Бледное лицо Хьюберта порозовело, но он сохранил присутствие духа.

– Сир, несмотря на все недостатки и проступки Фулька, он верой и правдой служил моему брату. Поскольку мы говорим откровенно, позвольте заметить: мне кажется, что вы совершили несправедливость, отказав ему в праве на Уиттингтон. Некоторые поговаривают, что ваш отказ был продиктован мстительностью.

Иоанн огляделся, ища, чем бы еще запустить, но в пределах досягаемости оказалась только шахматная доска. Вид ее вызвал столь тягостные воспоминания, что королю стало физически плохо.

– Стало быть, для разных людей у вас существуют разные правила? – оскалился он. – Я отказываю Фицуорину в праве на землю, и меня объявляют мстительным? А он убивает Мориса Фицроджера – и это, по-вашему, совершенно нормально, да? Хьюберт, по-моему, вы ведете рискованную игру и балансируете на краю пропасти.

– Мы можем судить о произошедшем только со слов сына Фицроджера, – сказал Хьюберт. – Сомневаюсь, чтобы Фульк специально остановился и устроил засаду на дороге в Шрусбери, когда с ним ехали женщины.

– Да, кстати, поговорим о женщинах, вернее, об одной конкретной даме. Я имею в виду Мод Уолтер. – Иоанн сжал и разжал кулаки. – За одно это мне следует отправить вас в отставку с поста канцлера, а Робера ле Вавасура лишить земель.

– Я всего лишь исполнял последнюю волю моего покойного брата: связать узами брака Мод и Фулька Фицуорина. Фульк – разбойник? Да, может быть, но он же не отлученный от Церкви грешник. И вы, сир, не хуже меня знаете, что вопрос о его наследстве давно можно было решить полюбовно. Кроме того, Робер ле Вавасур никогда бы не согласился на брак своей дочери с Фалько де Броте.

У Иоанна тяжело вздымалась грудь.

– Вы допустили, чтобы Фицуорин не только тайком прибыл в Кентербери, но и беспрепятственно ушел отсюда, и не подняли тревогу!

– Я не только ваш слуга, но и человек Господа, – заметил Хьюберт.

– Да, но лишь когда это в ваших интересах!

Уильям Солсбери, до сего момента молчавший, наклонился и поднял кубок. Повертев изысканную вещицу в руках, он медленно проговорил:

– Иоанн, почему бы не помиловать Фулька? Вам ведь нужны крепкие и умелые воины, а в мастерстве и отваге Фицуорину никак не откажешь. Лучше пусть он будет с вами, чем против вас.

– Да я скорее подотру себе задницу набедренной повязкой прокаженного! – фыркнул Иоанн, и теплящийся в нем гнев вновь разгорелся с опасной силой. Мало того что Фульк Фицуорин вечно мешает ему, как заноза в заднице, так еще и люди из его ближайшего окружения сочувствуют этому ублюдку. – Я хочу, чтобы Фицуорин был приведен к правосудию, – заявил он. – Немедленно!

– Я согласен с Уиллом, примирение было бы в данном случае самым мудрым решением, – сказал Хьюберт. – Вы собираетесь привести Фулька к правосудию вот уже два года, но это ничего не дало, кроме расходов и унижения.

– Для начала шериф Шропшира будет освобожден от своих обязанностей. Фицалан слишком сочувствует разбойнику. Его место может занять Генри Фернел. Далее. Гвину, сыну Мориса Фицроджера, выдать из казны сто марок: пусть снарядит войско, чтобы преследовать убийц своего отца. Да, и сотню людей, которых я уже выделил для этой цели, тоже оставить. – Иоанн сурово глянул на сводного брата. – А если ты, Уилл, как шериф не усилишь свою ослабевшую власть, я заменю и тебя, можешь не сомневаться.

Солсбери покраснел, но ничего не ответил.

– И все это ради одного отступника? – поднял брови Хьюберт. – Не разумнее было бы потратить эти средства в Нормандии?

– Я хочу поставить Фулька Фицуорина на колени, – упрямо гнул свое Иоанн. – Сейчас, когда у него появилась жена, он стал более уязвим.

