Хриплые звуки посылают пульсирующее желание по всему моему телу. Я не знаю, что пересиливает во мне, возможно, все сдерживаемое, сексуальное напряжение заставляет меня потерять свой чертов рассудок, но я впиваюсь своими пальцами в ее бедро и трусь об нее.

Она стонет, откидывая свою голову назад, когда ее глаза закрываются.

Проклятье, я близок к тому, чтобы нахрен взорваться.

 Я собираюсь повторить это движение, когда она отдергивается назад, будто я кусаю ее, что я вроде бы как хочу.

– Мне т–так жаль, – мямлит она с широко раскрытыми глазами. – Я не знаю почему это сделала… У меня просто был этот сон… и потом я… –  она замолкает,  и я знаю, даже не видя ее лицо, что ее щеки горят.

Не хочу, чтобы она сожалела. Вообще. Я хочу, чтобы она положила свою ногу обратно на мое бедро так, чтобы мы могли продолжить. Но она кажется такой шокированной. Боюсь, что этот момент закончится еще одним  фиаско. Если я не сглажу ситуацию.

– Все в порядке, – мой голос сильнее натянут, чем я хочу. Если бы было по–моему, то к этому времени ее одежда была бы снята, мой язык был бы у нее во рту, а мои пальцы скользили бы вверх по ее бедру. – Давай просто забудем, что это произошло. В любом случае, я уверен, что ты наверняка наполовину спала.

Она неуверенно сглатывает, прижимая свои руки к себе, словно боится, что может снова меня потрогать.

– Ты должно быть сердишься на меня, за…за то, что я так приставала к тебе, пока спала. И практически нарушила наше правило.

Я мысленно закатываю глаза. Она может приставать ко мне в любое время, когда захочет. Скажу ей, что это совсем другая история.

– Все с нами в порядке. И ты не нарушила правило. Наши губы ни разу не соприкоснулись. Теперь снова ложись спать, чтобы твои красивые глаза смогли отдохнуть.

Она обеспокоенно кивает

– Спасибо. И снова, извини.

Она закрывает глаза, но не проваливается сразу в сон, ее тело напряженно. Где–то после пятнадцати минут, ее мягкое дыхание наполняет тишину.

А я, я остаюсь напряжённым, твердым, как чертова скала. Мне, серьезно, хочется потянуться вниз и потрогать себя, чтобы успокоиться нахрен. Хотя, заниматься этим, когда она спит рядом со мной, кажется не правильным, поэтому я заставляю свои руки не шевелиться.

Приметно через полчаса я наконец–то успокаиваюсь. Проходит еще один час, и в доме становится тише. Интересно, значит ли угасающий шум, что люди уходят. Надеюсь на это, так как мне  нужно скоро уходить, а от одной мысли оставить Виллоу одну в доме мне становится плохо.

Боже, я не хочу никогда ее покидать.

Мне нужно встретиться с парнем по работе в шесть часов, поэтому, когда будильник звенит в пять, я выпутываю свои руки и ноги из–под Виллоу и вытаскиваю свою задницу из кровати. Одеваю  обратно свою обувь, рубашку и ремень, убеждаюсь, что двигаюсь тихо, поскольку не хочу ее разбудить. К тому времени, когда я уже одет и готов уйти, она кажется все еще спящей с рукой, лежащей под ее  щечкой. Она выглядит такой спокойной, такой красивой. И я ничего не могу с собой поделать.

Я наклоняюсь над кроватью и нежно целую ее в щеку, убеждая себя, что все сделал правильно, поскольку, технически, это не контакт губ.

Ее ресницы трепещут от контакта.

– Бек, – бормочет она.

Я делаю глубокий вдох, обожая звук своего имени, покидающий ее губы.

– Засыпай снова, принцесса, – шепчу ей на ухо. – Мне надо идти, но я позже вернусь, чтобы отбуксировать твою машину.

Я даже не уверен, достаточно ли она проснулась, чтобы понять меня, но она машет головой вверх вниз.

Прежде чем уйти, я проверяю, что дверь заперта. Затем я медленно открываю окно и выбираюсь.

Прохладный, утренний воздух окутывает меня, пока я медленно закрываю окно. Следующую секунду или две я сомневаюсь, желая вернуться в ее комнату, но не могу забить на работу.

