не менее важно, чем служить анжуйскому леопарду.

Фульк раздраженно откинул волосы со лба:

– Франция вот-вот отберет у Иоанна Нормандию и Анжу. Может статься, что и Англию он тоже потеряет.

– Много чего нелестного можно сказать об Иоанне, но он точно не дурак, – покачал головой Честер.

Ле Вавасур молча и внимательно следил за их перепалкой. Наконец он встал и отряхнул крошки с охотничьей котты.

– Я бы на твоем месте серьезно подумал над предложением милорда Честера, – обратился он к Фульку. – Пусть он, по крайней мере, попробует поговорить с королем. Иоанн не сможет не прислушаться к слову одного из самых влиятельных своих графов, особенно если оно совпадает с мнением Хьюберта Уолтера.

Фульк внимательно посмотрел на тестя. Вряд ли Робер ле Вавасур руководствовался сейчас заботой о них с Мод. Скорее всего, его беспокоили собственные земли и привилегии. И не стоит сердиться на тестя: слишком многое поставил он на карту. Человек, обладающий способностью балансировать на узенькой границе между различными фракциями и при этом не оступиться, пожнет щедрый урожай.

– Мне нужно подумать над тем, что вы сказали, – ответил Фульк и пошел к своему жеребцу. – Однажды я играл с Иоанном партию в шахматы. – Он обвел взглядом присутствующих. – Без сомнения, все вы знаете эту историю, она уже стала всеобщим достоянием. Мы были тогда еще подростками, а Иоанна одолела пьяная злость, и он искал козла отпущения. Человека, которого легко растоптать. Я не позволил ему этого сделать. Так вот, мы оба до сих пор играем ту партию. Он хочет насладиться победой, однако у него ничего не выйдет, пока я дышу и пока бьется мое сердце. Иоанн это знает, и я это знаю.

Охота возобновилась. Охотники погнали добычу по пестрой лесной тени. Трубил рог, возвещая их вторжение в самые глубокие и сокровенные участки леса.

Раньше Фульк любил опьянение погони, ему нравилось чувствовать под собой могучего коня, петлять между деревьями и продираться сквозь поросший шиповником подлесок. Но сейчас, когда они гнали по лесу свою жертву, изящного оленя с ветвистыми рогами, Фульк вдруг почувствовал к нему сострадание. Сердце его отказывалось петь ликующий гимн. И в самом деле: что за радость преследовать и убивать живое существо?

Погостив у новобрачных недельку, Фульк и Мод отправились обратно в Уиттингтон и по приглашению графа прервали путешествие, чтобы нанести визит в Честер. Ранульф все еще не терял надежды убедить Фицуорина примириться с Иоанном.

– Пусть признает за мной законные права на Уиттингтон, и я тут же принесу ему оммаж, – с мрачным упрямством, как повторяют уже много раз говоренное, ответил Фульк. – Но не раньше.

Мод наслаждалась пребыванием в Честере. Предыдущая неделя стала для нее пыткой, которую бедняжка хотела поскорее забыть. Она была рада, что присутствовала на бракосочетании отца, но испытывала облегчение: слава Богу, что тяжкие обязанности исполнены. Джулиана вольна выискивать в характере ле Вавасура хорошие черты, но Мод была не в силах забыть прошлое, а потому не могла относиться к отцу с теплотой или сочувствием. Хотя ее, признаться, удивило, как он моментально смягчается в присутствии Джулианы.

Фульк порядком развеселился, когда Мод рассказала ему о любопытном сравнении, которое придумала ее мачеха: дескать, брак может походить на пару старых башмаков, разношенных и удобных.

– Я бы такие носить не стал, – хмыкнул муж, когда в первую ночь, проведенную под крышей просторного замка Честера, они лежали в постели. – Наверняка в носке окажется камешек.

Снаружи валил густой снег, но им было тепло от жара собственных тел и от покрывал на меху.

– Ты лучше будешь играть с огнем? – Мод откинула волосы и приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на Фулька. Тусклое сияние ночной свечи оттеняло ложбинку между ее грудей.

– Что? – не понял он.

– Джулиана еще сказала, что некоторые браки пылают, словно костер, но, по ее мнению, старые башмаки лучше.

– Как можно сравнивать, – ухмыльнулся Фульк, любуясь женой.

К утру снега навалило по пояс, так что отъезд пришлось на некоторое время отложить. Фульк с Мод затеяли битву снежками, и при этом так самозабвенно резвились, что постепенно к ним присоединилась половина обитателей замка. А потом в зале играли в мельницу, кошки-мышки, жмурки и угадайку. Все веселились, как дети, пользуясь редкой возможностью, чудесным подарком судьбы: сколько можно балансировать на лезвии ножа – наконец-то им выпала передышка.

Фульк решил сводить Мод в город, где лотки и прилавки торговцев буквально ломились от товаров. Она безропотно мерзла, ожидая, пока муж восхищается мечами и шлемами, шпорами и упряжью, а он прятал ладони под мышки и терпеливо выписывал дыханием облачка, стараясь, чтобы глаза не принимали остекленевшее выражение, пока жена выбирала ленты для волос и всякие женские безделушки.

На следующее утро после их вылазки в город все начало таять. А Мод внезапно опять затошнило, едва только она встала.