Он дает мне секунду признать, что я лгунья, но будучи большой трусихой, все, что делаю, – киваю.

Разочарованно вздыхая, он прогуливается мимо меня.

– Поехали, давай доставим тебя домой. Я бы спросил – хочешь ли ты, чтобы я заказал эвакуатор, который забрал бы твою машину, но уже знаю ответ, – он останавливается перед моей машиной, где я оставила фонарик, балансирующий на бампере, и нагибается, чтобы осмотреть двигатель. – Итак, еще я могу завтра забрать тебя, и мы вместе приедем сюда и починим это, или можем одолжить грузовик Ари и отбуксировать машину к дому твоей матери.

– Возможно, отбуксировать будет лучше, учитывая, что я на сто процентов уверена, что с ней не так, – я отхожу за него, чувствуя себя взволнованно из–за того, что произошло, и от желания этой утешительной близости.

Он внимательно смотрит на двигатель, нагнув свою голову, его рот сжимается в тонкую линию. Я не знаю, что творится у него в голове, но мне не нравится, каким расстроенным он выглядит, и я ненавижу то, что я приложила к этому руку.

– Спасибо за спасение моей задницы, – я чувствую необходимость сказать, так как вина шевелится в моей груди. – А также за то, что снова был моим рыцарем в сияющих доспехах.

Он глубоко вздыхает, прежде чем поднять на меня внимательный взгляд, улыбка играет на его губах.

– В любое время, принцесса.

 Я сдерживаю вздох.

– Бек… я думала, что у нас было соглашение о том, что ты больше не будешь использовать это прозвище. Я стала для него слишком взрослой.

–  Я никогда ни на что не соглашался. Ты просто мне сказала, чтобы я остановился, а я сделал это на некоторое время, – он плавно обвивает рукой мои плечи, и все, о чем я могу думать, – безопасность, безопасность, безопасность. – Но считаю, раз я сегодня вечером твой рыцарь в сияющих доспехах, то ты должна быть моей принцессой. Это часть правил, а ты не можешь спорить с правилами.

Я качаю головой, позволяя ему выиграть в этот раз, даже учитывая, что это прозвище заставляет меня чувствовать себя ребенком или девицей в беде.

– Ладно, но этой принцессе нужно добраться домой, – сквозь зевоту говорю ему я. – Она действительно хочет спать.

– Хорошо, миледи. Ваша колесница ожидает, – он кланяется, и смешок срывается с моих губ,  звук, которого я не ожидала услышать в такой отвратительный вечер.

Он с гордостью смеется, а я начинаю думать, – может, в его намерениях заставлять меня все время смеяться. Он действительно самый лучший друг на свете. Я никогда не буду способна его отблагодарить достаточно. Я все еще хочу попытаться, поэтому, может быть, я не сломаюсь, когда он найдет любовь своей жизни.

 Я обвиваю руки вокруг него и с благодарностью его обнимаю.

– Спасибо тебе. Я действительно ценю все, что ты для меня делаешь, даже если это не всегда заметно, – я вдыхаю его запах. Спокойствие. Я чувствую такое спокойствие.

Он обнимает в ответ, скользя вокруг меня своей рукой, потом придвигает ближе наши тела.

– Ты же знаешь, что я всегда буду рядом, Виллс. Даже если нам будет семьдесят лет, и я едва смогу ходить, я использую трость, чтобы держать плохих парней подальше от тебя.

Я улыбаюсь, но грусть отягощает мое сердце. Сейчас он может и имеет это  в виду, но однажды у него появятся другие люди, о которых он захочет позаботиться больше, чем обо мне. Или хуже, он узнает, какая я большая врунья, и решит, что я больше не стою спасения.

Бек

Виллоу. Виллоу. Виллоу. Она – самая удивительная, смелая, сильная, красивая девушка, которую я знаю, даже если она так не думает. И еще она попадает в самые неприятные ситуации. Хотя опять же, большинство из них – не ее вина.

У нее тяжелая жизнь, начавшаяся с того, что отец ушел, когда ей было шесть. Я повстречал ее вскоре после этого. Тогда она была такой тихой, грустной и сгорбившейся. Иногда она все еще так выглядит, ее большие глаза настолько переполнены болью, печалью и напряжением от тяжелой жизни. Все, что мне хочется сделать, – это обнять ее, что я стараюсь делать так часто, как она мне позволяет.

Но все эти дела с прикосновениями становятся настоящей проблемой в последнее время. Во всяком случае, для меня.

Где–то на пути нашей дружбы я начал видеть в ней больше, чем друга. Намного–намного больше.

После того, как мы забираемся в мою машину, я везу её домой,  неуловимо вдыхая, чтобы, твою мать, успокоиться. Обычно я довольно спокойный парень и предпочитаю разговоры вместо того, чтобы наносить удары. Но когда я услышал, что тот парень пытался уговорить Виллоу открыть дверь, во мне вскипела неконтролируемая ярость. Затем я примчался и увидел его, бегущего к своей машине, и растерял любые капли спокойствия, которые остались. Если бы Виллоу меня не остановила, я не представляю, что бы сделал. Возможно, вколачивал бы свой кулак в его лицо, пока не разбил бы свои костяшки. Я должен был почувствовать себя смущенным из–за этого, но мысль о том, что этот малый хотел с ней сделать…

Я разжимаю и сжимаю свои пальцы, судорожно вдыхая.

– Ты в порядке? – Виллоу смотрит своими большими глазами на мои руки. – Почему твои руки трясутся?

– Просто спазм, – вру я, усиливая свой захват на руле. – Думаю из–за того, что слишком много напечатал домашнего задания.

Она смотрит на меня подозрительно.

– С каких это пор ты делаешь домашнее задание?

Я прижимаю ладонь к груди в притворной обиде.

– Ты говоришь, что я – лодырь?

– Нет… но ты обходился тем, что просто сдавал тесты в течение нашего выпускного года.

– Эй, не моя вина, что тесты были такими чертовски простыми. И если я могу сделать их в лучшем виде без того, чтобы выполнять домашнюю работу, тогда зачем её делать!

Она пожимает плечами.

– Не знаю… думаю, я вроде как понимаю твою точку зрения. Хотя я бы никогда не справилась, поступая также.

Я нагибаюсь и легонько дергаю прядь ее волос.

– Конечно же, ты могла бы. Ты самый умный человек, которого я знаю, –  я дарю ей косую улыбку. – Просто ты – трудяга.

Ее лицо кривится.

– Хотя иногда мне хочется, чтобы не была ею.

– С каких это пор? – я слежу за ее глазами, интересуясь, что беспокоит ее сегодня вечером.

– Не знаю… полагаю, всегда, – она пожимает плечами, теребя свои ногти. – Я лишь думаю, что  жизнь была бы намного легче, если бы я постоянно не старалось так сильно и просто не беспокоилась бы ни о чем.

– Это не так, – говорю я ей. – Поверь мне, я знаю.

Она дарит мне взгляд, тот, который говорит, что она практически защищает мое поведение бездельника и поглаживает мое эго.