Вздыхая, я разворачиваюсь и иду по стоянке к своей машине, пока проверяю сообщения. Мой отец звонил пять раз и оставил голосовое сообщение. Мне не нужно прослушивать его, чтобы узнать то, зачем он звонил. По той же причине, по которой он названивает мне последний месяц – он хочет, чтобы я работал в его фирме. Ну, «хочет» – это не достаточно сильное слово. Больше подходит – «требует».

Я запихиваю телефон в карман, не прослушивая сообщение, здесь пусто, за исключением Мерседеса, припаркованного около моего БМВ. Когда оказываюсь около своей машины, я с интересом смотрю на мужчину, сидящего за рулем и набирающего сообщение.

Как будто замечая мой взгляд, он смотрит вверх, и его глаза расширяются.

– Что за черт? – бормочу я. – Почему, черт возьми, ты так смотришь на меня?

Его окно опущено, поэтому я знаю, что он слышит мои слова. Хотя, он не отвечает, просто заводит двигатель и срывается с места.

Почесав голову, я залезаю в свою машину и даю двигателю поработать несколько минут, чтобы разморозить окна. Я остаюсь на стоянке дольше, чем требуется, наблюдая за въездом, удостоверяясь, что Мерседес не вернется.

Может, я преувеличиваю, но этот парень смотрел на меня так, будто знал меня или знал то, что я друг Виллоу. А в таком месте не очень хорошо, когда люди тебя знают.

Виллоу

Солнечный свет освещает мое лицо, когда я открываю глаза и осматриваюсь, растягивая руки  за своей головой. Моя кровать пуста, отчего холодная пустота проникает в мои кости. Но я чувствую себя обновлённой больше, чем за долгое время.

Затем все обрушивается на меня: мои руки на груди Бека, моя нога на его бедре, то, как он терся об меня. На небольшую, теряющую разум секунду я хотела, чтобы он снова это делал, пока я не вспомнила правило, и почему оно существует.

Технически, у меня нет правила о касании бедрами. Но это все еще не значит, что я чувствую себя лучше из–за того, что между нами произошло. Именно это я и говорю себе. Иногда мне интересно, лгу ли я себе так же много, как и остальным.

Слава Богу, что Бек сгладил инцидент. Я так ужасно себя чувствую. После того, как я передала ему правило, что мы никогда не можем целоваться, я же и приставала к нему. Поговорим о смешанных сигналах.

Он наверно думает, что я сумасшедшая. Честно говоря, наверно, так и есть. Я даже не знаю, почему это сделала. Окей, это – ложь. Я сделала это, потому что не могла выбросить из головы вид его груди.

Когда я закрываю глаза, то погружаюсь в мечту о том, как мы с Беком целуемся, мои руки повсюду на его голой груди, мои бедра трутся об него.

Тупое, предательское тело.

Боже, я попала.

Вздыхая, я перекатываюсь и концентрируюсь на том, ушла ли мать со своими друзьями. В доме тихо, за исключением собаки, гавкающей снаружи. Это был бы самый мирный способ проснуться, если бы я не спала, обернувшись вокруг своего лучшего друга. К тому же, моя спальня воняет выпивкой.

Тук. Тук. Тук.

Я смотрю на часы и кривлюсь. Шесть часов утра, и еще не все ушли.

– Эй, мини–Пола, почему ты не открываешь дверь, доставай оттуда свою милую задницу, и устрой нам небольшое шоу, – говорит парень из–за двери. – Разве не этим ты занимаешься? Танцуешь, правильно?

Я сжимаю свои губы и закрываю глаза. Уходи.  Уходи. Уходи.

– Эта униформа, в которой ты была…Об этом я говорю…Ты – танцовщица в «Crazy Morelliesin’s». Как случилось так, что я никогда раньше тебя там не видел?

Потому что я не танцовщица.

Но то, что ты делаешь может  быть не лучше.

 – Твоя мама знает, где ты работаешь? – спрашивает он. – Могу  поспорить, что да…Она сама там раньше работала, когда была моложе.

Я  проглатываю постыдный комок, засоряющий мои дыхательные пути. Одновременно с тем, что я знала о ее баловстве стриптизом, я никогда не знала, что она работала в том же месте, что и я.

Я, правда, как она.

Нет! Я не такая! Я даже ни с кем не ходила на свидание и никогда ни с кем не пойду. Плюс, я собираюсь в колледж. Однажды я буду лучше нее.