Высказанная мысль вызвала в душе короля мимолетное предчувствие торжества. Обремененный женой, Фульк теперь не сможет двигаться так же быстро и действовать столь же отчаянно, как раньше. Придется ему либо таскать супругу за собой, либо оставить ее в надежном месте. Неплохо было бы задействовать не только солдат, но и шпионов. Мод Уолтер тоже требовалось проучить. Фицуорин ведь не силой увез ее, перекинув через седло. Эта тварь поехала с ним по доброй воле. Когда Иоанн представил себе, что будет делать с этой мерзавкой, когда та окажется у него под стражей, у него сладко заныло в животе. Он заходил по комнате, полыхая при каждом шаге малиновой шерстью парадного костюма.

Наверное, мысли отразились у него на лице, поскольку Хьюберт Уолтер и Уилл Солсбери переглянулись.

– В том, что касается леди Мод, вам придется вести себя очень осмотрительно, – предостерегающим тоном сказал архиепископ.

– Это еще почему? – насмешливо спросил Иоанн.

– Да потому, что ее отец – крупный землевладелец, влиятельный и уважаемый человек, который заключил союзы с соседями того же статуса. И им, сами понимаете, ничего не стоит разжечь костер смуты даже в самые спокойные времена. Это во-первых. А во-вторых, леди Мод была любимой женой моего покойного брата. Я знаю, сир, у вас есть определенные… предпочтения в отношении женщин. Мне бы очень не хотелось, чтобы моя невестка пополнила их ряды потому лишь, что вами движет затаенная обида.

Иоанн начинал понимать, как его отец в свое время дошел до убийства Томаса Бекета. Когда архиепископ Кентерберийский во все сует свой нос – это сущее наказание. Ну а если он при этом еще и папский легат, и канцлер, и отвечает за подготовку всех старших чиновников, от работы которых зависит успех правления короля, то борьба с ним становится неравной и утомительной. Но хуже всего, что Иоанну необходимы были опыт и острый ум Хьюберта Уолтера, чтобы поддерживать в надлежащем состоянии государственную казну, которую его возлюбленный брат и благородный рыцарь Ричард Львиное Сердце опустошил до дна.

– Если бы вы схватили Фицуорина, когда он явился в Кентербери, Морис Фицроджер был бы жив. А я мог бы спокойно отплыть в Нормандию, не беспокоясь, что у нас под самым носом орудует опасный преступник, – отрезал король, ловко переваливая вину на архиепископа.

– Фицуорин пришел с миром, чтобы побеседовать о моем брате. Он был гостем в моем доме. Арестуйте меня, если хотите, – развел руками Хьюберт.

– Томас Бекет хоть выглядел подобающе, – язвительно заметил Иоанн, с неприязнью разглядывая собеседника. – А ваши многочисленные подбородки свидетельствуют о том, что мученические страдания вы принимаете исключительно за обеденным столом.

Хьюберт проигнорировал выпад короля и продолжал гнуть свое:

– В бытность мою юстициарием я рекомендовал вернуть Фульку Фицуорину-старшему Уиттингтон, а Фицроджеру, в качестве компенсации, отдать другой фьеф. Если бы так и произошло, сейчас у вас был бы воин, не менее искусный, чем Уильям Маршал, и готовый отплыть с вами в Нормандию. А вместо этого он теперь выступает против вас.

– Я не желаю, чтобы мне ставили условия люди вроде Фулька Фицуорина! – Шагая по комнате, Иоанн вновь оказался перед шахматной доской. Испытывая мстительное удовлетворение, он двумя пальцами повалил фигуру епископа[25]. – Будет так, как я скажу, и точка! Пусть Фулька Фицуорина схватят и приведут ко мне, закованного в цепи, как обычного вора или убийцу, каковым он и является. – Король глянул на Хьюберта. – Только попробуй его предупредить, старик, и я не посмотрю, архиепископ ты или нет, – мигом будешь стоять передо мной в цепях рядом с Фицуорином! И ты, Уилл, тоже берегись! Я долго проявлял великодушие, но все может измениться в один миг. – Он выразительно щелкнул пальцами, явно намекая, как легко может опустошить кошель сводного брата.

– Вы совершаете серьезную ошибку, сир, – покачал головой Солсбери.

Иоанн вновь подошел к шахматной доске и на этот раз сбил фигуру рыцаря[26].

– Время покажет.

– Говорят, валлийцы так быстро двигаются и так искусно идут по следу что ты и знать не будешь, что за тобой гнались, пока не получишь копье в спину.